Ясновидец - Карл-Йоганн Вальгрен Страница 40

И все же он решился, отдал валета и взял еще одну карту, положил за другими, чтобы не сразу смотреть, и начал медленно разворачивать их веером. Ему потребовалось немалое самообладание, чтобы ни взглядом, ни неосторожным жестом не выдать своей радости — на руках у него был фулл-хэнд — три туза и две дамы. Только бы удалось заманить графиню в длительную торговлю, подумал он, тогда есть шанс хоть частично отыграться…

Графиня с первой сдачи ничего не получила, она оставила короля пик и прикупила четыре карты. Произошло почти невероятное — пришли три остальных короля, на руках у нее было каре. Она, естественно, знала от своего тайного помощника, что у советника на руках. Она приготовилась купить еще карту, что было, конечно, чистой формальностью, и приступила к осуществлению своего плана.

— Дорогой господин Конрад, — сказала она. — Я хочу проявить щедрость. Прежде чем прикупить последнюю карту, я хочу дать вам возможность отыграть все, что вы проиграли. Вы ужасно нервничаете. И я убеждена, что вам будет трудно объяснить вашей супруге, куда делось столько денег.

Она сделала продуманную паузу, заодно переспросив Эркюля, уверен ли, что на руках у советника именно те карты, что он сказал.

— Я предлагаю вам шанс отыграть все за одну игру, — сказала она.

Советник глядел на нее с недоумением.

— И что вы предлагаете мне поставить? — спросил он. — Долговую расписку на такую же сумму?

— Моя щедрость, правда, сопряжена с определенным риском для вас…

— В чем он состоит?

— Пустой чек.

— Пустой чек?! Вы хотите меня разорить!

Графиня вздохнула.

— Вы игрок, — сказала она. — Вы можете отказаться от моего предложения, и мы продолжим играть, как и раньше. Но можете и согласиться, поскольку оно азартно. Я не знаю, что у вас на руках, но вы только что прикупили последнюю карту, так что сильной комбинации до этого у вас не было. И я сейчас прикуплю карту, но в том-то и смысл, что я делаю вам свое предложение до этого. Я ставлю две тысячи… и вы открываете меня вашим незаполненным чеком… Считайте, что это лотерея. Все или ничего!

Советник сомневался. У него был не просто фулл-хэнд, у него был убийственный, едва ли не самый сильный фулл-хэнд. Он попробовал представить, на что она надеется. — Стрит? Масть? Если она открывается с фулл-хэндом, он выиграл: три туза у него. Совершенно невероятно, чтобы у нее было каре — она поменяла сразу четыре карты и теперь меняет еще одну. Простые расчеты показывают: он должен выиграть. Но в глубине души он понимал, что графиня была права, дело здесь не в расчетах, дело в азарте.

На верхней губе выступили капли пота. Он слизнул их и кивнул — еле-еле, почти незаметно.

— Согласен, — сказал он наконец. — С условием, что вы прикупаете последнюю карту за две тысячи.

И, пока хозяйка отсчитывала деньги в банк, он подписал открытый чек, с трудом проглотив слюну Он трясся от волнения, в животе возник спазм, перешедший в тошноту, так хорошо знакомую азартным игрокам, когда речь идет о чем-то крупном, неважно, касается это покера или государственных дел.

Графиня откинулась на подушки. Она посмотрела на последнюю карту, хотя могла этого и не делать — пришел валет.

— Если хотите открыться, положите чек в банк, — напомнила она, — но еще не поздно отказаться…

Но советник отказываться не собирался. Он пододвинул чек к банку и выложил на столе свой фулл-хэнд. Графиня прокашлялась.

— Я только что разорила вас, — сказала она, открывая королевское каре.

Все эти часы, покуда шла игра, Эркюль мечтал, как он увидится с Генриеттой Фогель. Неужели это возможно — с помощью духов отыскать исчезнувшего человека? Но надежда, как известно, постоянный спутник несчастных. Великий Сведенборг, думал он, что там ни говори, был странным человеком. И, может быть, это и правда — у каждого есть ангел-хранитель.

Чулан был очень тесным, но даже тут, вдоль стен, имелась небольшая Сведенборгиана — дневник сновидений, Arcana Caelestia [23]и «Божественное провидение». Как же это будет, когда он увидит Генриетту? Он даже не мог представить себе этот момент. После всех этих лет ее образ, постоянно овеваемый его любовью, превратился в видение из сна. А может быть, она кого-то встретила. Может быть, ее даже нет в живых. Но в его фантазиях все было не так — она по-прежнему ждала его, так же как и он сам никогда не переставал любить и искать ее, она была еще красивее, чем прежде, и любовь ее в одно мгновение должна оправдать всю его жизнь.

Итак, не замечая, что игра кончилась и советник юстиции Конрад в шоке покинул двухкомнатную квартиру на Эстергаде, проиграв все свое состояние, он продолжал мечтать о ней, согреваемый пламенем надежды. Ему приснился приятный сон, как он с помощью духов находит Генриетту на какой-то сельской дороге в Голландии. Весна, цветет сирень. Их окружают счастливые люди, и девочка выглядит точно так, как много лет назад в Кенигсберге — так красива, что не находится слов. На ее плече сидит какой-то дух, и она занята беседой со Сведенборгом. Он бросается к ней, зная, что с момента их расставания не прошло ни секунды…

Он проснулся уже далеко за полдень — дневной свет проникал сквозь трещины в стенке чулана. Он попытался открыть дверь, но она была заперта. Он начал стучать, но никто не шел.

Пройдут еще сутки, прежде чем привратник чисто случайно найдет его мечущимся в лихорадке в темном чулане, полумертвым от жажды.

Квартира была пуста. Исчезли сочинения Сведенборга, мебель, карты и целебные кристаллы.

Когда привратник выпроводил его, ругаясь, на улицы ледяного Копенгагена, он утешал себя только мыслью, что он все еще жив. Жизнь, думал он, моя единственная надежда. Только сама жизнь, только время поможет мне найти Генриетту.

* * *

Он скитался еще многие годы. Сотни и тысячи километров прошел он: северные широты, леса, реки и забытые Богом берега. Неважно, какой карте он следовал, путь ему диктовало горе.

В городах он побирался, выставлял напоказ, не стыдясь, свое уродливое тело, лежа на паперти, протягивал прохожим нищенскую свою миску, удерживая ее пальцами ноги. Что за чудовище, слышал он их мысли, как должна была грешить его мать, чтобы Бог послал ей такое наказание…

Он мысленно смеялся. Он не верил в их Бога. Для таких, как он, богов не было. Интересно, как бы они выглядели — по его образу и подобию?

Спрятавшись в багаже, он доехал на дилижансе в город, расположившийся в бесконечной бранденбургской степи, — Берлин.

В лавках он внушал приказчикам, что где-то пахнет дымом, так, что они сломя голову мчались на склад — проверить, не горит ли; или что их кто-то зовет, так что они начинали вертеть головой, пока он засовывал под рубашку хлеб или кусок сыра. Он заставлял их выбегать на улицу — им казалось, что сейчас вдруг мимо их лавки проедет королевский кортеж, будил в них забытые воспоминания, погружал в решения загадок или арифметических задач, вызывал нестерпимое желание поехать к морю, похитить женщину, начать новую жизнь в колониях. Они погружались в такую глубокую задумчивость, что он мог забрать всю кассу, и никто бы этого не заметил.