Повседневная логика счастья - Габриеле Зевин Страница 40

— У меня нет детей, — сказал Ламбиазе.

— В жизни я против детей не возражаю, но читать о них не люблю. Мне все равно, счастливая развязка или грустная, лишь бы заслуженная. Героиня может с одинаковым успехом остепениться и открыть свой маленький бизнес или утопиться в океане. Наконец, очень важна красивая обложка. Даже самое гениальное содержание не заставит меня взять в руки уродливую вещь. Наверное, я пустышка.

— Ты чертовски привлекательная женщина, — сказал Ламбиазе.

— Я заурядная, — сказала она.

— Ничего подобного.

— Не стоит увлекаться человеком только потому, что он внешне привлекателен. Я постоянно твержу об этом своим ученикам.

— И это говорит женщина, которая не читает книг в уродливых обложках.

— Я просто предупреждаю. Что, если я плохая книга в хорошем переплете?

— Мне такие уже попадались, — вздохнул Ламбиазе.

— Например?

— Моя первая жена. Красивая, но злая.

— И ты решил еще раз наступить на те же грабли?

— Нет. К твоей книге я присматриваюсь не первый год. Я прочел аннотацию и цитаты на обратной стороне обложки. Чуткая учительница. Крестная мать. Уважаемый член общества. Заботится о муже и дочери сестры. Замуж вышла неудачно и, по-видимому, слишком рано. Но старалась, как могла.

— Поверхностное мнение, — сказала Исмей.

— Этого достаточно, чтобы захотелось читать дальше, — улыбнулся Ламбиазе. — Закажем десерт?

— Я очень давно не занималась сексом, — сказала Исмей, пока они ехали к ней.

— Понимаю, — отозвался Ламбиазе.

— Я не прочь заняться с тобой сексом, — уточнила она. — То есть если ты хочешь.

— Хочу, — сказал Ламбиазе. — Но только если ты согласишься на второе свидание. Не хочу быть на разогреве у того парня, которому ты достанешься.

Исмей засмеялась и повела его в спальню. Раздеваясь, она не стала выключать свет. Пусть видит, как выглядит женщина в пятьдесят один год.

Ламбиазе тихонько присвистнул.

— Спасибо, конечно, но ты раньше меня не видел, — сказала Исмей. — Шрамы, конечно, не спрячешь.

Один из них протянулся от колена до бедра. Ламбиазе провел по нему большим пальцем: точно шов на кукле.

— Шрамы как шрамы. Они тебя не портят.

Ее нога была сломана в пятнадцати местах, а вертлужную впадину правого бедра пришлось заменить на искусственную, но в остальном она легко отделалась. Единственный раз в жизни Дэниел принял удар на себя.

— Болит? — спросил Ламбиазе. — Я должен быть осторожным?

Она покачала головой и сказала, чтобы он раздевался.

Утром Исмей проснулась первой.

— Пойду приготовлю тебе завтрак, — сказала она. Ламбиазе сонно кивнул, и она поцеловала его в бритую голову.

— Ты бреешься, потому что лысеешь или потому что выбрал себе такой стиль?

— И то и другое, — ответил Ламбиазе.

Исмей положила на постель чистое полотенце и вышла из спальни. Ламбиазе не торопился. Он выдвинул ящик ее ночного столика и произвел беглый осмотр. В ящике лежали дорогие на вид кремы, от которых пахло Исмей. Ламбиазе выдавил каплю себе на руки. Он заглянул к ней в шкаф. Изящная одежда: шелковые платья, отглаженные блузки из хлопка, шерстяные юбки-карандаш и кардиганы из тончайшего кашемира. Все элегантных бежевых и серых тонов, все в безупречном состоянии. Ламбиазе бросил взгляд на верхнюю полку шкафа, уставленную фирменными коробками с обувью. На одной из коробок, в самой глубине, он заметил розовый детский рюкзачок.

Наметанный глаз полицейского сразу выделил его как неуместный, подозрительный предмет. Понимая, что не должен этого делать, Ламбиазе достал рюкзачок. Внутри лежал пенал с цветными карандашами и пара раскрасок. Он взял в руки раскраску. На первой странице было крупно написано:

«МАЙЯ». За раскраской обнаружилась книга. Тоненькая, почти брошюра. Ламбиазе посмотрел на обложку.

ТАМЕРЛАН

И

ДРУГИЕ СТИХОТВОРЕНИЯ

БОСТОНЕЦ

Обложка была исполосована цветными карандашами.

Ламбиазе растерялся.

Тумблер у него в мозгу переключился на режим «Расследование», и сами собой сформулировались вопросы:

1) Это украденный «Тамерлан» Эй Джея? 2) Как «Тамерлан» попал к Исмей? 3) Кто и зачем изрисовал обложку цветными карандашами? Майя? 4) Почему «Тамерлан» оказался в рюкзаке, на котором стоит имя Майи?

Ламбиазе хотел было броситься вниз и потребовать от Исмей объяснений, но что-то его удержало.

Он еще несколько секунд разглядывал старинное издание.

Из кухни запахло оладьями. Ламбиазе представил себе, как Исмей их жарит. На ней, наверное, белый фартук и шелковая ночная рубашка. А может, один только фартук. Это было бы еще лучше. Они могли бы снова заняться сексом. Только не на кухонном столе. Заниматься сексом на кухонном столе неудобно, как бы эротично это ни выглядело в кино. Лучше на диване. Или вернуться наверх.

У Исмей очень мягкий матрас и простыни невероятно плотного плетения.

Ламбиазе считал себя хорошим копом. Он знал, что должен спуститься вниз и придумать причину, вынуждающую его срочно уйти.

Но что это за звук? Неужели Исмей отжимает для него апельсиновый сок? Может, она еще и сироп для оладий подогреет?

Книга испорчена.

И украли ее много лет назад. Больше десяти. Эй Джей женился и счастлив. Майя ни в чем не нуждается. Исмей столько выстрадала.

Не говоря уже о том, что она ему очень нравится. И вообще, это не его дело. Ламбиазе положил книгу назад в рюкзак, а рюкзак вернул на место.

Ламбиазе полагал, что копы с возрастом меняются в двух направлениях: одни становятся жестче, другие мягче. В молодости он с легкостью осуждал людей. Но опыт научил его, что в жизни бывает всякое, и, если человек что-то делает, у него обычно есть на то причины.

Ламбиазе спустился на кухню и сел за стол. Стол у Исмей был круглый, покрытый ослепительно-белой скатертью.

— Пахнет великолепно, — сказал он.

— Приятно, когда есть для кого готовить. Ты что-то долго, — сказала Исмей, наливая ему стакан свежевыжатого апельсинового сока. На ней был фартук бирюзового цвета, надетый на черный спортивный костюм.

— Слушай, — сказал Ламбиазе, — а ты, случайно, не читала рассказ, который написала Майя?

В смысле, конкурсный? Я был уверен, что она всех их там порвет.

— Нет, пока не читала, — ответила Исмей.

— Майя фактически описала последний день жизни своей матери. Каким она его себе представляет.