Письма с острова Скай - Джессика Брокмоул Страница 40

О боже, как странно: я веду себя словно мать. Эти дети не мои, но я не могу не чувствовать ответственности. В конце концов, я же принимаю участие в формировании их умов!

Крисси не узнает своих детей, когда приедет за ними, — такими загорелыми и веснушчатыми они стали на солнце. Мальчики заметно округлились, поедая овсянку и сливки, которыми я их усердно потчую. Эмили, на мой взгляд, все еще худенькая, но, по крайней мере, в ней прибавилось энергии, поскольку я заставляю ее как можно больше бывать на свежем воздухе.

Пожалуйста, пиши мне, как бы ни уставал. Даже «Я люблю тебя», нацарапанное на открытке, заставит мое сердце забиться от радости.

И я люблю тебя.

Э.

Место Одиннадцатое

11 сентября 1916 год

Моя дорогая, дорогая девочка!

Прости, что мало пишу тебе в последнее время. У нас тут было очень жарко, и мы все время находились в разъездах. Ничего не успевал делать, кроме как водить фургон да держаться подальше от неприятностей. Но, несмотря на то что у меня не было ни времени, ни сил писать тебе, ты всегда присутствуешь в моих мыслях.

Мы наконец выведены с фронта на отдых. Нас могли бы расположить посреди болота, и мы бы не заметили — настолько вымотались. А мне и вовсе не важно, где я нахожусь, лишь бы можно было спать и писать моей Сью.

Наша группа стояла близко к месту сражения, так что и нам довелось натерпеться страха. Прямо перед капотом машины, которую вел Харри, разорвался снаряд.

Харри отделался царапинами да звоном в ушах, но вот его фургон сильно помяло осколками. От усталости все мы порой начинали клевать носом за рулем, а Брыкун и вовсе заснул, съехал с дороги и врезался в стену. Его слегка пришибло, как ты догадываешься, и он заработал побывку на родине.

Не уверен, сколько мы еще пробудем на отдыхе, но слишком долгим он нам в любом случае не покажется. Я закинул вопросик своему командиру насчет отпуска, посмотрим, что он скажет. Мы только что передислоцировались в Место Одиннадцатое, и ему надо решить массу проблем с обустройством, прежде чем у него дойдут руки до отпусков.

Думаю, что успею вздремнуть перед кормежкой. О, как здорово растянуться и поспать!

Скучаю по тебе,

Д.

ПОЧТА И ТЕЛЕГРАФ

ПАРИЖ

13 СЕНТ 16

Э. ДАНН ОСТРОВ СКАЙ=

ПОЛУЧИЛ ОТПУСК ЧЕТЫРНАДЦАТЬ ДНЕЙ ТЕЛЕ-

ГРАФИРУЮ КОГДА ПРИБУДУ В АНГЛИЮ ВЫЕЗЖАЮ

УТРОМ=

Д+

Улица Ренуар, 21, Париж, Франция

13 сентября 1916 года

Посылаю открытку вдогонку телеграмме на тот случай, если ты не получишь телеграмму или если открытка дойдет раньше. Мне дали отпуск! Четырнадцать дней, невероятно. Пропуск для проезда в Париж выписали буквально через несколько часов после того, как я отправил тебе последнее письмо. Спустя всего минуту я уже упаковал все вещи. Вот как быстро я научился собираться, а все благодаря нашим частым переброскам!

Тебе нет нужды ехать до самого Лондона. Я отправляюсь на север, ты выдвигайся на юг, где-нибудь посредине мы встретимся…

Д.

ПОЧТА И ТЕЛЕГРАФ

ОТД 16.04 ПОРТРИ

13 СЕН 16

Д ГРЭМ=

ЭДИНБУРГ=

МЫ ВСТРЕТИМСЯ В ЭДИНБУРГЕ=

СОБОР СВЯТОЙ МАРИИ И НА ЭТОТ РАЗ Я ТАМ БУДУ=

МОЯ ДУША ОПЯТЬ ПОЕТ СТИХАМИ=

СЬЮ+

3 сентября 1940 года

Милая Мэйзи!

Никогда бы не догадался, что твоя мать имеет отношение к поэзии. После первого знакомства с ней на вашем садовом участке я был готов причислить ее к тем людям, что твердо стоят на земле. Уж на что моя бабка тертый калач — но твоя мать! Как она вонзала лопату в землю, осыпая несчастный инструмент гэльскими ругательствами! Однако подумать только: если бы я не пожалел тогда ее и лопату, не помог бы отнести корзины с капустой в дом, то никогда бы не встретился с тобой.

Когда она распахнула дверь и я увидел, как посреди кухни ты отплясываешь джигу в старом свитере и широких брюках гольф, то сразу понял — хочу, чтобы ты стала моей девушкой. А если бы ты не полюбила меня, я остался бы твоим лучшим другом на всю жизнь, лишь бы быть рядом с тобой.

Твоя мама сразу раскусила мои намерения. Когда она провожала меня вниз по лестнице, то сначала поблагодарила, а потом сказала: «Она думает сердцем. Не разбей его». Вот почему мне потребовалось две недели, прежде чем снова появиться у вас.

Однако я представить не могу, что она сочиняла любовные стихи! Хотя, наверное, она потому и увидела меня насквозь еще в тот момент, когда я только-только остановил на тебе взгляд. Неужели это правда, что ты ни разу не замечала, чтобы она написала хоть строчку? После твоего письма я тут поспрашивал и узнал, что у нее вышло целых семь книг. Семь! Моя бабка прожила вдвое дольше, чем твоя мама, но не состряпала бы и одной приличной строфы, даже если бы от этого зависела судьба мира.

Что еще ты узнала? Полагаю, стихотворения с именем и адресом этого Дэйви тебе не попадалось на глаза?

Люблю,

Пол.

Пекан-Милтен, Скай

6 сентября 1940 года (не представляю,

какой это день недели!)

Милый Пол!

Нет, никаких адресов между страницами, но зато я нашла там цветы, травинки, завитки овечьей шерсти, песчинки. Похоже, она носила книги по всему острову, собирая в них то, что попадалось ей на пути.

В ее последнюю книгу «Из хаоса», с красной, почти не потрепанной от чтения обложкой, вложены фотографии. С одной мне улыбался веселый молодой мужчина в клетчатом пиджаке. На другой — темноволосая женщина в светлом платье из одних оборочек с тоской смотрит в объектив камеры. А еще на одной все тот же юноша в робе и академической шляпе, гордо выпятив подбородок, стоит рядом с молоденьким деревцем.

На последнем снимке, запрятанном в самом конце книги, изображена пара, идущая по улице. За ними слились в туманное пятно пешеходы и машины. Мужчина обеими руками обнял женщину за талию и наклонился, чтобы шепнуть ей что-то на ухо. Одну руку она поднесла к лицу, словно прячась от фотокамеры, но при этом счастливо смеется, запрокинув голову. В уголке фотографии кто-то надписал: «1915. Мы». Хотя снимок нечеткий, можно понять, что мужчина — тот же, что и на других фотографиях. Он же водитель «скорой помощи», изображенной на задней стене коттеджа «Сео а-нис». Женщина — это моя мама.

Этот снимок такой искренний и беззаботный! Только они двое во всем мире, случайно запечатленные фотокамерой в момент рождения тайного романа. Осторожность ее пальцев, прижатых к щеке, отступает перед безрассудным счастливым смехом. В этот миг размытое пятно городского пейзажа за их спинами ничего не значит. Должно быть, это и есть тот Лондон, который ищет мама и в котором снова желает оказаться. Хочет найти место для уединения, когда вокруг бушует война.