Детство Иисуса - Джозеф Максвелл Кутзее Страница 4

Он вновь поднимается на ноги, показывает на мешок.

– Кто-нибудь мне подсобит? – говорит он, пытаясь совладать с дыханием, пытаясь говорить как ни в чем не бывало. Охочие руки вскидывают мешок ему на спину.

У трапа – свои трудности: он слегка покачивается из стороны в сторону вместе с кораблем и никакой поддержки, в отличие от лестницы, не предлагает. Спускаясь, он изо всех сил держится прямо, хотя это означает, что он не может смотреть, куда ставит ноги. Он вперяет взгляд в мальчика, который стоит неподвижно, как столбик, рядом со старшим, наблюдает. «Не опозорить бы его!» – говорит он себе.

Он добирается до пристани, ни разу не споткнувшись.

– Налево! – выкрикивает бригадир. Он с трудом поворачивает. Подкатывает телега – низкая, с плоским дном, ее тянут две здоровенные лошади с мохнатыми ногами. Першероны? Он никогда не видел першерона вживую. Его обволакивает зловонием конской мочи.

Он разворачивается и бросает мешок с зерном на пол телеги. Юноша в потрепанной шапке легко вскакивает на борт и оттаскивает мешок. Одна лошадь роняет кучу дымящегося навоза.

– С дороги! – кричит голос у него за спиной. Это следующий грузчик, его товарищ по работе, со следующим мешком.

Тем же путем он идет в трюм, возвращается со второй ношей, потом с третьей. Он медленнее своих товарищей (им иногда приходится его ждать), но ненамного: он будет работать лучше, когда привыкнет, а тело укрепится. Не слишком он старый, в конце концов.

Хоть он их и задерживает, никакой неприязни от других не ощущает. Напротив: они бросают ему одно-другое слово ободрения, а то и хлопнут дружески по спине. Работа грузчика не так уж и скверна. Чего-то добиваешься во всяком случае. Во всяком случае помогаешь перетаскивать зерно – зерно, которое превратится в хлеб, хлеб насущный.

Свисток.

– Перерыв, – объясняет ему кто-то рядом. – Если хочешь, ну, сам понимаешь.

Двое мочатся за сараем, моют руки под краном.

– А можно ли где-нибудь выпить чаю? – спрашивает он. – И, может, съесть что-нибудь?

– Чаю? – говорит человек. Вроде как забавно ему. – Не слыхал. Хочешь пить – возьми мою чашку, но завтра неси свою. – Он наполняет чашку водой из-под крана, подает. – И буханку принеси – или полбуханки. На пустой желудок день долог.

Перерыв длится всего десять минут, после чего разгрузочные работы возобновляются. Когда бригадир свистит в свисток в конце дня, он перетаскал из трюма на пристань тридцать один мешок. За полный день вышло бы, наверное, пятьдесят. Пятьдесят мешков в день – это более-менее две тонны. Не очень-то. Портовый кран выгрузил бы две тонны одним махом. Отчего они не задействуют кран?

– Хороший юноша, сынок твой, – говорит бригадир. – Никаких хлопот с ним. – Несомненно, бригадир называет его юношей, un jovencito, чтобы сделать приятно. Хороший юноша, вырастет хорошим же грузчиком.

– Если б можно было подогнать кран, – замечает он, – разгрузка заняла бы одну десятую этого времени. Даже маленьким краном.

– Можно, – соглашается бригадир. – А смысл? Зачем успевать за одну десятую времени? Никакого смысла, если не крайний случай – недостаток продовольствия, например.

Какой смысл? Вроде честный вопрос, не пощечина.

– Мы бы могли приложить силы к чему-нибудь получше, – выдвигает он предположение.

– Получше чего? Получше, чем обеспечивать собрата хлебом?

Он пожимает плечами. Держал бы рот на замке. Конечно, он не собирается сказать: Получше, чем таскать грузы, как вьючные животные.

– Нам с мальчиком надо спешить, – говорит он. – Нам нужно вернуться в Центр до шести, иначе придется спать под открытым небом. Мне завтра приходить?

– Конечно-конечно. Хорошо поработал.

– А аванс получить можно?

– Боюсь, что нет. У казначея обхода не будет раньше пятницы. Но если у тебя туго с деньгами, – он роется в кармане и добывает горсть монет, – вот, возьми сколько нужно.

– Я не знаю, сколько мне нужно. Я тут новый, понятия не имею о ценах.

– Возьми все. В пятницу вернешь.

– Спасибо. Ты очень добр.

Это правда. Приглядывать за твоим jovencito, пока ты работаешь, а сверх того и денег одолжить – такого не ждешь от бригадира.

– Пустяки. Ты бы так же поступил. Бывай, юноша, – говорит он, глянув на мальчика. – Увидимся завтра, бодрые да ранние.

Они добираются до конторы, как раз когда женщина со строгим лицом запирает дверь. Аны не видать.

– Есть ли новости про нашу комнату? – спрашивает он. – Вы нашли ключ?

Женщина хмурится.

– Идите по дороге, первый поворот направо, увидите длинное низкое здание, называется Корпус «С». Спросите сеньору Вайсс. Она покажет вам вашу комнату. И спросите сеньору Вайсс, можно ли вам постирать вещи в прачечной.

Он понимает намек и краснеет. За неделю без мытья ребенок начал пахнуть; без сомнения, сам он пахнет и того хуже.

Он показывает ей деньги.

– Можете сказать, сколько здесь?

– Вы не умеете считать?

– В смысле, что я могу на это купить? Еды могу?

– Центр не обеспечивает питанием, только завтраками. Но поговорите с сеньорой Вайсс. Объясните ситуацию. Она, вероятно, сможет вам помочь.

С‑41 – кабинет сеньоры Вайсс – заперт, как и прежде. Но в подвале под лестницей, в уголке, освещенном единственной голой лампочкой, он натыкается на молодого человека в кресле, читающего журнал. Вдобавок к шоколадной форме Центра у юноши на голове крошечная круглая шапочка с тесемкой под подбородком, как у цирковой обезьянки.

– Добрый вечер, – говорит он. – Я ищу неуловимую сеньору Вайсс. Не знаете ли вы, где она? Нам выделили комнату в этом здании, у нее есть ключ – или хотя бы мастер-ключ.

Молодой человек встает, откашливается и отвечает. Ответ его вежлив, но, как выясняется, бесполезен. Если кабинет сеньоры Вайсс заперт, значит, сеньора, вероятно, ушла домой. Что до мастер-ключа, то он, если и существует, скорее всего, заперт в том же кабинете. То же и с ключом от прачечной.

– Вы можете хотя бы отвести нас к комнате С‑55? – спрашивает он. – Нам выделили комнату С‑55.

Не говоря ни слова, молодой человек ведет их по длинному коридору мимо комнат С‑49, С‑50… С‑54. Они добираются до С‑55. Он дергает дверь. Та не заперта.

– Конец вашим бедам, – говорит юноша и устраняется.

С‑55 – маленькая, без окон и чрезвычайно просто обставлена: односпальная кровать, комод, умывальник. На комоде – поднос с блюдцем, в блюдце два с половиной кусочка сахара. Он отдает сахар мальчику.

– Нам нужно тут жить? – спрашивает мальчик.