В тени баньяна - Вэдей Ратнер Страница 4

– Не торопись, – велела мама, кладя на колени салфетку. – Ты ведь не хочешь обжечь язык.

Она улыбнулась. Я смотрела на нее как завороженная. Может быть, я все-таки видела новогоднего теводу?

– Я собираюсь после завтрака посетить храм в Туольтумпонге. Сестра пришлет своего водителя – я поеду с ней, так что, если ты хотел куда-то выбраться, наша машина свободна. – Мама обращалась к папе.

Папа, слегка склонив голову набок, читал газету. Одетый, как обычно, неброско – коричневые штаны и пшенично-бежевая рубашка, – он в противоположность маме был сдержанным и серьезным. Папа взял со стола чашку и начал мелкими глотками пить горячий кофе со сгущенным молоком. Погруженный в чтение, он позабыл обо всем на свете, включая еду. Мамины слова повисли в воздухе.

Мама только вздохнула – ей не хотелось расставаться с хорошим настроением.

– Тебе не помешает немного прогуляться, – ответила ей Тата, сидевшая на другом конце стола, напротив Бабушки-королевы.

Тата – папина старшая сестра, сводная – от первого брака Бабушки-королевы с принцем из династии Нородом [11]. На самом деле ее зовут по-другому, просто когда я была совсем маленькой, я называла ее «тата», и все в семье, даже Бабушка-королева, стали повторять за мной.

Бабушка тем временем с блаженным видом восседала во главе стола. Старость и слабоумие сделали ее равнодушной к заботам этого мира. Она была принцессой – Прэах Анг Мтях Ксатрэй [12] – и оттого казалась мне еще более неуловимой, чем теводы. «Королева» нашей семьи, большую часть времени она оставалась недосягаемой для окружающих.

– Я ненадолго, – сказала мама. – Только прочту молитву и вернусь. Нехорошо начинать праздновать Новый год без молитвы.

– Устроить праздник – хорошая мысль, Ана, – кивнула Тата и, оглядевшись, с удовольствием отметила, что в доме с самого утра идут приготовления к Новому году.

На кухне Ом Бао уже поставила готовиться первую партию новогодних ном ансом – пирожков из клейкого риса, завернутых в банановые листья. В оставшиеся до Нового года дни мы будем угощать ими друзей и соседей. На балконе служанки, опустившись на четвереньки, натирали пол и перила свечным воском. Внизу Старичок подметал двор. Он почистил стоявший под баньяном домик для духов, и теперь тот сиял на золотом постаменте, точно буддийский храм в миниатюре. Колонны и шпиль увиты гирляндами жасмина, а в глиняном горшочке с рисом – три благовонные палочки, подношение главным защитникам: предкам, теводам и духам-покровителям. Все они жили в домике, наблюдая за нами и охраняя от зла. Нам нечего бояться, повторяла Кормилица. Пока мы в этих стенах, война нас не коснется.

– Я сегодня глаз не сомкнула, – снова заговорила Тата, зачерпывая ложкой коричневый сахар из сахарницы и посыпая им рис. – Кошмарная жара, да еще эти взрывы – никогда так не гремело!

Мама аккуратно отложила вилку, стараясь не показывать раздражения. Я знала, о чем она думает. Неужели нельзя поговорить о чем-то другом? Однако она жила в семье мужа и была единственной за этим столом, в чьих жилах не текла королевская кровь. А значит, не имела права говорить, пока ее не спросят, и не могла указывать Тате, какую тему выбирать для разговора. «Наша семья, Рами, как букет: каждому стеблю, каждому цветку – свое место», – говорила мама. Так она пыталась объяснить, что умение держать себя – не игра и не ритуал, а настоящее искусство.

– Правда, Мтях Мае? [13] – спросила Тата у бабушки на «королевском» языке.

– А? – переспросила Бабушка-королева.

Она глуховата и к тому же – как обычно – не следит за беседой.

– Взрывы! – почти прокричала Тата. – Ужасно, правда?

– Какие взрывы?

Я едва сдерживала смех. Разговаривать с Бабушкой-королевой – все равно что кричать в тоннель: в ответ получаешь только эхо собственных слов.

Папа поднял глаза от газеты и хотел что-то сказать, но тут пришла Ом Бао. На серебряном подносе кухарка несла стаканы с прохладительным напитком, который она делала каждое утро: ледяная вода с семенами базилика, тростниковым сахаром и цветами жасмина. Ом Бао расставила стаканы на столе. Коснувшись носом края стакана, я вдохнула чудесный, сладкий аромат. «Девочки ищут икру» – так называла свой напиток Ом Бао. Когда Старичок утром собрал жасмин, лепестки были плотно сжаты, но теперь они раскрылись и напоминали маленькие юбочки – как будто девочки нырнули в стакан! Я только сейчас заметила, что семена базилика и правда похожи на прозрачную рыбью икру. Обрадованная неожиданным открытием, я улыбнулась.

– Не сутулься, – строго сказала мама.

Я выпрямилась. Папа бросил на меня сочувственный взгляд.

– Ом Бао! Ты перестала баловать нас сахаром? – удивленно воскликнул он, отпив из стакана.

– Простите, Ваше Высочество… – Беспокойный взгляд кухарки метнулся от папы к маме. – Я стараюсь лишний раз не расходовать тростниковый сахар. Наши запасы на исходе, а его нынче так трудно купить. – Она сокрушенно покачала головой. – Ваша покорная слуга сожалеет, что напиток недостаточно сладкий, Ваше Высочество.

Когда Ом Бао нервничала, то становилась чересчур церемонной и многословной. Это ее «ваша покорная слуга» прозвучало тем более неуместно, потому что напротив Его Высочества я, как щенок, лакала суп из тарелки.

– Ваше Высочество хотели бы…

– Нет-нет, в самый раз. – Папа осушил стакан. – До чего же вкусно!

Лицо Ом Бао расплылось в улыбке, щеки ее округлились, как рисовые пирожки, что уже поспели на кухне. Она пятилась к выходу, беспрестанно кланяясь. Круглый зад покачивался в такт поклонам. Наконец она отошла на почтительное расстояние и развернулась. У входа в кухню Старичок, верный помощник Ом Бао, забрал у нее поднос. Садовник очень волновался. Может, боялся, что я расскажу об их утренних нежностях Бабушке-королеве, которая осуждала подобное поведение? Ом Бао погладила его по руке, как бы говоря: «Нет-нет, она не выдаст». Старичок, заметно повеселев, посмотрел в мою сторону. Я подмигнула ему, и он снова улыбнулся мне беззубым ртом.

Папа читал газету, время от времени с легким шелестом переворачивая страницы. Наклонив голову, я прочла заголовок: ««Красные кхмеры» окружают столицу».

«Красные кхмеры»? Как это? Мы все – камбоджийцы, или – как мы себя называем – кхмеры. Я представила, как размалеванные ярко-красной краской люди наводняют город, снуют по улицам, словно полчища красных муравьев. И захохотала, чуть не поперхнувшись напитком Ом Бао.

Мама посмотрела на меня с явным недовольством. Она теряла терпение. Все разговоры сводились к войне. Даже в словах Ом Бао про сахар прозвучал на нее намек.