Там, где наши сердца - Александр Закладной Страница 4

– Где они тебя нашли?

– Аист принес, – усмехнулся подошедший Щорс, и следующие десять минут, до прихода Ильи, были посвящены бессмысленному разговору про Крым.

В баре «Двенадцать стульев», где мы сидели постоянно, наша компания оказалась лишь в семь часов. Весь персонал бара, включая хозяйку, давно уже знал нас по именам и делал нам небольшую скидку, а одна из официанток откровенно положила глаз на Илью. Когда была ее смена, мы могли и есть, и пить в кредит, пообещав расплатиться «потом». Правда, долг мы всегда возвращали – не хотелось терять насиженное место.

Но сегодня вместо официантки Оксаны оказался незнакомый – видимо, новый – парень с козлиной бородкой.

Глайзер по-хозяйски сдвинул два стола, загромыхал стульями. Я, как всегда, сел возле стены, напротив меня – Шольц. Официант с недовольным видом подошел к нам:

– Что будете заказывать?

– Ну давай пока пива, – бодро сказал Глайзер. – Семь бокалов.

– Что еще?

– Да пока ничего, – произнес Глеб. – Позже решим.

– У нас не принято просто пить пиво, – сухо сказал официант. – Вы должны взять хотя бы орешки или чипсы.

– Слушай, друг, – изумленно сказал Андрей. – С каких это пор?

– Всегда.

– Сколько ты здесь работаешь, дорогой? – сердито спросил он. – Пару дней? А мы в этом баре уже полтора года. Так что принеси пива и не капай на мозги.

Официант порывался что-то ответить, но, так и не решившись, пошел выполнять заказ.

– Вот же придурок, – сказал Глайзер. – Ему клиентов завлекать надо, а он их отпугивает. Сюда и так, кроме нас, почти никто не ходит.

Первый тост был за Шольца.

– Я предлагаю выпить за нашего дорогого гостя из солнечной Ялты, – провозгласил Щорс, пародируя кавказский акцент. – И за предстоящие веселые дни.

Чуть позже, ставя бокал с пивом на стол, он задел локтем папку, с которой пришел, и оттуда на пол посыпались листы с напечатанным текстом.

– Что это? – с интересом спросил Глайзер, беря их в руки. – «Элювиально-аккумулятивные коэффициенты указывают на отсутствие биологической аккумуляции изотопов урана в органогенном горизонте…» Что это такое?

– Не для твоих дефективных мозгов, – вздохнул Щорс, отбирая у него листы. – Мне завтра по этой теме сообщение в институте делать, еле материал нашел. Буду завтра рассказывать, кому свойственны дефициты дочернего радионуклида, а кому нет.

– Ну-ну, – сказал Глайзер. – Смотри не облажайся.

– Постараюсь, – сухо ответил Андрей.

– Послушай, Бар… – сказал Денис, обращаясь к Глебу. Тот захохотал.

– Я не Бар, – хлопнув его по плечу, проревел он. – Бар – это Илья, а я – Швед.

В зале появился крепкий мужик, придерживающий за локоть крашеную блондинку. Я отвернулся, но он, заметив меня, посадил свою подругу и подошел к нашему столику.

– Здравствуй, Кирилл.

– Здравствуйте, Николай Петрович, – через силу улыбнулся я. Кроме меня с ним поздоровался только Щорс – больше никто отца Кати не знал. – Как у вас дела? Давно не виделись.

– Давно, – кивнул Николай. – Зашел вот кофе попить после работы с женой.

– С женой? – изумленно спросил я.

– Женился я полгода назад, – подтвердил он. – Хочешь, познакомлю?

– В следующий раз, – замотал я головой, но Николай вытащил меня из-за стола. – Идем, заодно и поговорим.

Я напрягся – про беременность своей дочери он не должен был знать, но все же…

– Познакомься, это моя жена Инга.

– Кирилл.

– Это… как бы тебе сказать… – добавил Николай Петрович, – бывший, к сожалению, парень моей дочери, то есть почти что бывший зять.

Инга улыбнулась, показав золотые зубы.

– Наслышана о тебе…

– Хорошего или плохого?

– Всякого, – произнесла она, кокетливо стреляя в меня глазами. Мне стало смешно. Как, интересно, живется Кате с этой сорокалетней дурой?

– Ты бы зашел к нам, – добродушно предложил Николай Петрович. – Посмотришь, как Катюша изменилась. В институт поступает, медицинский.

– Не знаю. Извините, меня друзья ждут… – быстро сказал я и вернулся к своему столу. Получилось грубо, хотя к отцу Кати я относился очень хорошо. Как, впрочем, и он ко мне. Про беременность он так и не узнал. Вот так бывает – сидит человек и даже не знает, что мог бы уже с внуком нянчиться.

Настроение упало почти до нуля. Никого не слушая, я просидел полчаса, а затем поднялся:

– Я домой, завтра рано вставать.

– Действительно, – произнес Илья. – Мне тоже.

Бельмуд разочарованно пожал плечами.

– Ну тогда уже все пойдем. Тупо мы посидели.

– В следующий раз лучше посидим, – резко сказал я. – Идем.

На свежем воздухе я слегка успокоился. Щорс махал руками и что-то рассказывал, постоянно подшучивая над Шольцем.

– Кстати, – вдруг сказал Шольц. – Мне сегодня утром фальшивые десять гривен дали. Я же ваших денег не знаю, домой принес, а тетка говорит, что они фальшивые. Теперь не знаю, что с ними делать.

– Они у тебя с собой? – усмехнулся Глайзер и, получив подтверждение, сказал: – Давай сюда.

– Зачем?

– Кое-что устроим! – воскликнул Макс, останавливаясь мимо ларька, возле которого мы проходили.

– Что вы хотите? – улыбнулась нам продавщица, совсем молоденькая девушка.

– Пива, – лениво сказал Глайзер. – Пять бутылок.

После этого, сделав вид, что ищет деньги, он знаком показал, чтобы мы открыли бутылки. Все расхватали пиво. Стоим, пьем.

– Зачем открывать? – шепотом спросил Денис у Бара. – Вдруг она заметит?

– Если заметит, что деньги фальшивые, то все равно уже не сможет ничего сделать. Открытое-то пиво ей даром не нужно. А если спросит, то других денег ни у кого нет, понял?

Но девушка ничего не заметила. Равнодушно бросив десятку в корзинку, она достала сдачу.

– Не надо, – отмахнулся Глайзер.

Подходя к перекрестку, где нам надо было разойтись в разные стороны, Щорс сказал Денису:

– Ты вот что, завтра заходи ко мне часов в шесть вечера. Адрес запомнил?

– Да.

– Что-нибудь придумаем.

Глайзер начал зевать.

– Все, расходимся. Спать хочу, завтра на работу. Давайте.

Мимо нас пронесся мотоциклист на «Ямахе». Проводив его взглядом, мы с Глебом ушли домой.

Мне кажется, что я совсем не люблю людей. Хотя нет, не так. Скорее всего, я не люблю счастливых людей. Когда я встречаю на улице людей со счастливыми улыбками, особенно если это влюбленные парочки, то у меня на душе кошки скребут.