Англичанка, или 17 мгновений III четверти - Юлия Хансен Страница 4

МЕТРО: тук-тук-тук-тук-тук-тук

В метро я всегда проверяю изложения. Сегодня «Пять братьев» ‘изложены’ на русском языке, после прослушивания на английском. Вот одно из них: «Жили пять одинаковых брата. Пятирняшки. Но таланты у всех были разные. Один мог набрать в рот целое море, а потом собрать на дне всех рыбок. Он приносил хороший доход, так как подбирал редких и вкусных рыб, которых продавал на базаре. Второй брат был такой твёрдый, что ему никто не мог нанести рану. Третий брат мог так вытянуть ноги, что был выше всех деревьев. Это удобно, чтобы собрать плоды. Четвертый брат не горел в огне. Пятый – мог жить без воздуха. Однажды первого брата поймали горожане и приказали поделиться своим секретом – как он ловит таких роскошных рыб. Брат сказал, что завтра расскажет. Хорошо. На завтра горожане прислали своих сыновей поучиться. Первый брат предупредил, что сейчас он наберет в рот все море, а они могут собрать со дна всех рыб, каких хотят. Но как только он махнет рукой, все должны вернуться на берег, он не сможет крикнуть и не может долго держать все море во рту. Как только воды в море не стало, ребята стали собирать рыбу и забыли про предупреждение. Брат махал руками, но никто не обращал внимание, он ничего не мог сделать, вода хлынула обратно, и ребята утонули. Горожане потребовали после этого отдать его под суд. Судья решил, что брата нужно казнить. На утро вместо первого пришел второй брат. Но топор не мог отрубить его голову. Тогда судья сказал, что нужно утопить его. На утро вместо него пришёл третий брат. Когда его сбросили в самое глубокое место, он вытянул свои ноги и встал над водой. Тогда судья решил, что его нужно сжечь. Пришёл четвёртый брат. Но войдя с удовольствием в огонь, остался невредимым. Тогда судья сказал, что его нужно задушить: засунуть в пирог и поставить на всю ночь в закрытую печь. Пятому брату это было просто сделать. В конце судья сказал, что, очевидно, он не виноват, раз смог вынести все экзекуции, и отпустил его. Мораль: братья должны помогать друг другу»

ДОМА: ух!

Но вот я и дома. Я живу с бабушкой (двоюродной). Раньше я жила с родителями, но приезжала к бабушке надолго. Один раз, в третьем классе, я жила у бабушки полгода, так как родители уезжали в загранкомандировку, куда детей не брали. Тогда я училась полгода в местной школе, которая находится через дорогу. А девочка из соседней квартиры по имени Даша училась со мной в одном классе. С тех пор мы ближайшие подруги, а тот класс, хотя я и вернулась потом в свою школу, всегда оставался моим ‘вторым’ запасным аэродромом. Когда бабушка долго болела, уже в седьмом классе, я опять недели три училась с ними, чтобы не ездить в школу на другой конец Москвы. Просто моя бабушка дружила с директрисой этой школы и могла пристроить меня в любой момент и на любой период времени. А мама знала директрису моей школы, которая была совсем не против такой школьной ‘полигамности’ и взаимозаменяемости. Во второй школе меня все знали как приходящую время от времени ученицу. В старших классах Дашка таскала меня на вечеринки, дискотеки и на разные тематические интересные мероприятия. Школу мы все закончили семь лет назад, но Дашкин класс оставался до сих пор дружным коллективом благодаря двум обстоятельствам: Дашкиному энтузиазму (она продолжала быть бессменным и вечным комсоргом-организатором-массовиком-затейником-свахой в одном лице), и тому факту, что практически все остались жить в своих домах, а значит, принимая во внимание плотность застройки и концентрацию населения в этом районе, находились все еще буквально на вытянутую руку друг от друга. Дашка умела прекрасно считывать информацию о том, например, кто, где, когда, а, главное, с кем и как часто, исключительно по тому самому негасимому свету знаменитых московских окон…..

Но ситуация осложнялась еще и тем, что Дашке приходилось концентрировать в себе информацию не только о своих одноклассниках, но о бывших учениках всей школы, потому что директором этой школы в течение 30 лет и до недавнего времени была ее бабушка, Буся Борисовна (БаБуся), которая жила вместе с Дашкой и по совместительству была школьной подругой моей бабушки Анны Ивановны (БабАни). Когда-то, много лет назад они, сверстницы, жили в одном доме в Мерзляковском переулке, в пяти минутах ходьбы от Арбата. Семья Буси Борисовны занимала целую квартиру, поскольку её отец был известным инженером, а моя бабушка жила в коммунальной квартире на другом этаже. Но это не мешало девочкам дружить и ходить в один класс. В начале 1960х их выселили в новостройку. Так они оказались в новом московском районе, в одинаковых квартирах, за стенкой друг от друга. Жизнь, вместе с замужествами, рождением детей, внуков, вдовством (кстати, обе дамы были замужем за мужчинами намного старше их)…. проходила параллельно, а дружба продолжалась всю жизнь, но сейчас испытывала огромные испытания, поскольку года два назад у Буси Борисовны начал проявляться и сильно прогрессировать Альцгеймер, и она стала плохо понимать, кто есть кто из своего окружения. Например, БаБуся искренне верила в то, что БабАня – это бабушка Анны Ивановны, которую она хорошо помнила еще с Мерзляковского, и на которую, очевидно, БабАня была сейчас похожа. И вообще, она всё время думала, что находится на даче, поскольку вокруг было много деревьев. Буся Борисовна постоянно собирала сумки чтобы съехать наконец домой, в Мерзляковский. «Я не понимаю, почему мы всю зиму торчим на даче, сколько можно? Мы срочно должны собраться и переехать в Москву!» Устав спорить с бабушкой и убеждать, что это не дача, а тоже Москва, Дашка соглашалась и теперь каждый день обещала БаБусе собраться и отвезти ее, наконец, в Мерзляковский. Пребывание в состоянии перманентного ожидания переезда, сочетающегося с хлопотами сборов, упаковыванием вещей, посуды и прочего день за днём отвлекало Бусю Борисовну, занимая практически всё её время и внимание. Дашка лишь занималась тем, что каждый день распаковывала вещи и быстро раскладывала по местам, когда БаБуся была в ванной или на кухне. С этим категорически не соглашалась БабАня. Будучи медиком, она утверждала, что никогда нельзя ‘потакать слабоумию’, а напротив, неустанно бесконечное количество раз рисовать несчастному реальную картину мира, а не соглашаться на искажённую копию, порожденную больным воображением. Это должно хоть на какое-то время тормозить деменцию, оккупирующую все большую и большую территорию мозга и памяти. Когда близкие соглашаются с потоком бреда, они тем самым открывают шлюзы, и бурлящие лавины безумия уже без всяких преград с разрушительной и оглушительной силой падают и окончательно разбивают оставшиеся островки памяти. Хотя стратегия бесконечных споров тоже ни к чему позитивному не приводила: БаБуся каждый день ссорилась с БабАней и отказывалась понимать, что последняя имеет в виду, говоря, что они подруги уже шестьдесят с лишним лет. А кто такие мы с Дашкой вообще было неразрешимой задачей, о которой БаБуся даже думать не хотела. Конечно, кроме нас мало кто догадывался о состоянии Буси Борисовны. Телефон продолжал разрываться от звонков бывших учеников, которые обожали прекрасного учителя и директора, зная, что Бусинка (так звали её в школе) всегда искренне рада их звонкам, поздравлениям, рассказам о себе….. Дашка принимала сейчас сама все звонки от бывших учеников, которые и не могли себе представить, что Буся Борисовна уже не знает, кто они такие…..