Маски - Рэй Брэдбери Страница 4

14. Его мать и отец.

15. Новый адвокат.

16. Суд.

17. Оправдательный приговор.

18. Психиатр.

19. Доктор.

20. Мужеподобный.

21. Женоподобный.

22. Политик.

23. Либерал.

24. Авангардист.

25. Реакционер.

26. Художник.

27. Писатель.

28. Актер.

29. Уголовник.

30. Режиссер.

31. Продюсер.

32. Авиатор.

33. Поджигатель войны.

34. Промышленник.

35. Бэббитт.

36. Богач из маленького города (Клод).

37. Отрочество.

38. Военнослужащий.

39. Критик.

40. Йог.

Мистер Уильям Латтинг въехал в новую квартиру около семи вечера, и все тут же наперебой засудачили о его лице.

– Оно каменное, – говорили они.

– Оно ледяное, – твердили они.

– Оно очень необычное, – удивлялись они.

Каковым оно, вне сомнения, и являлось.

Ибо оно было вовсе не лицом, а маской.

Если бы вы присмотрелись к нему, то приметили бы тоненькие медные проволочки, которыми маска крепилась за ушами. В вас вперялся холодный оценивающий взгляд широких серых глаз. И губы оставались недвижными, когда он принимал ключ от хозяйки, выслушивал ее наставления об отоплении квартиры, о том, что вентили горячей и холодной воды в ванной комнате барахлят, что одно окно туго открывается, и требуется приложение усилий, чтобы его поднять. Он молча ее выслушал, подчеркнуто, с легким поклоном кивнул и поднялся по лестнице в сопровождении ватаги друзей, обремененных бутылками шампанского.

Хозяйка была не в восторге от того, что ее постоялец, едва вселившись, в первый же вечер закатил пирушку. Но что она могла поделать? Его подпись просыхала на заверенном контракте, и была внесена часть арендной платы – зелененькими купюрами, хрустевшими в ее цыплячьих пальчиках.

Дом был старый и шаткий, населенный вздохами, пылью и пауками. Тараканы выползали побродить по кухонному линолеуму.

Наверху в комнате Уильяма Латтинга горел свет и раздавался топот ног от ходьбы взад-вперед, и временами – грохот опрокинутой бутылки или всплески разговоров и смеха, когда распахивалась дверь.

Остальные жильцы всю ночь не спали из-за чрезмерного жара и освещения в верхней комнате. Иногда в доме воцарялась тишина, и доносился чей-то высокий голос.

– Это он, наш новый постоялец, мистер Латтинг, – говорили нижние соседи. – Он вещает, а они внимают. Все слушают. Не проронив ни звука. А он говорит. Ну и дела!

Голос не умолкал.

С десяти часов на задний двор подкатывали лимузины. Мужчины в вечерних костюмах, белых шелковых шарфах и цилиндрах сопровождали дам в мерцающих, расшитых блестками одеждах по черной лестнице. Они переговаривались и держались словно экскурсанты.

Подъехал фургон для перевозки мебели, и двое дюжих грузчиков внесли в вестибюль большой стенд, обтянутый синим бархатом, и подняли по лестнице наверх. Хозяйка выглянула и заметила пятьдесят две маски, пришитые к стенду медной проволокой; все они отличались цветом, размерами и очертаниями. Она захлопнула дверь и прижалась к ней спиной, приложив руку к сердцу и прислушиваясь к его биению.

Вечеринка началась шесть бутылок назад. Уильям Латтинг восседал в центре комнаты, как обычно. Иногда он по полчаса молчал, но его серые глаза были всегда настороже. Гостям в комнате казалось, они не могут и шагу ступить, не подвергаясь его мысленному осуждению. В третий раз за четверть часа в дверь постучались и вошли носильщики с очередным бархатным стендом, увешанным масками. Уильям Латтинг остановил их на выходе из своей комнаты:

– Здорово сработано, черт побери!

– Да ты никак шутить с нами вздумал! – воскликнул один из них.

Работяги уставились на своего работодателя. Он был не в той маске, что прежде, а напялил новую, большую, заскорузлую и с виду глуповатую.

– Вот вам пятерка за труды! – сказал он, бесцеремонно припечатывая купюру к ладони грузчика. – Горло промочить!

Грузчик сначала уставился на банкноту, потом на маску.

– Годится! – Его лицо медленно расползлось в улыбке. – А как же без этого, мистер Латтинг!

Выйдя за порог, они переглянулись:

– Вот чудила!

Латтинг помахал рукой собравшимся в комнате и сорвал глупую маску. Под ней оказалась гладкая, бесстрастная серая маска из папье-маше. Сценка, разыгранная с носильщиками, вызвала одобрительный смех. Не проронив ни слова, он занял свое место на стуле. На столике, который доставал до его колен, лежали три стопки – по полдюжины масок в каждой, впрессованных одна в другую. Весь вечер его наманикюренные пальцы проворно перебирали эти маски, сортировали, меняли, то натягивали, то сбрасывали.

В первом часу ночи раздался стук в дверь.

Латтинг даже не обернулся.

– Войдите! – гаркнул он, силясь перекричать стоявший гвалт.

Вошла съеженная хозяйка, ошеломленная переполохом и огоньками, мерцавшими в поднятых бокалах. Теребя пальцы, она окинула всех взглядом.

– Я ищу мистера Латтинга! – закричала она.

Латтинг уставился в потолок.

– Дражайшая мадам, вы не одиноки. Я ищу его уже многие годы!

– Но где же он? – Она посмотрела на Латтинга. – Это вы – мистер Латтинг?

Она сделала несколько неуверенных шажков. Потом она узнала бриллиантовый перстень на его левой руке.

– Так это вы и есть!

– Как знать, – рявкнул Латтинг. – Если вы ищете того джентльмена с розовым бесстрастным лицом, каштановыми бровями и ямочкой на щеке, мадам, то вряд ли вы его найдете. Мы не бываем совершенно одинаковы. Вернуться назад невозможно. И вам не советую. Все переменчиво. Вот он я. Чем могу служить?

– Вечеринка, – прошептала хозяйка, чтобы не смутить гостей упреком, – от нее ужасный шум.

– Неужели? – прошептал мистер Латтинг, склоняясь к ней, и в этот самый миг его правая рука плавно, неслышно, украдкой, исподтишка сменила прежнее лицо на новое – устремленное вперед лицо подозрительной сплетницы с блеском в глазах, которая шушукается, гримасничает, язвит; лицо прачки, умудренное годами, падкое на грехи.

Хозяйка, казалось, ничего даже не заметила, а если и заметила, то было так привычно видеть подобное пылающее злобой лицо, что она поделилась с ним своей ужасной тайной. Она предостерегла мистера Латтинга цыплячьими пальчиками: