Полезное с прекрасным - Андреа Грилль Страница 40

— Извините, я ненадолго вас покину. — Финценс уже в кухне, он не выносит вида крови. — Поищу какую-нибудь выпивку для вас! — И был таков.

Фиату деваться некуда. Он судорожно сглатывает слюну, стискивает зубы и кропотливо, осторожно вытаскивает из Валентининой руки занозы и осколки оргстекла, вытирает ей лоб смоченным текилой платком, текилой же заливает раны и царапины. Валентина вздрагивает, слезы ручьем льются из ее глаз, но хоть бы раз пикнула.

— Куда тебе надо было идти? — Лишь управившись с самыми серьезными осколками и уже спокойно глядя на Валентину, Фиат замечает, что ее платье в крови: как будто она вырвалась из рук бандитов.

— Какая теперь презентация… Домой надо. — Она все так же четко и ясно произносит каждое слово.

— Сперва передохни хоть немного. — Что до Фиата, он бы нисколько не возражал, останься она здесь и до утра.

— У вас своих проблем полно. Кстати, по-моему, я знаю место, где можно похоронить животное. Маловероятно, что там его найдут. По-моему, лучше вам самим похоронить его, чтобы не сомневаться. Там поле, земля довольно рыхлая, потому что поле вскапывают, это плантация помидоров. Я знаю, в какие часы фермер наверняка не придет. Я очень хорошо знаю это поле, каждое растение, каждый кустик знаю. Кое-где там и деревья растут. Говорят, там экологическое хозяйство.

— Экологическое хозяйство?

— Я просто так сказала, для вас-то это никакой роли не играет. — Валентина здоровой рукой пожимает его руку, ободряя и вместе с тем требовательно. — А не найдется у тебя чем перевязать руку? Бинт или что-нибудь? Надо повязку сделать вроде петли. Если ты сходишь в аптеку, я тут прилягу пока, а когда начнет смеркаться, поедем в поле и похороним вашу кошку.

— На чем же мы поедем? У меня нет машины.

— На поезде. Дорожная сумка у вас ведь осталась? — И опухшим глазом она подмигивает Фиату.

Карликовый кустарничек родом из Камеруна. Научное описание этого вида появилось лишь в 2006 г. По имеющимся сведениям, исчезновение ему пока не угрожает.

— По-моему, вы ее убили, — говорит она. Мужчины озабоченно переглядываются. — Вы перекормили ее кофе — такое мое мнение.

Трио в молчании стоит на перроне. Валентина знает короткую дорогу в поля. Если бы Фиат раньше иногда ездил на местной электричке, а не на экспрессе в аэропорт и обратно, он бы давным-давно заметил, что в двух шагах от поля, над которым он запускал в небо бумажных змеев — вестников своего восхищения, есть железнодорожная станция.

— Я уже год работаю на этом поле, — говорит Валентина почти весело, — должно быть, боль в руке поутихла. Поле — еще один источник ее заработка, поясняет она, нелегальный — разумеется. Работается там неплохо, по сравнению с другими местами. Во всяком случае, в поле она сама себе начальница.

Сердце у Фиата вот-вот выскочит из груди. Он тащит тяжелую дорожную сумку с мусангом. Мертвый зверек тяжелее, чем живой. Но Фиат не решается сказать об этом вслух, как и о том, что Валентину он впервые увидел дважды, причем уже давно, и что дважды в нее влюбился. Вспоминает ли она воздушных змеев? Заметила ли, что они вдруг перестали взмывать в небо?

Они втроем являют собой весьма необычную картину.

Женщина с замотанной белыми бинтами рукой, одетая явно с чужого плеча: брюки, которые ей дал Фиат, туго стянуты ремнем, майка, тоже Фиата, с надписью «Man-Machine», купленная когда-то давно, на концерте группы Kraftwerk, — самая маленькая, какая у него нашлась, опять же Валентине велика. Далее: мужчина с клетчатой дорожной сумкой, у него прическа «под пажа» и двуцветные волосы, вообще облик маскарадный. Другой мужчина, в трио он самый старший, — высокий, сухощавый блондин, густые волосы до плеч; несмотря на жару, он в черных вельветовых штанах; какой-то невзрачный, но лишь на первый взгляд, — этой невзрачностью он как раз и привлекает внимание; вблизи можно заметить, что его лицо покрывает светлый пушок, это не щетина, просто все лицо как будто поросло шерсткой. У него рюкзак, но не за плечами, а на согнутой руке, болтается туда-сюда на одной лямке. В рюкзаке лежит складная лопата, какие используют спасатели, когда откапывают попавших под снежную лавину, лопата из специального сплава, чтобы легко было носить на длинных переходах.

Валентина идет впереди. Узкая тропинка петляет, огибая засаженные участки; овощи тут самые разные. Проходя вдоль кукурузного поля, Фиат хотел отломить початок, да не смог. Ножа ни у кого нет. «Не застревайте там надолго», — говорит высокий блондин, — как видно, он строит из себя человека благоразумного. Хлебные поля уже сжаты. А в других местах растения так высоки, что нелегко прокладывать себе дорогу. Впереди идут мужчины, прокладывая дорогу женщине с поврежденной рукой, — никаких проторенных дорог теперь уже нет. Лица у всех троих блестят, под мышками и на спине расплываются пятна пота. На краю поля нечастые деревья и тень, но тропинка, по которой идут трое, приводит к ним редко. Под одинокой яблоней они ненадолго останавливаются.

— Вон там я работаю, — показывает Валентина: впереди, над темными грядками, вздымаются блестящие купола.

— Мое, так сказать, царство, — она смеется; чуть несмело, и в то же время очень смело, — здесь она чувствует себя как дома. — Под этими куполами — грядки: листовой салат, больше всего кочанного салата, но есть и портулак, и кресс-салат, и латук. Что сажают, зависит от погоды и от спроса. Хозяин человек разворотливый. Салат быстро растет. Хозяин говорит, что каждый год сажает новый сорт. А дальше там кустики помидоров. Там, я думала, как раз и можно его похоронить. Там есть подходящие места.

— А с хозяином как быть? Он же знает, что ты сейчас тут не работаешь. Что у тебя сейчас не рабочее время.

— А я знаю, что у него сегодня собрание Крестьянского союза. И вообще он в это время дня никогда сюда не приезжает, он живет довольно далеко, значит, пришлось бы ехать специально. Он не приедет. Он не любит бывать на полях, потому и нанял меня. На мне и уборка урожая, и охрана.

Они похоронили кофейную кошку под томатными кусточками, в небольшой ложбине. Земля оказалась довольно рыхлой. За полчаса мужчины, по очереди работая лопатой, выкопали яму, в которой поместился пятнистый мусанг. И настал, несмотря ни на что, торжественный момент. Печаль мужчин передалась Валентине, она даже всплакнула.

— А я ведь и не знала вашу кошку, — говорит Валентина, — видела только, какой у нее красивый пятнистый мех.

— Один из последних представителей вида парадоксурус йердони, — поясняет Финценс, с которого уже слиняла прежняя холодная невозмутимость. — На всей планете осталось двести пятьдесят особей. Все они обитают на крохотном клочке земли, на юге Индии. Да еще пяток — в зоопарках.

Они опускают зверька в вырытую могилу и забрасывают ее землей. Валентина работает здоровой рукой, земля такая мягкая и рыхлая, что можно набирать пригоршнями. Брошенные в могилу комья тускло темнеют на блестящей шерстке мусанга, некоторые скатываются вниз, другие застревают в густом мехе.