Пояс неверности - Александр Егоров Страница 4

Письмо от загадочной Гвендолен отправлено, завтра мне обеспечено некоторое Его волнение и даже пыл, ладно, об этом позже.

Стою в ванной комнате, пришла умыться на ночь, но, привычно подумав о Нем, привычно взволновалась, привычно расстроилась и больно прикусила нижнюю губу. Тоже привычно.

— Какого черта!

— Извини, дорогой, помешала?

— А как ты думала, какого хрена вообще врываться к человеку, когда он принимает душ?

— Но ты не принимаешь душ.

— Правильно, а что я, по-твоему, тюлень на арене цирка? Ты будешь глазеть, а я крутить на носу мяч?

— Извини, я ухожу.

— Нет, нет, теперь постой! Что ты себе думаешь, ты вывела меня из себя, а теперь я должен беситься один? Нет уж, ты теперь послушай, что я тебе скажу!

— Я слушаю.

— Никогда, никогда! Никогда не заходи в мою ванную!

— Начать с того, что эта ванная — Марианнина.

— Да! Давай, скажи, что моего тут ничего нет! Нет, ты скажи! Что я себе на говенное чугунное корыто не заработал!

— Это джакузи из акрила.

— А мне плевать! Никогда! Не заходи! Если! Я! В ванной!

— Ты сумасшедший. Так кричишь. Я ушла. Всего хорошего.

— Ну и вали! Давай отсюда! Скатертью дорога!

Поднимаюсь на цыпочки, цепляю пальцем смешную резиновую шапочку в форме растаманского берета, она оранжевая, с выпуклыми цветочками, очень удобная, если я намочу волосы, то завтра придется тратить на их укладку десять минут, у меня нет этих десяти минут. Очень люблю эти колкие струйки от душа, разбивающиеся о мою кожу, в эти моменты я не думаю ни о чем, а живу по привычке, это гораздо удобнее и совсем не больно.

Сегодня наткнулась у театральных касс на старинного приятеля с комедийной фамилией Ртов, уже много лет он перестал разговаривать на русском языке, предпочитает английский. Какой-то глубокий внутренний конфликт. Ртов оторвался от бесконечного набирания смс, дважды сморгнул и сказал:

— Hi, how are you?

— Fine.

— Good to see you. Are you going to the show?

— Yes.

— Good. See you there.

— Bye.

Посмотрел поверх очков, криво улыбнулся, как и всегда. Последний раз мы виделись со Ртовым года три назад. Билеты я купила. Давно хотели сходить с Ним именно в «Современник».

Вообще какой-то день. Неудачный. Есть у меня клиент один, в какой-то степени ключевой. И вот что-то случилось с ним. Какие-то глубинные инстинкты проявились, когда маленький мальчик, вытесняя здорового мужика, принимает решения.

Собственно, этот маленький мальчик возьми да и поставь ультиматум — чтобы лично меня не было на переговорах. Выразил желание подписывать документы «только с мужчиной», как это мило. Была вынуждена принять требование и на деловую встречу не пойду. Отправится мой заместитель Сандро, золотой мальчик, московский грузин в третьем поколении. Но как же это смешно! Некоторое время я чертовски хотела спросить ключевого клиента: неужели трусость — основная ваша бизнес-черта? Конечно, не спросила. Во-первых — выше этого всего, а во-вторых — все понимаю. Как это иногда утомительно — все понимать.

Слышу телефонный звонок, разумеется, это подруга Эва, бывшая эстонка. Она отличается тем, что звонит мне исключительно в неудобные моменты, голова в пене, тело в воде, ноги в креме, руки в масле.

Дорогой мой дневничок, весь день мечтала поскорее до тебя добраться. Моталась по городу, как подраненная, до Нового года еще палкой не докинуть, а какие-то придурки уже продают елки и украшают фонариками березы. Ну, против украшенных берез я ничего не имею, так гораздо прикольнее. Нового года не хочу, даже не знаю.

— Я так устала, просто как-то ужасно устала.

— Не ной. Эн эн.

— А ты никогда мне ничего не отвечаешь! Не отвечаешь!

— Да просто я пытаюсь сообразить, чем ты таким занималась, любовь моя, что бесконечно устала.

— Ехала. Ела еще. Квартиру твою убирала.

— Ага. Просто сновала с баллоном Мистера Мускула. А Тамара Петровна тем временем, развалившись в кресле, пила мой коньяк.

— Зачем ты так про Тамару Петровну. Клевета это. Не пила она коньяк. Она курила твои сигары.

— А это вот что это у тебя за хрень?

— Где?

— Там.

— Отстань! Ну отцепись же!

— Нет, повернись вот так. Мне плохо видно. Странный вот это кровоподтек.

— Ну что за чушь ты несешь!

— Повернись, я сказал.

Да, милый молескин, ничего странного в синячище на бедре не было, это я столкнулась со столом, вечно натыкаюсь на предметы, но Любимый иногда такой недоверчивый!.. Когда я сказала про стол, он зло спихнул меня с кровати, прямо вот уперся ногой и спихнул. Я проехалась задницей по простыням и упала на пол.

— И долго ты там собираешься валяться?

— До утра, бл…

— Хорошо, тогда дотянись ручкой, включи компьютер.

— Я не достану ручкой.

— Тогда ножкой.

— Большим пальцем?

— Можешь маленьким.

— А на что тебе комп?

— Мне комп — поработать, любовь моя, мы тут недавно выяснили, ты не знаешь, что это такое.

— Ага, конечно. А кто наяривает, носится по городу, по разным сраным долбо-бам-рекламодателям?

— А кто не хочет учиться?

— Я хочу учиться.

— Здравствуйте, Михайло Васильевич! Зэ, эм вэ!

— Сам ты Михайло. Васильевич. Эм вэ, бл…

— Ломоносов, дура.

— Да мне без разницы. Я хочу учиться, но не на инженера же!

— На балерину?

— Не буду с тобой разговаривать.

— Тоже неплохо…

В общем, я потихоньку отползла на кухню, хотя кухней это дело не назовешь, квартира Любимого — одно огромное помещение, и есть, конечно, место, где стоит плита и посудомоечная машина. Санузел совмещенный, но не скворечник метр на полтора, как в разных «хрущевках» или там коммуналках, а огроменная комната, с высоким узким окном и почти бассейном треугольной формы. Все в темно-сером типа мраморе с золотистыми прожилками. Полы подогреты. В бассейне есть такие классные штуки, для гидромассажа. Всегда мечтала плескаться в такой роскоши с красавцем-мужчиной, ну как Джулия Робертс в старом кино про Красотку, и кидаться пеной. Но Любимого пока на это соблазнить не удалось.