Четверо мужчин для одной учительницы - Ева Ланска Страница 40

Так продолжалось долго. Менялись группы, но раздача лепешки не обходилась без коронного номера с птичкой и змеей. Однажды, когда змея в очередной раз сделала стойку на хвосте, кто-то из туристов, вероятно испугавшись, бросил в нее камень. Виталик находился ближе всех к змее.

Что было дальше, он не помнил. Придя в себя, он увидел над собой ослепляющее солнце и темный силуэт человека в одежде бербера, что-то делающего с его ногой.

– Я же сказал, придет в себя, – произнес человек голосом Марка и поднес к его губам фляжку с водой. – До свадьбы заживет...

– Какой козел бросил камень? –спросил он по-русски, с трудом удержавшись, чтобы не выругаться.

– Неважно, – ответил Марк. – Друг, ну ты напугал...

– И камень-то здоровый! Где он его взял-то? – не унимался пострадавший.

– Оставь. Каждый кидает камень размера своего греха...

Виталик помнил, как потом ехал верхом на одногорбом, ко всему привыкшем верблюде, которого Марк откуда-то привел вместе с бедуином, и как долго заживала нога. На ней до сих пор остался заметный шрам. В пустыню он больше не ездил. Марк был там еще несколько раз, но постепенно новые интересы вытеснили это увлечение из его жизни.

Виталий Аркадьевич наклонился к ноге, чтобы посмотреть на след от укуса змеи. Кожа любимого кресла недовольно скрипнула. Он приподнял правую брючину, – да, шрама почти не видно, даже за «особые приметы» не сошел бы. Все-таки он везучий... Вот только долг перед Марком. Нет ничего тягостней чувства благодарности... Его спасение нарушило равенство их отношений. Теперь они были – жертвой и ее благородным спасителем. Несмотря на то что Марк не имел привычки «припоминать» Виталию о своей роли в его жизни, всякий раз, когда он просил его об одолжении или услуге, его взгляд недвусмысленно выражал эту мысль. Или Виталию так казалось... Он ждал возможности сделать для друга что-то такое, что вернуло бы паритет между ними или хотя бы уменьшило это надоевшее ему чувство вечной благодарности. И вот, кажется, такой случай представился.

Месяца четыре назад Марк странным, слишком взволнованным и слишком серьезным для него голосом попросил Виталия о встрече.

Они встретились в маленьком ресторанчике в старом городе. Его хозяин, увидев Марка, заулыбался ему как старому знакомому. Марк приветственно поднял руку и улыбнулся в ответ, но улыбка получилась вымученной, и сам он выглядел уставшим и съежившимся... Виталий никогда раньше не видел таким своего преуспевающего друга.

– Свежий анекдот знаешь про Путина? – спросил он Марка по привычке, чтобы задать тон настроению.

– Да, знаю я их все, – махнул рукой Марк. – Интернет работает. Сейчас и анекдоты-то стали не те. Все измельчало, мой друг Гораций... Все стало «не то»...

– Это, дорогой мой, уже на старческое брюзжание похоже. Раньше были заборы выше, трава зеленее, девушки моложе...

– Ну-ну, тебе ли на девушек жаловаться? Ты ж из борозды не вылезаешь, старый ты конь! – ухмыльнулся Марк.

– Не вылезаю... А сколько сил мне уже это стоит? Не говоря уже о затратах на чертовское обаяние и бесперебойное производство тестостерона! Да, дружище, стареем мы с тобой...

– Это есть, – согласился Марк. – Но, знаешь ли, как-то хочется в старости греть на солнышке свои заслуженные члены и кушать бутерброд с икрой, а не баланду тюремную в камере.

– Ты о чем, Марк? Что случилось? – встревожился Виталий.

– Ты знаешь, как я к тебе отношусь и что нас с тобой связывает. Я хочу попросить тебя об одной услуге, о которой я никого другого не попросил бы. Никому не доверил бы. – Марк замолчал, ожидая, пока смысл сказанного дойдет до собеседника.

– Ты можешь на меня рассчитывать, – ответил Виталий честно и искренне, чтобы никаких сомнений в его преданности не осталось.

– Хорошо, – удовлетворенно произнес Марк. – Я должен кое-что рассказать тебе, прежде чем перейду к сути дела. Пару лет назад я купил небольшой домик на одном из Мальдивских островов. Домик очень скромный, почти «дача», какие строили наши с тобой соотечественники на своих выданных заботливой властью шести сотках. С той лишь разницей, что рядом не заброшенное колхозное поле и березовый лесок, а океан и пальмы. Домик на окраине острова, в пальмовой рощице, внимания ничем не привлекает на фоне прочей недвижимости в этом, как ты понимаешь, не самом дешевом месте глобуса. Я его сначала снимал, чтобы пару раз в год вырываться к солнцу, потом купил. Тебя, кстати, не тянет к солнцу? Жгучему и безжалостному, как в Негев? Помнишь, как лепешки пекли?

– Помню, Марк... К такому нет, не тянет... Мне бы что-нибудь мягкое средиземноморское, с ласковым теплом и девочками в бикини... В пустыню не хочу. Я и так на пляже поворачиваюсь к дамам левой ногой, как Хулио Иглесиас, потому как на правой волосы на шраме не растут, – засмеялся Виталий.

– Да ты с левой стороны еще лучше, чем с правой! – улыбнулся Марк. – Так вот. Об этом моем домике на острове не знал никто, кроме меня и Дины. Мы там несколько раз были с ней вдвоем, я все пытался быть хорошим отцом. Вернее, я был уверен, что о нем не знал никто. Сейчас у меня этой уверенности нет. Пару недель назад я обнаружил там пропажу...

– И что пропало?

– Видишь ли, я думаю, ты догадываешься, что моя профессиональная деятельность не ограничивается рамками закона, слишком узкими для некоторых людей и обстоятельств. А я слишком люблю жизнь, чтобы отказывать в помощи тем, кому она нужна. Короче, в тот дом, как наиболее безопасное и неизвестное место, я перевез свои старые «левые» дела, досье на людей, которые ко мне обращались, и т.д. Всего около двадцати папок, девятнадцать, кажется. Они лежали в сейфе, разделенные по годам. Пропала папка за 2005 год.

– Так... Интересно, – произнес Виталий.

– Мне тоже.

– И ты думаешь, что это твоя Дина?

– Я не думаю, я уверен, что это она. Амир сказал, что она была там 14-го мая, и была не одна. Амир, дедок местный, присматривает за домом, делает кое-что по хозяйству, живет рядом. Она его освободила в тот день, сказав, что папа, якобы, так распорядился. С кем она была, он не видел, отпустили – он и ушел. Простота... Но говорит, что слышал голоса – женский и мужской.

– А с Диной ты говорил?

– Ну конечно, Виталик, что за вопрос...

– И что она?

– Прет в дурь... Как ее мамаша, зла не хватает. Сначала говорила – «ничего не знаю, никуда не ездила, ничего не брала». Потом, когда сказал, что ее там видели, выдала – «может, и я, а может, и нет». Я пытался объяснять ей, что это за документы и почему они важны для меня, просил все рассказать по-хорошему, угрожал полицией и тем, что не дам ей больше денег, что до нее доходит лучше всего... Все впустую... Крики, слезы, истерика... «Я тебя ненавижу, ты не даешь мне жить, лучше бы у меня был другой отец...» и тому подобное... Тяжело это все... Я чувствую свою вину перед ней. Мы так плохо разошлись с ее матерью... Ты помнишь Лизу? Мадемуазель Элиз Ранье, как ее звали до того, как ее угораздило выйти замуж за «человека с таким прошлым». После нашего развода она только и делает, что пытается осмыслить этот зигзаг своей биографии, придумывая, как бы еще отомстить мне.