Чероки - Жан Эшноз Страница 4

Песка на пляже не было. Это было скалистое побережье, изрезанное бухточками и заливами, утыканное острыми утесами; прозрачная вода оказалась неожиданно глубокой. Они отправились туда вчетвером да еще прихватили с собой младшего брата Сесиль, по имени Шарль-Анри. Сесиль была блондинкой, Алиса — светлой шатенкой, Шарль-Анри страдал аллергией на морских ежей и носил штаны, обрезанные выше лодыжек.

В то лето Фред изъяснялся либо короткими словами, либо невнятным бурчанием; он абсолютно не желал считаться с другими и был совершенно невыносим. Никто не понимал, что с ним творится. Однажды около полудня он предложил Сесиль пойти с ним к морю. Она согласилась, и они долго шагали по сыпучей гальке, на которой скользили сандалии; Фред вел ее к небольшой каменной террасе, высившейся над морем, где они и уселись молча. Вокруг стояла тишина, только волны у них под ногами шумели, разбиваясь о берег, да где-то кричали невидимые чайки.

Фред с улыбкой повернулся к Сесиль и вынул из кармана нож, красивый нож фирмы Laguiole, с длинной костяной ручкой. Он раскрыл нож и попробовал острое лезвие, проведя им по пальцу. Сесиль не была уверена, что ей следует бояться. Конечно, Фред мог внезапно обезуметь и попытаться убить ее или изнасиловать, в любой последовательности, но, вполне вероятно, что он попросту хотел похвастать перед ней своим прекрасным ножом. Он несколько раз подбросил и поймал его, потом схватил за лезвие и метнул вперед, словно в мишень; оружие пролетело по параболе и сгинуло в море, тридцатью метрами ниже. Сесиль почувствовала облегчение, но тут Фред извлек из другого кармана второй нож, больших размеров и гораздо более устрашающего вида, с выгравированным на стали словом rostfrei [1]. Поиграв с минутку этой вещицей, он, не переставая улыбаться, забросил его в воду, как будто метил в ту же цель. Тут его улыбка погасла, он встал и, не оборачиваясь, удалился. Сесиль глядела, как он неловко ковыляет вдоль склона по каменной осыпи, оступаясь на мелкой гальке. Она дождалась, когда он скроется из виду, и лишь потом встала сама. Уже к вечеру, когда она вернулась домой другой дорогой, ей рассказали, что Фред, едва войдя, в три минуты набил вещами свой чемодан и, не сказав никому ни слова, отбыл в Париж. Жорж ничего не понимал. Лето уже кончалось. Алиса плакала.

Фред и Жорж снова увиделись пару раз в Париже, уже осенью. Сначала в кафе «Мобер», потом в «Савое» на площади Республики. Фред все еще держался как-то странно, был мрачен, развязен, почти зол и не вернул Жоржу пластинку, давно уже взятую у него, — очень редкое исполнение Cherokee [2]. Конечно, все это были пустяки, мелочи, на них не стоило зацикливаться, как и на той истории с ножами, которую Сесиль в конце концов рассказала Жоржу и на которой тоже не стоило зацикливаться, но именно из-за этих мелочей они почти перестали встречаться.

Впрочем, довольно скоро Фред отправился в путешествие. От него не было никаких новостей, разве что пришла открытка с видом Шандернагора [3], адресованная Сесиль, с парой незначащих слов на обратной стороне. Через полгода Жорж узнал, что он вернулся, но избегает всяких контактов с прежними знакомыми. Так что они сталкивались лишь в редких случаях, например на каких-нибудь семейных торжествах, во время которых Жорж и Фред держались на расстоянии друг от друга, словно одинаково заряженные магниты; впрочем, праздники в их семье устраивались все реже и реже: никому из дядьев не хотелось больше этим заниматься.

Теперь на вопрос о профессии Фред отвечал, что он бизнесмен. И это была правда: он покупал по низким ценам партию кофе, потом обменивал его на партию хлопка, а за хлопок брал уголь, который уступал за сахар или цемент, ну и так далее. Поскольку количество товара было внушительным, Фред получал прибыль от каждой такой сделки. Он знать не знал, какого цвета его хлопок или уголь: все операции совершались по телефону. Эта легкая и вполне доходная профессия не требовала ни больших знаний, ни затрат времени — достаточно было иметь связи с шестью десятками одних и тех же партнеров, и дело в шляпе. В общем, простенько и со вкусом; Фред даже иногда спрашивал себя, отчего остальные этим не занимаются.

Но не все и не всегда шло гладко. Усвоив принцип, что товар нужно купить, а потом, проследив за конъюнктурой, улучить момент и продать дороже, Фред, на свою беду, упустил одну переменную величину во время своего первого дела. Его начальной инвестицией были девять тонн анчоусов-полуфабрикатов, и эта простенькая операция прошла бы нормально, будь у него деньги на аренду склада с холодильником. Но анчоусы пролежали целых три недели — и это в июне месяце! — в подвальном помещении гаража, строящегося возле «Плезир». Прочесав всех оптовиков, Фред наконец разыскал какого-то человека из Дижона, которому позарез была нужна как раз эта мелкая рыбешка. Одиннадцать дней спустя на заводах, в казармах, школах и тюрьмах департамента Кот д’Ор разразилась эпидемия тяжелых пищевых отравлений. Даже в монастырских трапезных, доселе безупречных, можно было наблюдать жуткие сцены конвульсий, поносов и рвот. Санитарные службы без труда установили виновника — Фреда, который, не дожидаясь ареста, бросился в первый же самолет на Шандернагор, единственное место на земле, достаточно удаленное от Дижона, где он уже кое-кого знал.

На сей раз он вернулся только через три года. Дядья — партнеры Фреда — кое-как выплатили его долги, налоги, пошлины и судебные издержки, в глубине души сочувствуя бедняге, который томился в одиночестве, вдали от родных мест, в краю, где такая острая, нездоровая еда. Подсобрав там немного денег, Фред реанимировал свой бизнес, начав на этот раз с сорока пяти станков, которые, слава богу, не успели заржаветь к тому времени, как он их обменял на девять тысяч телевизоров, после чего фирма начала процветать.

Затем дела пошли совсем хорошо, ибо Фред, фактически ведя их в одиночку, номинально приобщал к ним третьих лиц, что позволяло ему увеличивать свои доходы с помощью бухгалтерских манипуляций. Так, например, Фред Шапиро в течение шести недель числился деловым партнером одного довольно богатого англичанина по имени Фергюсон Гиббс: Фред предлагал ему сделки, приносящие доход, вдвое превышающий начальные инвестиции, затем возвращал восхищенному британцу половину его же собственной прибыли. С Гиббсом Фреда познакомил некий Роже Груэн, предложивший ему занять свое место. Сам Роже Груэн покидал Гиббса, так как нашел аналогичную должность при одном восточном эмире. Роже Груэн был премилым молодым человеком, разве что слишком уж соответствовал своей фамилии [4].

Итак, Фред шел по авеню Ваграм в сторону площади Терн, где в пятнадцать часов сорок минут его подхватило такси. В сорок четыре минуты то же такси высадило Фреда на площади Европы — звездообразной формы, с шестью лучами, носившими имена Льежа и Лондона, Вены и Мадрида, Константинополя и Ленинграда. Фред убил свободную четверть часа перед витринами музыкального магазина на Римской улице, где были выставлены всевозможные инструменты: духовые, струнные, целые серии саксофонов, выстроенных по размеру, в убывающем порядке, как молотки и отвертки, а в самой глубине — небольшой рояль корейского производства. В молодости Фред учился игре на фортепиано и освоил его достаточно хорошо, чтобы импровизировать на темы, услышанные на пластинках, к примеру вещи Рэя Брайана, Джуниора Менса, Бобби Тиммонса и всякие другие. Жорж аккомпанировал ему на гитаре, с грехом пополам переделав под басовые четыре нижние струны, потом они нашли барабанщика, у родителей которого был гараж на отшибе, и поставили там взятый на прокат Bösendorfer. Ударник был маленький, нервный, но кряжистый, носил тоненькие, почти незаметные усики. Говорил мало. И всегда держался так, что, казалось, вот-вот даст вам по морде.