Карибские каникулы - Ирина Крылова Страница 40

Самолет еще некоторое время плавно катился по самой маленькой в мире (в этом Марина была уверена) взлетно-посадочной полосе и замер как вкопанный в нескольких сантиметрах от высившейся на противоположной стороне горы.

Марина готова была кинуться в объятия пилота экстра-класса (она без всяких колебаний присвоила ему это почетное звание), долго и горячо благодарить его за отлично выполненную работу и, может быть, даже тихо всплакнуть у него на плече. Между тем остальные пассажиры выказали возмутительное равнодушие к выдающимся способностям летчика. Едва кивнув молоденькому пилоту на прощание, они подхватили свои пожитки и быстро покинули гостеприимный борт.

Возмущенная до глубины души черствостью и неблагодарностью отдельных представителей капиталистического мира, Марина тепло пожала мужественную руку покорителя небес и попросила у него визитную карточку, чтобы на обратном пути воспользоваться его услугами. Она подумала, что едва ли кто-то сможет сравниться с ним в искусстве управления летательными аппаратами.

Выйдя из здания аэропорта, Марина сразу же заметила толстого, добродушного вида мужчину лет 50, в белых льняных шортах, мятой майке и джинсовой бейс–болке, одетой задом наперед. В руках он держал табличку, на которой черным фломастером было старательно выведено: «Marina». Марина улыбнулась. Это объявление было совершенно излишним. Она без труда узнала в толстяке Филиппа, подробный словесный портрет которого она получила от Владилены перед отъездом.

Филипп был давним другом Владилены Борисовны, а теперь еще и ее соседом по сент-бартовской вилле. Предложив Марине погостить у нее на вилле, Владилена на этом не успокоилась. Она позвонила своему приятелю Филиппу, который несколько лет назад покинул родной Париж и проживал теперь на Сент-Барте круглый год, и попросила его позаботиться о Марине во время ее пребывания на острове. Отзывчивый француз с радостью согласился, понимая, что эта услуга не потребует от него особых усилий и обеспечит приятное времяпрепровождение в обществе интересной молодой женщины.

И вот теперь этот симпатичный толстяк стоял, прислонившись к дереву и прижав к груди внушительных размеров транспарант с начертанным на нем Марининым именем, и думал о чем-то своем. Витал в облаках, что называется. Он так замечтался, что совершенно погрузился в себя и заметил Марину только тогда, когда та уже приблизилась к нему вплотную.

От неожиданности Филипп вздрогнул, выронил табличку, неуклюже наклонился, чтобы поднять ее, с размаху стукнулся лбом о Маринин чемодан, смешно засопел и снова водрузил плакат с именем на прежнее место. Затем, видимо, сообразив, что табличка уже ни к чему, попытался спрятать ее за спину, одновременно стараясь протянуть Марине руку для приветствия и взять у нее багаж.

Не сумев скоординировать свои действия, он два раза наступил Марине на ногу, опять выронил злополучную табличку, после чего еще сильнее расстроился и густо покраснел. Он так суетился и так трогательно нервничал, что Марина сразу же прониклась к нему дружескими чувствами и напрочь забыла, что сама порядком волновалась перед встречей с незнакомым французом.

В частности, ее беспокоил язык общения. Когда-то, по окончании спецшколы, она неплохо знала французский, но потом за неимением практики многое подзабылось. Воображение рисовало ей ужасные картины. Ей виделось, как она, потея и запинаясь, как отстающая ученица на экзамене, морщит лоб, силясь вспомнить нужное слово и надлежащую грамматическую форму. Затем, с горем пополам сконструировав громозд–кое и неуклюжее предложение, она произносит его вслух и с ужасом понимает, что собеседник не понял ни слова. Собеседник, конечно же, как человек воспитанный, делает вид, что все в порядке, и даже восхищенно восклицает: «Бог мой! Вы так прекрасно говорите по-французски!» Но она-то знает, что наляпала кучу ошибок, да и произношение напоминает скорее топорный нижегородский говор, чем мелодичный французский прононс.

Но теперь, увидев смущенного, красного как помидор Филиппа, Марина разом позабыла свои страхи, которые показались ей сейчас сущим бредом. Неожиданно для себя она свободно заговорила по-француз–ски и, желая смягчить неловкость ситуации, принялась в деталях описывать Филиппу подробности своего путешествия.

Самые что ни на есть французские слова с легко–стью слетали с ее губ и гармонично группировались в стройные красивые фразы. Марина подумала, что ее учительница по французскому была бы сейчас на десятом небе от счастья, услышь она блестящее выступление своей воспитанницы.

А вот у француза с речью были явные проблемы. Он заикался и никак не мог подобрать нужные слова. В общем, именно он, а не Марина, потел и морщил лоб, тщетно пытаясь совладать с охватившим его волнением. Вскоре все же ему удалось взять себя в руки, он перестал мычать и достаточно членораздельно пригласил Марину в машину. Табличку с Марининым именем он зачем-то потащил с собой, основательно приладив ее под мышкой, чтобы она не мешала нести вещи.

Марина села в открытый джип неизвестной ей модели, который напоминал какой-то военный автомобильчик. «Ничего себе, остров миллионеров!» – подумала она, ожидая увидеть что-нибудь более шикарное. Уже совсем овладевший собой Филипп объяснил ей, что местные жители, независимо от материального положения, предпочитают проверенные временем надежные автомобили, которые, может, и не отличаются особой элегантностью, зато в условиях горных дорог являются наиболее практичными.

А дороги были действительно горные. Очень скоро Марина поняла, что с выбором транспортного средства Филипп не прогадал. По всей вероятности, специалисты по дорожному строительству обходили остров своим вниманием. (Действительно, с чего бы это им околачиваться среди отдыхающих богачей?) И состояние островных «магистралей» вполне соответствовало этим редким визитам.

Ехать оказалось совсем не долго. Сначала Филипп ловко петлял по узкой дорожке, которая шла в гору, потом спустился чуть вниз и уперся в глухой, густо заросший зеленью забор.

– Ну вот мы и дома, – довольно сообщил он, набирая цифровой код на воротах. Получив соответствующую –команду, ворота медленно открылись, и Филипп въехал во двор.

Оказалось, что за одним забором разместились две очаровательные виллы. Два небольших симпатичных домика с красными черепичными крышами утопали в зелени и находились друг от друга как раз на таком расстоянии, чтобы их хозяева имели возможность приятно соседствовать, не чувствуя при этом дискомфорта от чрезмерного общения.

Филипп объяснил, что одна вилла его, а вторая теперь принадлежит Владилене Борисовне. Бывший хозяин выставил виллу на продажу сразу же после того, как скончалась его супруга. Филипп незамедлительно сообщил об этом своей давней московской подруге, и она стала его соседкой.

Филипп открыл парадную дверь Владиленовой виллы, и, миновав небольшую прихожую, они прошли в просторную гостиную с камином и стеклянной раздвижной дверью во всю стену. Прямо за дверью начиналась терраса, а за ней бассейн, окруженный несколькими лежаками и зонтиками от солнца.

Этого было бы уже вполне достаточно, чтобы повергнуть Марину в состояние радостного шока. Но это было не все. За бассейном открывался великолепный вид на океан. Удивительной красоты водная гладь простиралась далеко вперед, на сколько хватает глаз, и там соединялась с легким, почти прозрачным небом.