Герои. Человечество и чудовища. Поиски и приключения  - Стивен Фрай Страница 4

– Мам, а что за Медуза такая?

– Персей, ты пил?

– Может, и пил. Бокал всего-то.

– Икал без счета – вот что мне слышно.

– Нет, ну правда, какая такая Медуза?

– А тебе зачем?

– Да имя уловил и задумался.

– Если перестанешь метаться туда-сюда, как лев в клетке, и сядешь, я тебе объясню, – сказала Даная. – Медуза, по слухам, была юной красавицей, которую уестествил морской бог Посейдон [7].

– Уестествил?

– К несчастью, это произошло на пороге храма богини Афины. Она так рассердилась на это святотатство, что покарала Медузу.

– А Посейдона не покарала?

– Боги друг друга не карают – во всяком случае, такое бывает редко. Они карают нас.

– И как же Афина покарала Медузу?

– Она превратила ее в горгону.

– Ну и ну, – проговорил Персей, – а что такое «горгона»?

– Горгона – это… Ну, горгона – ужасное чудище, у нее клыки, как у вепря, бритвенно острые когти из меди и ядовитые змеи вместо волос.

– Да ты что!

– Так говорят.

– А что такое «уестествил» все же?

– Веди себя прилично, – сказала Даная, шлепнув сына по руке. – На всем белом свете есть еще два таких же чудища, как она, – Стено и Эвриала, но они родились горгонами. Они бессмертные дочери древних морских божеств – Форкия и Кето.

– А эта Медуза тоже бессмертная?

– Вряд ли. Она же была когда-то смертной…

– Точно… и если… ну, допустим… кто-то собрался отыс-кать ее?

Даная рассмеялась.

– Глупец этот человек. Горгоны живут вместе где-то на острове. У Медузы есть одно особое оружие – оно жутче даже ее волос-змей, ее клыков и когтей.

– И что же это за оружие?

– Один ее взгляд превращает тебя в камень.

– В смысле?

– В смысле, что, если вы встретитесь с ней взглядами хоть на миг, ты окаменеешь.

– От ужаса?

– Нет, окаменеешь – превратишься в камень. Застынешь навеки. Как статуя.

Персей поскреб подбородок.

– Ой. Так вот что такое Медуза? Я как-то надеялся, что она окажется какой-нибудь исполинской курицей – ну или свиньей.

– А тебе это все зачем?

– Ну, я вроде как пообещал Полидекту, что принесу ему ее голову.

– Ты… что?

– Ему нужна была лошадь, понимаешь, и как-то речь зашла об этой Медузе, и я возьми да скажи, что добуду царю Медузину голову.

– Ты завтра же поутру вернешься во дворец и скажешь Полидекту, что ничего такого делать не будешь.

– Но…

– Никаких «но». Я запрещаю безоговорочно. О чем он вообще думал? Неслыханно. Так, давай-ка ложись, проспись от выпитого. На будущее: не больше двух чаш за вечер, ясно тебе?

– Да, мама.

Персей убрался в постель, как было велено, однако проснулся в бунтарском настроении.

– Я уеду с острова и найду эту Медузу, – заявил он за завтраком и, что бы Даная ни говорила, стоял на своем. – Я дал слово при всех. Это вопрос чести. Я уже дорос, чтобы странствовать. Искать приключений. Ты же знаешь, какой я шустрый и сильный. Какой хитрый и находчивый. Мне нечего бояться.

– Потолкуй ты с ним, Диктис, – отчаявшись, сказала Даная.

Диктис с Персеем гуляли по пляжу почти все утро. Когда они вернулись, Данае результат не понравился.

– Персей дело говорит, Даная. Он уже вырос, чтобы принимать самостоятельные решения. Медузу он, конечно, никогда не найдет. Даже если она существует. Отпусти его на материк, пусть жизни нюхнет. Скоро вернется. Он вполне способен о себе позаботиться.

Прощаясь, мать обливалась слезами и страдала, а сын гладил ее по руке и утешал.

– Все со мной будет хорошо, мам. Ты знаешь хоть кого-нибудь, кто бегает быстрее меня? Ну что плохого может со мной случиться?

– Я никогда не прощу Полидекта, никогда.

Ну хоть что-то, подумал Диктис.

Он отвез Персея в лодке на большую землю.

– Не доверяй тем, кто предлагает тебе что бы то ни было за так, – поучал Диктис пасынка. – Много найдется таких, кто захочет с тобой дружить. Кому-то доверять можно, а кому-то нет. Не пялься по сторонам, будто впервые оказался в большом порту или городе. Вид имей скучающий и уверенный. Словно знаешь, что тут куда. И не бойся просить наставлений у оракулов.

В какой мере Персей последует этим замечательным советам, Диктис предвидеть не мог. Мальчишку он любил, а еще больше любил его мать, и ему горестно было оказаться сообщником в этом глупом приключении. Но, как сам он сказал Данае, Персея с пути не своротишь, и если б они с матерью расстались, наговорив друг другу всякого вгорячах, отсутствие Персея было бы переносить еще тяжелее.

Когда добрались они до материка, Персей подумал, что рыбацкая лодочка Диктиса смотрится очень маленькой и убогой рядом с большими кораблями у пристани. Человек, которого он звал отцом с тех самых пор, как научился говорить, вдруг показался Персею таким же маленьким и убогим. Обнял его Персей пылко и нежно, принял серебряные монеты, что сунули ему в руку. Пообещал, что постарается прислать на родной остров весточку, как только возникнут достойные новости, и, терпеливо выстояв на набережной, махал вслед Диктису и его лодочке, хотя отчаянно рвался разведывать этот неведомый новый мир материковой Греции.

Суета большого города на материке смутила Персея, сбила с толку. Никому, казалось, нет до него дела – если только кто-нибудь не пытался выжулить у него то немногое серебро, какое при нем имелось. Довольно скоро Персей понял, что Диктис прав: чтобы вернуться к Полидекту с головой Медузы, нужно искать совета. Оракул Аполлона в Дельфах далеко, но зато он бесплатный для всех желающих [8].

Персей встал в длинную очередь просящих и через два долгих дня наконец оказался перед жрицей [9].