Все о мире Ехо и немного больше. Чашка Фрая - Александр Шуйский Страница 4

И вопрос от меня:

Скажи, пожалуйста, по-твоему, раз писательство и сновидения – настолько близкие процессы, насколько близки те «личности», которыми человек пишет и видит сны? Лично для тебя. Насколько похожи твои писатель и сновидец друг на друга – и насколько они похожи при этом на тебя в целом?

М.Ф.: Мне кажется, что меня-сновидцев очень много. Целая толпа разных личностей. Личность – это же просто способ, которым проявляется наружу суть, а я (то «я», которое и есть суть или что-то вроде) нуждаюсь в разнообразии, как огонь в кислороде. Чтобы гореть!

(Наяву у меня все-таки более-менее одна личность, постоянно изменяющаяся, но вполне линейно и последовательно. Это и понятно: так называемая реальность гораздо менее пластична, чем сны, что с нее, материальной, взять.)

Скажу больше, мне не раз снились сны, в которых мне приходилось быть сразу двумя личностями одновременно. Несколько раз – палачом и его жертвой, видимо, чтобы мало не показалось. И чтобы сразу дошло, как мало отношения имеют все эти маски к сути, к огненной точке в темноте, которая и есть что-то вроде «я».

И пишет, конечно же, именно эта точка. А личности бродят вокруг и мешают, как малые дети. Чем меньше они орут, тем лучше идет работа. Думаю, если однажды они совсем умолкнут, можно будет написать то самое слово, которое – сама жизнь.

Но пока работаем с тем, что есть.

Начиная с названия, это, конечно же, мистификация, причем многоуровневая, как в «Мешке с костями» Стивена Кинга. Зная этого автора, берешь книгу с таким названием и ожидаешь именно что мешка с костями, буквального, а потом на десятой странице тебя поджидает цитата: «В сравнении с самым тупоумным человеком, который действительно шагал по земле и отбрасывал на нее свою тень, – вроде бы сказал Харди, – любой персонаж романа, пусть и идеально выписанный, – мешок с костями».

(Вы это запомните, пожалуйста, насчет любого персонажа, выписанного автором, мы к этому еще вернемся.)

Хм, думаешь ты, кажется, мешок с костями будет не буквален… И живешь в литературном мире, персонажном, книжном, вместе с Майклом, мешком с костями, плодящем такие же мешки.

После чего Кинг, уже ближе к концу книги, вынимает-таки этот мешок с костями, настоящий мешок с неупокоенными костями, как кролика из шляпы. И ты понимаешь, что тебя водили за нос всю книгу.

Так в чем, собственно, мистификация «Книги для таких, как я»?

Прежде всего – в том, что выдуманный когда-то автор-персонаж работает в этой книге читателем. Читателем запойным, ищущим, проживающим множество книг как множество жизней.

Он читал все то же (или почти все то же), что и мы, язык его чтения – русский, следовательно, либо русская проза, либо переводы. Он вырос на тех же сказках в тех же изданиях, на которых выросли мы.

То есть, по сути, «такие, как я» – это все. Любой читатель, взявший в руки этот сборник эссе о читателях, авторах, книгах и литературе вообще, написанный одним из самых страстных читателей на свете. Написанный почти на бегу, урывками, по случаю. Я лично очень легко могу себе представить эти статьи как записи на автоответчике из «Энциклопедии мифов». Надиктовал и дальше помчался.

А теперь минуту внимания. Речь идет о выдуманном персонаже. Выдуманном авторе. Который адресует книгу таким, как он. И много в этом мире наберется таких, как он?

То есть книга, обращенная ко всем, не может быть отдана никому, если точно следовать инструкции. Нет больше таких, как он, выдуманный писатель Персуорден покончил с собой в третьей книге «Александрийского Квартета», хотя вот он бы, мне кажется, оценил красоту этой ленты Мебиуса.

У этой ленты есть еще один виток. Я почти уверен, что автор и создатель сэра Макса либо не знает об этом витке сам, либо прочно о нем забыл.

Еще одна цитата, из «Лекций по русской литературе» Набокова.

Идеальный читатель.

«Он не принадлежит ни к одной определенной нации или классу. Ни один общественный надзиратель или клуб библиофилов не может распоряжаться его душой. Его литературные вкусы не продиктованы теми юношескими чувствами, которые заставляют рядового читателя отождествлять себя с тем или иным персонажем и «пропускать описания». Чуткий, заслуживающий восхищения читатель отождествляет себя не с девушкой или юношей в книге, а с тем, кто задумал и сочинил ее. Ему нравится книга не потому, что она помогает ему обрести «связь с обществом» , а потому, что он впитывает и воспринимает каждую деталь текста, восхищается тем, чем хотел поразить его автор, сияет от изумительных образов, созданных сочинителем, магом, кудесником, художником. Воистину лучший герой, которого создает великий художник – это его читатель».

А раз так, то мы и есть эти самые персонажи, все, кто страстно и запойно читает книги, потому что если каждая очень хорошая книга, гремя своими мешками с костями, в итоге создает хотя бы одного «лучшего героя» книги, читателя этой самой книги, то «для таких, как я» – это как раз для нас.

«Нам-то еще ничего, жить можно. Вот те, которые не придуманные… Тыщу лет на складу пылятся…» – говорит Додо в спектакле по «Алисе в Стране чудес», два виниловых диска моего детства, не слышал их уже лет двадцать, помню каждую интонацию.

Это про нас. Для нас. И ради нас. Уже придуманных.

Знаете, я недавно, пытаясь рассказать о том, что такое человек и зачем он вообще именно такой, какой есть, сказал: «Есть нравственный закон внутри нас и звездная бездна над нами, казалось бы, что в них общего. У них есть связь. Зависимости нет. А связь – есть. И связь эта – человек».

Человек – это такое удивительное промежуточное звено, которому для получения смысла жизни необходимо заглядывать в бездну, которой, в свою очередь, чтобы обрести смысл, нужно иметь наблюдателя, – впитывающего, воспринимающего, восхищенного, сияющего, выдуманного этой бездной и выдумавшего ее самое.

А автору я задал только один вопрос, но очень важный.

Скажи, что для тебя есть идеальный читатель?

М.Ф.: Правда, по моему опыту, всегда сумма разных утверждений, иногда противоречивых. Хотя лично мне хотелось бы, чтобы было как-нибудь попроще.

Поэтому вот тебе краткий перечень ответов на твой вопрос:

– Идеального читателя, конечно же, не существует, хотя бы уже потому, что реальность, в рамках которой мы все сейчас живем (и, в частности, происходит этот разговор), совершенно не приспособлена для чего-либо идеального. И с чего бы читателю быть исключением.

– Идеальный читатель – это просто читатель, который умеет читать. Я сейчас не о какой-то выдающейся способности хитроумно проникать в потаенные глубины авторского замысла, а о простом умении складывать из букв слова. Сложил из «ж», «о», «п», «а» слово «жопа», а не, к примеру, «вечность» – вот и молодец. Прочитал, что написано!