Кремлевский опекун - Александр Смоленский Страница 4

Настя пробормотала еще что-то, но он не расслышал.

– Кто тебе шептал? Один из тех парней?

– Мужик. Другой. Старый, противный. Я заметила, он вылез из черной машины, наверное, очень дорогой. Раньше я его никогда не видела.

– Да забудь ты о нем!.. Бред.

– Не могу. Он сказал, что найдет меня! Он угрожал меня «сделать». А я не хочу, чтоб меня кто-то «делал»... – Настя вновь прижалась к Диме.

Две или три выпитые парнем рюмки водки, смешавшись с ее жарким дыханием, кружили голову, возбуждали плоть. «Сейчас она разрешит делать с собой все что угодно и не станет сопротивляться», – мелькнула непонятная мысль. Будто раньше она не разрешала ничего, а он пытался сделать с ней что-то. Чушь.

– Я не хочу, чтобы он меня нашел. Понимаешь! – вдруг, словно в истерике, завизжала Настя. – Я никого не хочу! Они все на меня пялятся! А мне противно.

– Да успокойся ты, в самом деле, никто тебя не тронет.

– Они трогают. Понимаешь, трогают. Не так, как те, у озера, но все равно гадко. Каждый раз, где только могут. Ну почему? Я просто не понимаю.

– Больше не тронут.

– Что ты зарядил как попугай? Тронут – не тронут... Тронь ты! Возьми меня сам... Если это не больно – а он сказал, что не больно, – я не стану бояться.

Настя вдруг потянула Диму на себя и лихорадочно обхватила его сначала руками, а затем и ногами. По тому, как она это делала, Димке нетрудно было догадаться, что она ничего не умеет.

– Я сумею, сумею. Не бойся. Иди ко мне. Мне хорошо с тобой!

Она словно угадала его мысли. Хотя он-то что умел? Видел один раз, как в детдоме старшие мальчишки занимались этим с нянечкой «грудничков». Противной такой теткой. Она умела...

Дима оказался между разгоряченных бедер, его губы неуклюже уткнулись в ее подбородок. Но Настя сама отыскала их. Внезапно он понял, что она почти раздета. Нет этого жалкого бесцветного платья... Нет нелепых черных трусиков... Сквозь тонкую рубашку он ощутил горячее прикосновение ее нежного упругого живота и, несмотря на предельное напряжение, испытал необыкновенно сильный прилив сил.

Настя выгнулась всем телом. И тут он, как набухшая почка, переполненная накопившимся за всю предшествующую жизнь живительным соком, буквально взорвался. Не в силах больше сдерживать себя, он нежно овладел ею.

В какое-то мгновение он почувствовал, как Настя дернулась от боли и пробормотала: «Ну и пусть», а затем к ним обоим разом пришла сладость, в секунды переборовшая все иные эмоции и чувства. И они вместе, неумело подгоняя друг дружку, стали набирать животворный ритм этого действа.

– Встать! Суд идет!

Невнятный, тревожный гул толпы под окнами медленно просачивался под высокие своды зала местного Дома культуры, где с минуты на минуту должно было начаться заседание суда.

Немногие присутствующие здесь – представители обвинения и защиты, судебный пристав и секретарь суда – разом повернули головы в ту сторону, откуда вышел судья, желая как можно быстрее его разглядеть. Судьей оказалась женщина в строгой черной мантии с белоснежным отложным воротничком.

Судья принадлежала к той породе невзрачных провинциалок – не толстых, но и не стройных, с высоким шиньоном осветленных пергидролем волос, в которых, кроме уверенности в собственной значимости, вряд ли можно было разглядеть нечто привлекающее внимание. Только, пожалуй, судейская мантия придавала этой сановной даме вид грозного вершителя судеб. В этом процессе предполагалось участие присяжных, которым была отведена схожая роль. Но воспитанная еще советской судебной практикой судья не очень-то брала их в расчет.

Поначалу суд планировалось провести в областном центре, но вдруг его почему-то перенесли за сто пятьдесят километров, в город Валдай, мотивируя это тем, что все свидетели, а также подсудимый и потерпевшая жили именно в этом городе. На самом деле у сведущих людей создалось впечатление, что процесс ктото желает упрятать подальше от излишне внимательных глаз и ушей.

Небольшой городок, с его исконно провинциальной размеренностью и неторопливостью быта, сенсациями не был избалован. Даже простодушному местному криминалу здесь разгуляться ни разу не удавалось.

Немудрено, что назначенное к слушанию судебное дело уже самим фактом объявления о нем неслыханно всколыхнуло вечно пребывающую в дреме здешнюю общественность. Когда же по городу разнеслась весть о том, что из числа сознательных граждан будут подбирать присяжных, город окончательно встал на уши.

Накануне начальник местной милиции майор Кожанков без вызова явился в кабинет главы районной администрации Вадима Семеновича Царькова и с порога запросил одобрения на свои действия: вывести завтра дополнительный наряд милиции.

Царьков удивленно поднял брови:

– Чего ради? У нас что, ожидается поголовная выплата долгов по зарплате, а ты располагаешь оперативной информацией, что кто-то хочет грабануть казну?

– Никак нет, Вадим Семенович. Завтра начинается суд. И по этому поводу я действительно располагаю оперативной информацией. – Майор понизил голос, словно кабинет главы администрации прослушивался шпионами: – Вы, конечно, знаете, что слушание дела в связи с его конфиденциальностью будет рассматриваться при закрытых дверях?

– Конечно, знаю. Еще бы не знать!

– Так вот, из-за закрытости процесса ажиотаж стал только больше. И завтра, по моим данным, зевак на площади перед Домом культуры соберется немало. Вдруг кто попытается прорваться в зал?

Царьков задумался. Правда, не о том, что тревожило начальника милиции, а как некстати оказался этот суд. Через три месяца заканчивается срок его пребывания на посту главы администрации, уже, можно сказать, обещана солидная должность в областном центре. А тут этот суд. Как еще повернется дело? Не ославит ли его эта история на всю область? А то и страну? Надо ж было такому случиться?

– Ладно, вызывай дополнительный наряд. Я сам тоже подъеду. Передай кому следует.

Судья Галина Николаевна Зуева не торопясь устроилась в судейском кресле, разложила бумаги и лишь после этого цепким взглядом окинула зал. Она с удовлетворением отметила, что все присутствующие, как по команде дирижера, с жадным любопытством смотрят на сцену. Их недвусмысленные взгляды по очереди пожирали глазами двух главных персон начинающегося действа. Ее и Его. Судью и подсудимого.

Галина Николаевна невольно перевела взгляд на человека, который, понурившись, сидел в наскоро собранной местными умельцами клетке. «И это насильник? Никогда бы не сказала, – подумала она. – Но кто их, насильников, поймет?»

Еще при подготовке к процессу, изучая материалы следствия, Зуева сразу насторожилась, недоумевая, по какой такой веской причине председатель областного суда направил дело именно ей? В профессиональном плане никакой особой сложности оно не представляло, ничего заковыристого в нем она не увидела. Разменивать судью ее уровня на «проходное» дело – это уж слишком!