Черепахи — и нет им конца - Джон Грин Страница 4

– Холмси, – сказала подруга. – Мы напали на след.

– А если камера есть на воротах, он не мог проехать мимо нее незамеченным, – продолжила я. – Значит, либо перелез через забор, либо отправился к реке и уплыл. Верно?

– Да.

– И он мог пройти мимо той, ночной, камеры. Правда, я там не была четыре года. Может, ее убрали.

– А может, и нет!

– Да. Может, и нет.

– Сверни тут, – вдруг сказала Дейзи.

Я так и сделала. Нам было в другую сторону, но я, уже без подсказки Дейзи, выбрала дорогу, ведущую обратно в город – к моему дому и поместью Дэвиса.

Подруга достала телефон.

– Привет, Эрик! Слушай, я очень извиняюсь, но что-то у меня живот разболелся. Наверное, желудочный грипп.

– …

– Да, без проблем. Извини еще раз.

Она спрятала телефон в рюкзак.

– Стоит лишь намекнуть на диарею, и тебе скажут оставаться дома. Они панически боятся эпидемии. Ладно, пора заняться делом. У тебя еще осталось то каноэ?

Когда-то давно мы с мамой ходили на каноэ вниз по Уайт-Ривер, мимо поместья Пикетов, до парка за музеем искусств. Там мы недолго гуляли, а потом, преодолевая ленивое течение, возвращались домой. Однако я уже много лет не садилась в лодку. Теоретически Уайт-Ривер прекрасна – голубые цапли, гуси, олени и все такое, но вода в ней пахнет, как нечистоты. И вообще-то, не «как нечистоты», а нечистотами, потому что после дождя канализация переполняется и все отходы Центральной Индианы попадают прямо в реку.

Мы подъехали к моему дому. Я вылезла из машины, просунула пальцы под дверь гаража, подняла ее, снова села в машину и припарковалась. А Дейзи все повторяла, что мы скоро разбогатеем.

Открывая дверь гаража, я немного вспотела, поэтому сразу отправилась в свою комнату и включила кондиционер. Села на кровать, скрестив ноги, и подставила спину холодному воздуху. Вокруг царил хаос: повсюду грязная одежда, на столе – ворох бумаг: упражнения, старые тесты, рекламные буклеты колледжей, которые приносила домой мама. Листки валялись даже на полу.

Дейзи остановилась на пороге.

– Можно мне во что-нибудь переодеться? Футболка «Чак-и-Чиз» и рубашка в пятнах не очень подходят для встречи с миллиардером, а ничего другого у меня с собой нет.

Моя подруга примерно одного роста с мамой, и мы совершили набег на гардеробную. Пока выбирали сочетание топа и джинсов, которое не было бы в духе моей мамы, Дейзи продолжала свой монолог. Поболтать она любила.

– У меня есть теория насчет формы. Ее специально делают такой, чтобы ты в ней, типа, переставала быть кем-то. Ты больше не Дейзи Рамирес, личность, а такое существо, которое приносит людям пиццу и раздает пластиковых динозавров в обмен на билетики. Форма сделана, чтобы меня спрятать.

– Да, – согласилась я.

– Вот так нас угнетает проклятая система, – пробурчала Дейзи и вытянула угрожающе фиолетовую блузку. – Твоя мама одевается, как учитель математики!

– Она и есть учитель математики.

– Не оправдание.

– А может, наденешь это?

Я показала ей черное платье длиной чуть ниже колена с орнаментом из розовых листочков. Просто ужасное.

– Думаю, сойдет и форма, – сказала Дейзи.

– Хорошо.

К дому подъехала машина. Я знала, что мама не будет ругать нас за то, что рылись в ее вещах, и все же занервничала. Дейзи заметила и взяла меня за руку. Мама еще не успела войти, а мы уже выскользнули на задний двор и скрылись за кустами жимолости.

Оказалось, каноэ у нас по-прежнему есть – оно лежало вверх дном, а внутри было полно дохлых пауков. Дейзи выдрала из зарослей плюща весла и выцветшие оранжевые жилеты, смахнула рукой грязь с каноэ и потащила его к воде. Моя невысокая, щуплая на вид подруга обладала просто невероятной силой.

– Уайт-Ривер очень грязная, – сказала я.

– Холмси, ты ведешь себя нелогично. Помоги.

Я подняла другой конец лодки.

– В реке пятьдесят процентов мочи. И это – ее лучшая половина.

– Ты – та самая, – снова пропела Дейзи и втащила каноэ в воду.

Спрыгнула на илистую кочку, обернула вокруг шеи спасательный жилетик, который был ей слишком мал, и устроилась на носу.

Я села сзади, оттолкнулась веслом от берега. Давно уже не управляла каноэ, но Уайт-Ривер такая мелкая и широкая, что особенно стараться не нужно. Дейзи посмотрела на меня с улыбкой, и я будто снова стала маленькой.

В детстве мы с ней любили играть в «детей реки» – представляли, что живем одни, добываем себе пропитание и прячемся от взрослых, которые хотят отправить нас в приют. Помню, как Дейзи швыряла в меня пауков-долгоножек, потому что знала, что я их терпеть не могу, и я с визгом убегала, размахивая руками. На самом деле я не боялась – тогда все эмоции были игрой, словно бы я не переживала чувства, а проводила с ними опыты. Настоящий ужас – это не когда тебе страшно, а когда у тебя нет выбора.

– Знаешь, что наш город существует только благодаря Уайт-Ривер? – сказала Дейзи, обернувшись ко мне. – Когда Индиана стала штатом, люди начали спорить, где будет столица. Ясное дело, основать ее нужно где-то посередине. И вот эти ребята смотрят на карту и видят, что прямо по центру есть река, и они такие – бах! – вот же отличное место для столицы, потому что идет тысяча восемьсот девятнадцатый год и серьезному городу необходима вода для судоходства и всего прочего.

Значит, они объявляют: мы построим новый город! На реке! И назовем его по-умному – Индиана-полис! И только потом они замечают, что Уайт-Ривер глубиной по щиколотку и здесь даже на каяке не проплывешь, не то что на пароходе. Некоторое время Индианаполис считался крупнейшим в мире городом на несудоходной реке.

– Откуда ты это знаешь? – спросила я.

– Папа историей увлекается. – И тут у нее зазвонил телефон. – Ну вот, я его призвала! – Она взяла трубку. – Привет, папочка… Угу, да, конечно… Нет, он не против… Отлично, вернусь к шести.

Дейзи спрятала телефон в карман и повернулась ко мне, щуря глаза от солнца.

– Он спросил, могу ли я посидеть с Еленой, потому что мама задержится. И не пришлось врать, почему я не на работе. И отец теперь думает, что я забочусь о сестричке. Холмси, все просто отлично выходит. Наша судьба проясняется. Скоро попадем в американскую мечту, то есть наживемся на чужом несчастье.

Вокруг было так тихо, что мой смех получился оглушительным. С поваленного дерева шлепнулась в воду испуганная черепаха. Здесь их полно.

Река повернула, мы проплыли мимо островка, образованного миллионами белых голышей. Там, на старой выцветшей шине, стояла голубая цапля. Она увидела нас, расправила крылья и взлетела, напоминая больше птеродактиля, чем птицу. Между островком и восточным берегом шел узкий канал, и мы плыли под сикоморами, которые вытянулись над водой, стараясь получить больше солнечного света.