Генеральская дочка - Дмитрий Стахов Страница 4

Никита Юрьевич был нужен Илье Петровичу в качестве эксперта. Как тот, кто обязательно предложит испытать оружие в деле и кому – генерал не уважал толстозадых штатских нуворишей, испытывал к ним глубинное, но тщательно скрываемое, граничащее с презрением недоверие, – можно было доверить дорогие ружья. Щелкнув пальцами, Илья Петрович потребовал у Шеломова свой мобильный телефон – не любил, если он болтался по карманам, считал, что радиоизлучение неблагоприятно влияет на важные функции организма, да и вообще предпочитал, чтобы Шеломов первым смотрел на дисплей, – и самостоятельно попробовал соединиться со своим бывшим комроты. Номер полковника был временно заблокирован.

Генерал сошел с причала, приблизился к Хайвановым. Лешка тут же передал генералу шампур. Обычно поедавший мясо с тарелочки, пользовавшийся вилкой и ножом, Илья Петрович начал сдирать с шампура куски мяса. Неприятное предчувствие возникло в нем. Он жевал и смотрел, как Маша подходит к причалу, как Шеломов, встав на одно колено, готовится одержать.

Маша закрепила швартовы, занялась уборкой такелажа. От неловкого движения спинакер свесился в воду, и Маша длинно и тихо выругалась. По-английски. Впервые. Так она не ругалась и в школе, среди соучениц. Она быстро стрельнула глазами и покраснела. А никто ее не слышал…

Генерал набрал номер Дударева еще раз, потом бросил трубку в траву, приказал Сашке мчаться в город и положить на счет полковника – Кисловский сунул руку в карман брюк, он любил, чтобы в кармане были банкноты, деньги – не мобильный телефон, от них важные функции организма выполняются только лучше, – пятьсот рублей. Сашка хотел было сказать, что платы уже давно осуществляются по Интернету, что ехать в город необходимости нет, но промолчал, и через пару минут от флигеля стартовал мощный мотоцикл.

Не успел генерал расправиться со вторым шампуром и допить второй стакан красного, полезного для сердечной мышцы вина, как Сашка вернулся и передал Илье Петровичу квитанцию. Генерал вновь набрал номер Дударева. Но, хотя на счет полковника и были положены деньги, телефон его не отвечал – он был или выключен или находился вне зоны действия сети. Тогда Илья Петрович приказал Сашке к Дудареву съездить.

Получив приказ, Сашка медлил.

– Что?! – возвысил голос Илья Петрович.

– Передать что прикажете? – робел Сашка.

– Посади к себе на мотоцикл и привези обратно!

– А если дома нет?

– Найди!

– А если отказываться будет?

Илья Петрович резко отвернулся, Сашка потрусил к мотоциклу. Управительница вздохнула, поставила пустой бокал на доски причала, поднялась из кресла, сошла на берег. Ей не хотелось, чтобы Маша, закончившая уборку, проходя мимо, задела ее снятым мокрым спинакером: по угловатым, резким движениям Маши чувствовалось, что она это сделает обязательно.

Основанное генералом Кисловским дачное товарищество лежало на землях вблизи слияния красивой, извилистой и глубокой реки с главной рекой земли русской. Если смотреть по карте, то от столицы, порта пяти морей Москвы – наверх и чуть вправо. Не близко. Зато – места!

Генералу всегда хотелось иметь не просто дом – поместье. Но прежде, когда служил он в Советской армии, о таком и помыслить было невозможно. Потом, когда армия стала российской, генерал благоразумно не светился со своими доходами и возможностями. Злые языки говорили про генерала всякое, но сам Илья Петрович и люди, к нему приближенные, объясняли это завистью. А завидовать было чему. Илья Петрович был богат и влиятелен, но, лишь выйдя в отставку, начал он искать место приложения своей энергии. Неуемной во всем.

На это место, где теперь стояли дачи, генерал наткнулся случайно. Пальцем. Тогда он, только-только похоронив жену – Маша, совсем-совсем девчонка, была у сестры генерала, – сидел у себя в служебной квартире, листал атлас. Задумался. Палец двинулся наверх и чуть-чуть вправо. Остановился. Прижатое пальцем место чем-то привлекло генерала, он выпил еще коньяку, загрыз лимончиком, палец от страницы отнял, рассмотрел через лупу карту, на глянцевой поверхности которой оставался морщинистый след, и цокнул зубом, пытаясь освободиться от лимонного волоконца.

И ничего удивительного не было в том, что человек, собравший первоначальное ядро землевладельцев, был сразу избран ими в председатели товарищества. Через знакомца, в прошлом служившего с Ильей Петровичем и бывшего многим генералу обязанным, организовали отвод земли. Потом пригнали бурильщиков – появилась прекрасная артезианская вода, – провели электричество, газ, проложили дороги. Всё – стараниями генерала Кисловского. На отчетно-перевыборных собраниях – Илья Петрович предпочитал называть их съездами – его доклады об освоении товариществом окружающих пространств неизменно встречались с глубоким удовлетворением.

Земли у каждого входившего в товарищество было немало. Генерал же, с молчаливого, стоившего немалых денег, согласия местных властей, постоянно прирезывал то рощицу, то кусок поля, то никому, по сути, не нужное болотце. Себя, понятное дело, не обижая, и путь от его особняка до ближайших соседей занимал никак не меньше четверти часа, не говоря уж про соседей дальних, до которых лучше было не идти, а ехать. Причем жил у себя Илья Петрович постоянно, изредка только выезжая в областной центр по делам. Столицу, ее соблазны он давно забыл, вспоминать их не имел никакого желания.

На земле самого Ильи Петровича располагались дом хозяина, подсобные строения, конюшня – выйдя в отставку, генерал купил трех лошадей, для того чтобы выглядеть в седле достойно, брал уроки верховой езды, – а также флигель, в котором проживали находившиеся у Кисловского на службе люди. Ге – нерал старался полагаться на тех, кого знал еще со времен армейской службы. Этим доверял. Но бывал строг. Они генералу были преданы беззаветно.

В армии Илья Петрович прошел долгий и исполненный опасностей путь. Воевал в составе ограниченного контингента воинов-интернационалистов. Позже командовал армейскими соединениями, но теперь о прошлом, о потерях и сражениях генерал старался не вспоминать. Прожить оставшиеся годы в довольстве и спокойствии – в этом видел он свою цель. А также – в удовольствиях, в активном, по возможности, отдыхе. В воспоминаниях же – какое спокойствие? Посему, помимо конюшни, Илья Петрович построил персональный причал, в непосредственной близости которого располагался приличных размеров эллинг. В нем, издали похожем на цех небольшого завода, стоял Azimut 39 EVOLUTION, любимец Кисловского, на котором Илья Петрович, к глубокому своему сожалению, ходил мало и редко, на почетном месте – Машин немецкий швертбот, ее же яхточка, парочка маленьких катерочков для каждодневных нужд, а также водные мотоциклы братьев Хайвановых.

Помимо отдыха на воде, Илья Петрович любил походить по окрестным лесам с ружьишком. И обладал обширной коллекцией ружей. Знал в ружьях толк.

По первому впечатлению – флегматичный, Илья Петрович на самом деле был нрава жесткого и неукротимого. Недаром он любил, предваряя рассказы об охотничьих подвигах и демонстрацию коллекции ружей, процитировать строки поэта Некрасова. «Много у нас лесов и полей, – распевно начинал генерал, – много в Отечестве нашем зверей…» И заканчивал с нажимом, возвышая голос и поднимая кверху указательный палец правой руки: «Нет нам запрета по чистому полю тешить степную и буйную волю!»