Бездна - Надежда Нелидова Страница 4

Но всё это уже было, было, было – и сидело у зрителя и читателя в печёнках.

Пощебетав, подруги стали прощаться:

– Пока-покусики, зайчик, радость моя, лапа, пупусечка, ути-пути!

– Пока-покушечки, киска, золотко, солнце, рыба, муси-пуси!

Нежно коснулись друг друга щеками, чтобы не запачкать губной помадой. Как положено звезде, Маша проплыла мимо, театрально сделав нам жест ручкой. Как водится при виде звезды, мы со Светкой застыли солдатиками и онемели от восторга.

Давно уже не сопровождала Машу Дубровскую толпа телохранителей, личных пресс-секретарей, распорядителей и вездесущих фанатов. Когда её снимали для коротеньких нарезок «Что говорят звёзды» и «Звёзды в роли экспертов» – Ариадна просила за небольшую мзду изображать якобы Машину свиту – свободных на площадке людей: ассистентов, осветителей, грузчиков…

Мы чистили для Ариадны апельсины, брызгая душистой, щекочущей ноздри острой пыльцой, и чихали.

Ариадна только что просмотрела пробную пятничную сетку вещания и сейчас по скайпу делала нагоняй новенькой программистке:

– Явно составляла левой ногой. Непродуманно, некорректно раскидала в эфире истории больных детей. Такая картинка вырисовывается, что у нас вся страна – увечная и в инвалидных колясках. Это действует угнетающе на зрителя.

– Но на пятницу запланирован благотворительный телемарафон, – оправдывалась новенькая.

– Ох, зая, а я и не знала! Вот смотри: идёт сюжет о супруге чиновника Н. Она проводит экскурсию по комнате с эксклюзивными сумочками. Сотни, тысячи сумочек: из кожи морского ската, питона, антилопы, крокодила, страуса… Само собой, комната оборудована кодовым замком и сигнализацией, в ней поддерживается заданный температурный и влажностный режим.

И тут – здрасте вам – грубая врезка с просьбой к милосердным людям отправить платную СМСку для Пети с лейкемией. С миру по нитке – бедному кафтан.

Дальше по программе следует эпизод с губернаторскими бриллиантовыми запонками. И снова – бац по нервам: девочку Катю из Пупырловки спасёт только операция в Израиле. Не пожалейте, добрые люди, наскребите хотя бы по десять рубликов…

Далее запланирован брифинг с футболистом Мазилюком. Фамилия соответствует игре, но по контракту вынь да положь ему пять миллионов еврошек в год…

А мы снова принимаемся петь Лазаря: «Пода-айте, Христа ради, Юлечке с ДЦП на импортную коляску. Если ка-аждый пошлёт хотя бы рубликов по сто-о…» – смешно передразнила-проблеяла Ариадна. И тут же посуровела:

– Это то же самое, что погружать зрителя в кипяток, а потом в ледяную воду. В кипяток – и в ледяную воду. И наоборот. Испытывать на прочность. Да ты у нас, девонька, просто ТВ-диверсант, террорист, революционэрка. Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем – так, что ли?

Ты, вообще, мониторишь ситуацию? К чему дразнить зрителя, вызывать у него неправильные ассоциации? Разжигать социальную неприязнь, накручивать классовую напряжённость? И это накануне выборов, когда все силы СМИ брошены на поднятие рейтинга правящей партии, – оно нам надо, девонька?

…А мы со Светкой берём интервью у Маши Дубровской. Мы сами выпросили, выклянчили его у Ариадны.

Это поначалу, сразу после университета, с благородными помыслами и поднятым забралом, сверкая карающим мечом, вернее, камерой и микрофоном, мы ринулись защищать права простых граждан. Преступность, бедность, ЖКХ, равнодушие чиновников, хамство на дорогах и в присутственных местах, алчность и грубость страховиков эт сетера, эт сетера…

Ариадна поглядела-поглядела, изумилась нашей кипучей деятельностью и вызвала нас на ковёр.

– Вас что, дипломированных телевизионщиков, на помойке нашли?! Вы кто, бобики, бежать за бесплатно по первому свистку всякой шушеры? Ванька, подь суды, напиши то, напиши это – так, что ли?! Слуг у нас, Бугаева-Жеребцова, ещё в семнадцатом году отменили. Что у нас на дворе? Правильно, капитализм. Никаких сантиментов, только товарно-денежные отношения! А то лезут со всякой мутотенью: трубу у них прорвало, асфальт провалился, врач обхамил… Приучи их – сразу сядут на шею и свесят ножки.

И вот – первое стоящее ответственное задание: интервью со звездой. Не только вопросы, но и ответы на них, разумеется, писала я. Маша Дубровская их только вычитала, покапризничала, поморщила носик и внесла устные поправки.

Сейчас она в кабинке звукозаписи, близоруко щурясь, смотрела на бегущую строку с готовыми ответами. Повторяла их красиво поставленным голосом, всюду неправильно ставя ударения и безбожно путая падежи. Потом, уже после съёмок в павильоне, с хорошим освещением, наложим звук на изображение.

На Ариадне блестящие ботфорты до паха, кожаная чёрная курточка и красная коротенькая кожаная юбка. Оттого, что она забросила ногу на ногу, юбка уехала до пупа. При её коротких бугристых бёдрах я бы этого делать не стала. На груди, в ушах и на пальцах у Маши блестят бриллианты – слишком крупные, чтобы быть настоящими. Стекляшки!

Все так думают, и мы так думали, пока Ариадна под алкогольным кайфом не проговорилась: брюлики-то настоящие! И вообще, болтают, дома у звезды имеется тайник, набитый драгоценностями. Маша не доверяет подверженной девальвациям и инфляциям нарезанной бумаге: только лучшим друзьям девушек.

Беда в том, что в последнее время, как бы Ариадна изо всех сил ни открывала подруге глаза, Маша впала в возрастные жадность и маразм. Доверяет и делает ставку не на тех людей, её предают, обирают, держат за дурочку. Ещё немного – и любовь к мачистым бой-френдам её разорит.

…Маше Дубровской явно понравились мои льстивые вопросы. После интервью мы со Светкой взяли у неё автограф. Их у нас скопилось больше десятка, но Маша об этом не помнит.

Пока ждали у нас в кабинете запропастившуюся Ариадну, Маша снисходительно согласилась выпить чашечку кофе. Вынула из сумки и капнула в кофе из чёрной бутылочки лекарство от давления. Лекарство очень ароматное, по-восточному пряное.

Неожиданно у неё развязался язык – и она стал вспоминать, вспоминать… Обычное дело: девчонкой, вот как мы с Жеребцовой, приехала в большой город. А там не то, что жить – остановиться негде. Неделю околачивалась на вокзале, отбиваясь от назойливых таксистов, сутенёров и мелких вокзальных жуликов.

Мордочка у неё была по-деревенски свежая, пухлая, премиленькая. Фигурка – бон аппетит! Какую юбочку ни надень – а в моде тогда были мини – оттопыривалась на пышной попке, как балетная пачка, показывая трусики.

Мыла голову, споласкивала интимные места и занималась мелкими постирушками в туалете по ночам. Драила раковины и унитазы за уборщиц, чтобы не гнали. Потеряла невинность на драном, больно впивающемся пружинами, кожаном диване в вокзальной милицейской дежурке… Причём её же и заставили пинками убрать следы алой девичьей невинности, хотя она едва передвигала ногами…

– И всё же я бы отдала всё, чтобы вернуться в свои семнадцать лет. Впереди – любовь, деньги, слава… Ах! Стоишь на сцене, а шум аплодисментов – как молодой весенний дождь, – подставляешь ему лицо, ловишь дождинки – звонкие хлопки и крики «бис», упиваешься, купаешься в нём… О, мерзкая старость, хамской лапой влезающая в жизнь, бесцеремонно путающая планы и мечты!