Электропрохладительный кислотный тест - Том Вулф Страница 40

Примерно 21 апреля 1965 года до Проказников дошли слухи о том, что уже выписан ордер и копы готовят налет. Превосходно! Копы и впрямь намеревались играть в свою игру, пока шары на лоб не полезут. Проказники вывесили на воротах огромное объявление:

ВХОД ВОСПРЕЩЕН! ИДЕТ ПЯТИДНЕВНЫЙ ОБРАТНЫЙ ОТСЧЕТ ВРЕМЕНИ

точно затевали самую отвратительную, самую чудовищную наркотическую оргию в истории человечества. На самом-то деле они взялись за уборку помещения. На третий день обратного отсчета, 23 апреля 1965 года, в 10:50 вечера, налет начался. Боже праведный, так вдохновенно полицейские еще никогда не играли. Вот это было зрелище! В совершенстве обученные полицейской игре копы, Федеральный Агент Вонг, восемь немецких овчарок, автомобили, полицейские фургоны, револьверы, вспомогательные группы граждан, лассо, переносные рации, сирены - Космо, донельзя прикольная сцена налета! - и до самого конца Проказники играли ее именно так, как ее и видели: как высокий фарс, оперу-буфф. Копы утверждали, что застигли Кизи за тем, как он пытался спустить в туалет дозу марихуаны. Кизи утверждал, что он всего лишь расписывал унитаз цветами. Ванная комната уже превратилась в сумасшедший дом, украшенный коллажем из фотографий, газетных вырезок, стенной росписи, мандал и всех прочих нелепейших вещей, и стала домашней разновидностью автобуса, и вот туда ворвались копы, и Агент Вонг схватил Кизи со спины. Впоследствии Кизи среди прочих обвинений было предъявлено обвинение в сопротивлении при аресте, на что он возразил, что находился в ванной, и тут возникло некое неопознанное лицо мужского пола, которое сзади заключило его в объятия, за что, естественно, пришлось ему как следует врезать. Смех да и только! По словам Кизи, оказанное им сопротивление привело к тому, что Вонг перевернулся вверх тормашками и с шумом плюхнулся в ванну, прямо на плескавшегося там Пейджа Браунинга. Браунинга тоже взяли за сопротивление при аресте. Это уже был перебор.

Даже после того, как налетчики выстроили всех, кто был в доме, всего тринадцать человек, у стены и принялись обыскивать их на предмет наркотиков, все это еще оставалось самой эксцентричной полицейской игрой, какую кто-либо видел в исполнении копов. Один из налетчиков сунул руку в карман Майка Хейджена, а когда вынул, в ней оказался пузырек с какой-то прозрачной жидкостью, после чего все Проказники подняли крик:

"Эй! Играйте честно! Играйте честно! Будьте честными копами! Играйте усердно, но честно..." - и так далее. О пузырьке, что бы там ни находилось или подразумевалось, не было с тех пор ни слуху ни духу. Во дворе, в ящике для инструментов, налетчики обнаружили шприц, наполненный какой-то жидкостью - это оказалось масло для смазки магнитофонов,- в результате чего Кизи и еще двенадцать человек, включая Бэббса, Гретхен, Хейджена, Уокера, Горянку. Пейджа, Кэссади и Отшельника, были взяты под стражу на основе многочисленных обвинений, в том числе в хранении марихуаны и принадлежностей для приема наркотиков (шприц), сопротивлении при аресте и причинении ущерба нравственному облику несовершеннолетних (Горянка и Отшельник). Даже после этого все происходящее оставалось не больше чем игрой в полицейских и тюрьму, судью и адвоката, в которой были и высокие моменты, вроде того, когда всех их выпустили под залог из тюрьмы в Сан-Матео, и только они вышли, как появилась мать Отшельника. Из журнала регистрации приводов они узнали, что Отшельника зовут Энтони Дин Уэллс. Прежде его именем никто не интересовался. Как бы там ни было, мать влепила ему оплеуху дешевым изданием романа "Над кукушкиным гнездом" и завопила:

- Убирайся в свой кукушкин притон! Надо было сидеть в гнезде, а не летать над ним, тоже мне кукушка!

Да, все это уже был перебор. Когда копы их регистрировали, Бэббс на вопрос о роде занятий ответил "кинопродюсер", Горянка заявила, что она "кинолаборантка". В результате местные газеты на полном серьезе назвали Бэббса известным продюсером, арестованным во время облавы вместе с известным прозаиком - Кизи. Это уже была популярность. Сан-францисские газеты проявили к этому делу весьма живой интерес и послали людей взять у Кизи интервью в Наркотическом Притоне, после чего сведения об образе жизни Проказников впервые были преданы гласности, хотя и в извращенном виде.

О лучшей рекламе нельзя было и мечтать, по крайней мере в среде интеллектуалов с понятием, где Проказники могли рассчитывать на приобретение немалого авторитета. Обвинить кого-то в хранении марихуаны было все равно что заявить: "Я видел, как он выпил рюмку спиртного". О Кизи писали как о некоем "Христе-хипстере", "современном мистике" по образцу Джека Керуака и Уильяма Барроуза. Как всем стало ясно из прессы, Кизи даже пошел дальше. Он прекратил писать. Теперь он работал над большим экспериментальным кинофильмом под названием - как на полном серьезе сообщали газеты - "Отважный Путешественник и его Веселые Проказники едут в поисках прохлады". "Писатели,- заявил он репортеру,- зажаты в тисках искусственно созданных правил. Мы зажаты в тисках синтаксиса. Над нами властвует воображаемый учитель с красной шариковой ручкой, который при малейшем отступлении от правил с позором снижает оценку. Даже "Кукушка" похожа скорее на тщательно продуманную рекламную брошюру".

Об ЛСД при этом ни разу не упоминалось. Кизи был представлен публике прежде всего как фантазер, который отказался от своего состояния и карьеры прозаика ради изучения новых форм выражения. В калифорнийской прессе он из писателя, пользующегося известностью в литературных кругах, вырос в настоящую знаменитость. Если цель налета состояла в том, чтобы искоренить битников-наркоманов,- более плачевным исходом для копов полицейская игра обернуться не могла.

После того как Кизи и Проказников освободили под залог, бесконечные юридические споры не прекратились - хотя все они оставались на свободе. На стороне Кизи была целая команда напористых и способных молодых адвокатов: зять Чумы Пол Робертсон в Сан-Хосе, а также Пат Халлинэн и Брайен Роэн из Сан-Франциско. Халлинэн был сыном адвоката Винсента Халлинэна прославленного защитника обездоленных. Мало-помалу обвинения против всех, кроме Кизи и Пейджа Браунинга, отпали, но и им в конце концов было предъявлено лишь одно обвинение - в хранении марихуаны. По подсчетам Роэна, за последние восемь месяцев 1965 года их пятнадцать раз вызывали в Редвуд-сити, в суд округа СанМатео. Да, длилось это бесконечно, зато все оставались на свободе...

Да! Кроме того, к Кизи в Ла-Хонду зачастили торчки, молодежь, чудаки и туристы-интеллектуалы всех мастей.

Вернулся даже Сэнди Леманн-Хаупт. Минуло около года, он вновь пришел в норму и прилетел в Сан-Франциско. Кизи с четырьмя или пятью другими Проказниками приехал в сан-францисский аэропорт его встречать. По дороге в Ла-Хонду Сэнди вкратце поведал о том, что творилось с ним в Биг-Суре перед тем, как он столь неожиданно сбежал.

- ...а потом я вступил в войну снов... кое с кем,сказал Сэнди. С кем именно, он говорить не хотел.

- Да, я знаю, - сказал Кизи. - Со мной.

О н з н а л!

И со стороны залива вновь потянулся мистический туман...

Норман Хартвег и его друг Ивэн Энгбер приехали в Ла-Хонду из Лос-Анджелеса с намерением недельки две позаниматься тибетской вещью и разобраться в происходящем. Намерение позаниматься тибетской вещью вместе с Кизи было довольно странным. Тем не менее Нормана такая идея посетила. Норман был двадцатисемилетним драматургом из Анн-Арбора, штат Мичиган, худощавым малым пяти футов семи дюймов ростом, с заострившимся худым лицом и бородой. Однако слегка вздернутый нос делал его похожим на мальчишку. Он кое-как перебивался тем, что вел раздел в лосанджелесском еженедельнике "Фри пресс", аналогичном нью-йоркскому "Вилледж войс", и работал над авангардистскими фильмами, а жил он на Сансет-стрит, в комнате, расположенной прямо под танцплощадкой дискотеки. Он случайно встретил приятельницу Кизи Сьюзан Брустман, а потом и самого Кизи, и Кизи пригласил его в Ла-Хонду монтировать фильм и... отведать жизни... Норман почему-то вбил себе в голову, что люди, собравшиеся у Кизи, являются кем-то вроде монахов, послушников; все, видите ли, сидят по-турецки и медитируют, занимаются монотонными песнопениями, едят рис, воспринимают флюиды, совершают тихие прогулки в лесу и говорят о высоких материях. С чего бы им иначе было селиться в лесу, в самом центре неизвестно чего?