Саур-Могила. Военные дневники (сборник) - Андрей Пальваль Страница 4

«Це ви самі себе екіпірували?» – мой крутой наряд вкупе с тактической неуставной бородой вызывает у привыкшего к порядку генерала закономерные вопросы. Киваю. Но молчу, помня о приказе Гордийчука. А вот с Серёгой этот номер не прошёл. Мой напарник, как всегда, прямолинеен: «Хочешь воевать – одевай себя сам!» Генерал морщится: «Насправді армія екіпірована державою повністю. Лише на 30 % не вистачає бронежилетів».

Тут меня и переклинило. Вспомнил все три месяца своих поездок на фронт. Вспомнил всех голых, босых и голодных бойцов. От уважения не осталось и следа. Кусаю язык. Молчу. Обещал же Владимирычу молчать.

Проезжая каждый перекрёсток, где стоят уже снятые блокпосты, генерал спрашивает: «А це був сепарський?» Отвечаю: «Ні. Це наш був. Тут поворот на Довгеньке, де був наш штаб до звільнення Слов’янська та Краматорська». Сразу было видно, что человек приехал в первый раз и ничего не знает.

«Давно у війську?» – генерал пытается понять всё же, кто мы. «Присягу принял в две тысячи первом» – говорю чистую правду, хотя умалчиваю, что это был выпускной военной кафедры при киевском «политехе». «Народу України, сподіваюсь?» – шутит генерал. «Лише йому єдиному!» – улыбаюсь, довольный тем, что удалось и не соврать, и не раскрыть всей правди.

Возле третьего блокпоста «уазик» закипел, и пришлось полчаса ждать, пока можно будет ехать снова. Вот тут уж я не удержался. Подошёл к генералу и показываю ему на бойца с автоматом в замызганной майке, спортивных шортах и шлёпанцах на грязную босую ногу. Говорю: «Вот так на самом деле экипирована армия, а вовсе не так, как у вас в генштабовских и министерских отчётах пишут». Генерал аж сглотнул: «То, мабуть, не наші. То, мабуть, Нацгвардія». Но видно было, что его мои слова серьёзно зацепили. До самого аэродрома генерал больше не проронил ни слова.

Вечерняя прохлада успокаивала, но до самой ночи слышны были песни и выкрики. Десантники и их соседи праздновали день ВДВ. Но когда десантники запели под гитару песню группы «Любэ» со словами: «Я влюблён в тебя, Россия, влюблён…» Я не смог сдержать смех. Нацисты, такие нацисты. Ага.

Утром мы наконец добились, чтобы нас немного потренировали. Потому что из нас четверых никто толком даже не держал в руках автомата. На полигоне были две группы добровольцев. Наша группа «Харьков» и группа «Луганск» – их мы видели впервые, как и они нас.

– Вы тоже от Гордийчука? – спросил я у их старшего.

– Да. Я – Тренер – ответил крепкий приземистый мужик с угрюмым взглядом. Протянул руку.

– «Зоран». Сейчас в харьковской группе я за старшего. Костя «Вихрь» в Харьков за остальными ребятами поехал. Интересно, много у Владимирыча таких групп?

– Да вроде ещё «Крым» есть, но я их ещё не видел.

Больше, чем напарники. С Серёгой Быстровым перед вылетом на Саур-Могилу.

Было жарко. Тренера звали Темуром, и он терпеливо помогал нам освоиться с ПКМ. Видно было, что человек опытный, а его бойцы выглядели матёрыми солдатами. Особенно по сравнению с нашим молодняком. Практически все из нас впервые стреляли. И я не исключение. Мы отстрелялись из автомата, пулемёта и вот-вот должны были начать стрелять из гранатомёта, как к полигону подъехал Игорь Владимирыч. Он был на машине, хотя до наших палаток было метров триста. Видно, спешил:

– Ребятки, меня тут назначили старшим на Саур-Могилу, и через пару часов я вылетаю. Кто готов лететь со мной? На два дня. Побудете со мной при штабе.

Мы переглянулись. Группа «Луганск» практически в полном составе вызвалась ехать, кроме Гены, которому нужно было срочно уехать домой. Наша же группа явно не чувствовала уверенности в себе. Решение предстояло принимать мне. Отошли посоветоваться:

– Макс, мы ж ещё не готовы. Первый полигон только. Да и без Кости стрёмно ехать.

– Да я понимаю, но я поеду. Кто-то от нас должен с Владимирычем поехать. Мы ж тоже его группа. Херово будет, если от нас никто не поедет. Поэтому я поеду.

Ребята выглядели потухшими. Я сказал о своём решении Гордийчуку.

– Кто со мной, идите собираться. Через два часа вылет, – сказал Владимирыч и поехал с полигона. Я успел прыгнуть к нему в машину, чтоб не идти по жаре.

Через десять минут в палатку ворвался запыхавшийся Быстров:

– Братуха, я с тобой. Бля, я себя уважать не буду, если ты поедешь, а я останусь. Мы ж напарники.

– Серёга, если не чувствуешь, не едь. Это нормально. Никто на тебя криво не посмотрит. А я тем более.

– Нет, нет. Я решил. Я с тобой.

– Спасибо, брат. Собираемся. Времени мало.

Пришли остальные ребята и немного смущённо наблюдали за нашими сборами. Да и мы нервничали. Не совсем понятно было, что брать с собой «на два дня», а что можно оставить.

В вертолёт за пару часов до заката садились полковник Гордийчук – наш командир и куратор из ГУРа, шестеро добровольцев из группы «Луганск» под командованием Темура Юлдашева, Сергей Быстров и я, с единственным «калашом» на всех добровольцев. Автомат был и у Гордийчука. Второй автомат он взял у своего зама – Альберта и вручил мне с дополнительным рожком, указав позицию стрелка в вертолёте. На вопрос об оружии для других бойцов Владимирыч ответил сухо:

– Всё получите на месте. Там всё выдадим.

Нас предупреждали, что нельзя фотографировать борт перед взлётом. Вопреки предупреждениям наши товарищи сделали фото. На позиции стрелка сижу я с единственным автоматом на группу.

На нас со взлётной полосы смотрели оставшиеся бойцы из нашей группы. Один даже успел сделать фото перед взлётом.

Вертолёт летел долго и очень низко, Поднимаясь лишь для того, чтобы перелететь через линии электропередач. Дверь постоянно норовила закрыться, и я держал её ногой. Ветер задувал под мои фраерские тактические очки, и я жалел, что не взял маски. Это был мой первый полёт, как и у всех добровольцев.

Наконец, мы спустились и в клубах рыжей пыли под последними лучами красного солнца выгрузились. Едва последний из нас выпрыгнул, – вертолёт взмыл вверх и стало очень тихо.

– Суки. Трусливые пилоты. Не там они нас высадили, – злился Владимирыч.

Мы не знали, куда нам нужно было, поэтому нам было всё равно. Только расстроились из-за забытого в вертолёте пакета с рациями и биноклем.