Духовные проповеди и рассуждения - Мейстер Экхарт Страница 4

Оправдываясь в своих апологетических текстах от обвинений в ереси, Экхарт демонстрирует родство своего учения со стандартной схоластической моделью, говоря о невозможности в человеческой душе тождества мышления и бытия по существу. Мы видим, что его оправдания не были проявлением слабости или лукавства, ибо Экхарта нельзя назвать пантеистом (по крайней мере, в классическом смысле этого слова). Он различал ту душу, которая является нашей психической очевидностью, «иной» Богу, и то истинное «нечто», которое присутствует в момент Рождения Христа в нас. Однако экхартовская апология не могла сгладить шокирующего впечатления от тезиса о запредельной бездне, каким-то образом присущей человеческой душе, бездне, породившей все, в том числе и Бога. Для его последователей этот тезис был откровением, для гонителей же – соблазном, который необходимо искоренить.

Ученики Экхарта были уже более осторожны. Иоганн Таулер, Генрих Сузо, Ян Рюисброк более или менее успешно старались примирить мистические положения своего учителя с нормами католического церковного умозрения. Их сочинения не столь резки и откровенны – хотя все они были яркими личностями и популярными авторами.

Однако влияние мистики Экхарта не исчерпывается творчеством его непосредственных преемников. Авторитет нашего автора признавал такой «столп» возрожденческого мышления, как Николай Кузанский, и даже сам Мартин Лютер опубликовал в 1518 году написанную во второй половине XIV века под воздействием идей Экхарта анонимную «Немецкую теологию». Влияние Мейстера Экхарта заметно в сочинениях Якоба Бёме и Ангелуса Силезиуса (Иоганна Шефлера). Мы говорили уже о возрождении интереса к Экхарту в начале XIX столетия благодаря открытиям Франца фон Баадера. И дело здесь не в «антикварном любопытстве», испытываемом по поводу средневековой доминиканской мистики, но в удивительно современном ее звучании.

Эта современность звучания Экхарта признавалась и современными Баадеру немецкими романтиками, и немецкой классической философией (Шеллингом, Гегелем). Тот, кто знаком с сочинениями Макса Шелера или Мартина Хайдеггера, увидит, что эти авторы – авторы уже XX столетия – обращаются к тем же проблемам, что и говоривший, казалось бы, удивительно просто (и о простых вещах) Экхарт.

Чем это вызвано? Пожалуй, можно дать единственный ответ на этот вопрос: мистические тексты Экхарта снимают историческую дистанцию между ним и его эпохой, поскольку указывают на опыт самопознания, который действительно позволяет нам обнаружить в себе не только «эмпирическое я», но и что-то невыразимое, завораживающее, неподвластное физическому времени.

* * *

Публикуемые ниже переводы Маргариты Васильевны Сабашниковой (1882–1973) представляют собой первую и очень интересную страницу в изучении средневековой немецкой мистики в России. Сама переводчица принадлежала к высшим интеллектуальным и художественным кругам России «Серебряного века». Некоторое время она была замужем за Максимилианом Волошиным, у нее были драматические отношения с Вяч. Ивановым. Она обладала несомненным даром художника, училась у И. Е. Репина, но стала более известна как переводчица, писательница и поэтесса. На М. Сабашникову огромное впечатление оказала антропософия, она входила в антропософское общество и переводила на русский язык сочинения Рудольфа Штайнера. Свое мироощущение того времени Маргарита Васильевна передавала в своих мемуарах следующими словами: «Вся природа – Божий храм, а естествознание – богослужение. Священники не нужны, потому что перед Богом все равны. Молитвы учить не нужно, потому что каждый должен обращаться к Богу на своем языке. Или нет никаких чудес, или каждый цветок, каждый кристалл есть чудо». После революции М. Сабашникова пыталась служить новой России, учила детей рисованию, пыталась проводить художественные акции, но закончился этот период ее жизни разочарованием в наивных идеалах ее поколения и депрессией. В 1922 году М. Сабашникова уезжает за границу и больше уже не возвращается на родину.

Интерес к творчеству Мейстера Экхарта был связан у М. Сабашниковой с ее антропософскими увлечениями. По мнению Маргариты Васильевны, Экхарт как никто другой из средневековых мистиков был близок подлинному знанию, а его проповеди были созвучны идеям, которые она обнаруживала в антропософии. В 1912 году вышел ее перевод ряда проповедей Экхарта, который долгое время был единственным русскоязычным источником по творчеству великого немецкого мистика. Лишь в последнее десятилетие в России появились переводы и исследования М. Ю. Реутина, Н. О. Гучинской, М. Л. Хорькова, В. В. Нечунаева, И. М. Прохоровой и др., которые сделали творчество и идеи Экхарта более доступными для читающей отечественной публики.

В наше время, характеризуя переводы М. Сабашниковой, отдают дань ее литературному мастерству и интуиции, однако утверждают, что они – «изящные и неточные». Действительно, Маргарита Васильевна порой упрощает текст Экхарта, заменяя грамматические формы средневекового немецкого языка более понятными для русского читателя. Однако от этого не теряется смысл сказанного немецким мистиком, так что публикуемые переводы могут успешно представить творчество Экхарта современной публике. К тому же они сами уже стали памятником отечественной литературы и с этой точки зрения имеют самостоятельную ценность.

Мы дополнили публикуемые переводы краткими комментариями. Комментарии не имели задачей написание исчерпывающего истолкования или научно-справочное оформление настоящего издания. Скорее они являются размышлением над текстами проповедей, попыткой обнаружить в них внутреннюю логику и сформулировать вопросы, обращенные даже не к Мейстеру Экхарту, а к нам самим.

Р. В. Светлов

Во время оно был послан Господом ангел Гавриил. «Радуйся, Благодатная, Господь с тобой». Когда меня спрашивают, зачем мы молимся, или постимся, или делаем добрые дела, зачем мы крещены и – главное и самое трудное – зачем Бог стал человеком, я отвечаю: «Затем, чтобы Бог родился в нашей душе, а душа в Боге».

Зачем созданы всевозможные писания, а Бог сотворил весь мир? Лишь для того, чтобы Бог родился в душе и душа в Боге. Сокровеннейшая природа любого злака предполагает пшеницу, любой руды – золото, всякое рождение же имеет целью человека. «Нет такого зверя, – говорит один мудрец, – который не имел бы во времени чего-либо общего с человеком».

«Во время оно». Когда какое-нибудь слово воспринято моим разумом, оно вначале так бесплотно и чисто, что это поистине слово – до тех пор, пока, представляя себе сказанное, я не превращу его в некий образ. Только после этого, в третью очередь, оно выговаривается устами, и тогда остается лишь произнесение сокровенного слова. Точно так же и вечное Слово внутренне выговаривается в сердце души, в ее сокровеннейшей и чистейшей святыне. Рождение же совершается в «голове» души, в ее разуме. Пусть тот, кто имеет хотя бы надежду на рождение или предчувствие его, узнает, как оно происходит и что ему способствует.

Святой апостол Павел говорит: «В свершении времен Бог послал Своего Сына». Святой Августин объясняет, что такое «свершение времен». Когда нет больше времени – это и есть свершение времен. Когда дня больше нет – тогда свершен день. Поистине там, где должно совершиться это рождение, должно исчезнуть всякое время; ибо нет ничего, что бы так препятствовало ему, как время и творение.