Утверждает Перейра - Антонио Табукки Страница 4

Перейра отхлебнул лимонаду, вытер губы тыльной стороной кисти и сказал: Просто потому, что все газеты печатают некрологи, я имею в виду, что всякий раз, когда умирает кто-то из известных писателей, газета помещает некролог, но тексты такого рода не пишутся с ходу, их нужно иметь уже готовыми, и я ищу человека, способного сочинять такие заблаговременные некрологи, статьи на смерть великих писателей нашего времени, представьте себе на минуту, что завтра умирает Мориак, [1]и как я, по-вашему, буду выкручиваться?

Перейра утверждает, что Монтейру Росси заказал еще пива. До того как им встретиться, молодой человек уже выпил как минимум три пива и, по его подсчетам, должен был изрядно захмелеть или по крайней мере быть навеселе. Монтейру Росси откинул прядь волос, падающую ему на лоб, и сказал: Доктор Перейра, я неплохо знаю языки и современную литературу, я люблю жизнь, но если вам угодно, чтобы я непременно писал о смерти, и вы готовы платить за это, как заплатили мне сегодня за то, что я спел им неаполитанскую песню, я могу это делать и через день принесу вам статью на смерть Гарсии Лорки, как вам Гарсиа Лорка? В сущности, он основал испанский авангард, точно как наш Песоа [2]— португальский модернизм, и художник разносторонний, занимался и поэзией, и музыкой, и живописью.

Перейра ответил, утверждает он, что Гарсиа Лорка представляется ему не самой подходящей фигурой, но попробовать можно, лишь бы выдержать правильный тон, соблюдая должную осторожность, и не касаться никаких других — при существующем положении — довольно щепетильных тем, а говорить о нем исключительно как о художнике. И тогда Монтейру Росси с самым что ни на есть непринужденным видом спросил: Простите, что заговариваю об этом, статью на смерть Гарсии Лорки я, конечно, напишу, вне всякого сомнения, а вы, не могли бы вы заплатить мне вперед? Мне нужно купить себе другие брюки, эти уже нельзя надеть, а у меня свидание с девушкой, она должна зайти за мной сюда, мы вместе учились в университете, это моя подруга, она мне очень нравится, и я хотел бы сводить ее в кино.

Девушка, которая подошла к ним, утверждает Перейра, была в ажурной, вязанной крючком, шапочке. Она была очень хороша собой, зеленоглазая, с бледной кожей, красивыми обнаженными руками. Платье, державшееся на тоненьких бретельках, которые сходились сзади крест-накрест, выгодно подчеркивало округлые плечи и красивую спину.

Это Марта, сказал Монтейру Росси. Марта, позволь тебе представить — доктор Перейра, он только что взял меня на работу, так что с сегодняшнего вечера я журналист, как видишь, на работу все-таки устроился. Она сказала: Очень приятно — Марта. И потом, обернувшись к Монтейру Росси, сказала: И зачем я пришла на этот праздник, сама не знаю, но раз уж мы здесь, может, потанцуем, недотепа, вечер чудный да и музыка больно завлекательная.

Перейра остался один за столиком, утверждает он, заказал еще лимонаду и, отпивая его маленькими глотками, смотрел, как они танцуют, прижавшись щека к щеке. В этот момент Перейра, утверждает Перейра, снова стал думать о прожитой жизни, о детях, которых у него никогда не было, но по этому поводу Перейра не будет делать никаких дальнейших заявлений. Станцевав один танец, молодые люди вернулись за столик, и Марта как бы между прочим сказала: Я купила сегодняшний «Лисабон», но, к сожалению, о вознице из Алентежу, которого расстреляла полиция прямо в его телеге, там ничего не сообщается, пишут о какой-то американской яхте, кого сейчас интересуют такие новости, не понимаю. И Перейра, испытывая неоправданное чувство вины, ответил: Главный редактор сейчас в отпуске, на водах, а я занимаюсь только отделом культуры, вы, наверное, еще не знаете, что с будущей недели в «Лисабоне» будет страница культуры, и вести ее буду я.

Марта стянула с головы ажурную шапочку и кинула ее на стол. Густые каштановые волосы с рыжим отливом, утверждает Перейра, тяжелой волной упали ей на плечи, она выглядела несколько старше своего друга, на вид ей было лет двадцать шесть — двадцать семь, и он спросил: А чем занимаетесь вы? Веду коммерческую переписку по импорту и экспорту в одной торговой фирме. Я работаю только до полудня, а в остальное время могу читать, гулять, встречаться с Монтейру Росси. Перейра утверждает, что его удивило, что она называет молодого человека полным именем — Монтейру Росси, как будто они всего лишь коллеги по работе, но он, разумеется, промолчал и, сменив тему, просто чтобы продолжить разговор, сказал: А я решил, что вы из Союза салазаровской молодежи. А вы? — мгновенно отреагировала Марта. Ну, знаете, ответил Перейра, моя молодость давно в прошлом, а что касается политики, то она меня не больно-то интересует, но фанатиков я не переношу, мне кажется, что на свете развелось слишком много фанатиков. Главное, не путать фанатизм и веру, ответила Марта, ведь люди могут верить в идеалы, к примеру, в то, что они свободны, равны, в то. что все люди — братья, простите, я, в сущности, цитирую лозунги французской революции, а вы верите в Великую французскую революцию? Теоретически да, ответил Перейра, и тут же пожалел об этом «теоретически», но на самом деле он говорил то, что думал. В этот момент оба музыканта, скрипка и гитара, заиграли вальс в тональности фа мажор, и Марта сказала: Доктор Перейра, мне хотелось бы станцевать этот вальс с вами. Перейра, утверждает Перейра, поднялся, подал ей руку и повел к танцевальной площадке. Он кружился в вальсе почти самозабвенно, забыв про свой толстый живот и не ощущая веса собственного тела, как будто все это чудесным образом улетучилось. Он смотрел на небо поверх разноцветных фонариков над Праса да Алегрия и чувствовал себя крошечной частицей, слитой с космосом. Вот он, толстый пожилой мужчина, танцует с молодой девушкой на одной из площадей мироздания, а тем временем небесные светила двигаются по своим орбитам, Вселенная находится в непрерывном движении, и, может быть, в эту минуту на нас смотрят из какой-нибудь обсерватории спуда, из бесконечности. Потом они вернулись за столик, и Перейра, утверждает он, все думал: почему у него нет детей? Он заказал еще лимонаду, решив, что ему надо пить как можно больше жидкости, потому что в такую неимоверную жару, как сегодня днем, у него болит живот. Марта чувствовала себя вполне непринужденно и говорила без умолку. Монтейру Росси, говорила она, посвятил меня в свои журналистские планы, отличная идея, полно писателей, которые умрут не сегодня-завтра, слава богу, этот кошмарный Рапаньетта, называвший себя Д'Аннунцио, уже несколько месяцев как помер, потом еще этот ханжа, как его, Клодель [3]чересчур зажился, вам не кажется? Уверена, что ваша газета с ее католической, как мне показалось, направленностью охотно напечатает его некролог; потом этот жуткий тип, подонок Маринетти, сначала он, видите ли, воспевает войну и гаубицы, а потом и сам якшается с «чернорубашечниками» Муссолини, хорошо бы и он поскорее нас оставил в покое. Перейра, утверждает Перейра, слегка вспотел и зашептал: Барышня, говорите тише, не знаю, отдаете ли вы себе отчет, где мы находимся. Тогда Марта надела свою шапочку и сказала: Это место мне порядком надоело, на нервы действует, вот увидите, сейчас они врубят свои военные марши, пожалуй, я вас оставлю здесь вдвоем с Монтейру Росси, а сама пройдусь до набережной Тахо, хоть воздухом подышу, спокойной ночи и до свиданья.