Дознаватель - Маргарита Хемлин Страница 41

И Евка, и Светка — несознательные. Их возьми за руку и веди. Они и поплетутся за своей выгодой. А выгода копеечная или совсем убыток.

Лаевская — другая. Лаевская в полном сознании. И опасная.

Женщина так устроенная природой, что с ней что угодно может случиться — а она потом будет жить как с гуся вода. Потому что крути — не крути, а надо мужа обихаживать и за детьми смотреть плюс старики.

Но если случится сознательность — пиши пропало. Сознательность — самое страшное, что может произойти с женщиной. Тогда баба отходит от своей природы. И уже на нее управы нету. С Лаевской — так. Я только сейчас понял всю глубину.

А если она и Любочку подключила к себе? Подцепила за что-то?

Нет. Вот такого быть не может. Ни по природе, никак.

В белой рубахе-апаш, в хороших брюках с тонким гражданским ремешком я постучался в дверь Светкиной жилплощади.

С соседней двери высунулась непротрезвевшая морда.

— Нема Светки. К ей баба расфуфыренная приходила. Обе выскочили и побежали. Светка, видно, с работы только — и опять куда-то. Бежала, аж сорочка снизу вылезала. С кружевцами, с розовыми. Я все ее сорочки знаю. Она на дворе сушит. А еще милиция! Хоть бы постеснялась!

Мужик засмеялся и подмигнул.

Я показал ему кулак и проговорил хорошим голосом:

— Будешь вякать — убью.

Мужик побледнел и загородился руками.

И хватит с него. Больше не вылезет. Я этот свой приемчик знаю. Работает без осечек. И не на таких пробовал. Главное — культурно.

Да. С Лаевской не сработает. Если она пошла вперед — значит, пошла. Поперла! Танк! Значит, ей ни тюрьма, ни смерть нипочем. У нее на первом месте не факт, а сознание. Вот что непоправимое.

По своему опыту знаю — для подобных людей факта как такового не существует. Они факта не боятся. Они его так перевернут, так перекроят, что он станет вроде перелицованный. То же, да не то же. Притом целей, чем на самом деле. Что и ставит окончательную точку в логике.

Я пошел на Вал — постоять над Десной, полюбоваться водным простором. Подышать воздухом акаций. Немножко успокоился. Разложил в уме все по порядку.

И порядок получился следующий.

Что главное? Главное — моя родная семья. Любочка, дети.

Что потом стоит? Потом — чистая совесть.

И только дальше — Лаевская с ее измышлениями.

Евка теперь свой язычок против меня прикрутит. Выболтала мне с перепугу про Суньку. Это сведение мне полезное. Во всяком случае, тут я во влиянии на Евку сравнялся с Лаевской. Так что про Зуселя Евка замолчит навек. И меня начнет обходить десятой дорогой.

Дальше — Зусель. Совсем отдельно. Несчастный случай и основного не задевает. Надо будет — отвечу по закону, отсижу свое.

Я вдруг подумал спокойно про отсидку. Выходят же люди из тюрьмы и живут себе. Если не по политике — так ничего страшного. Семье ответственности никакой. Будет материально трудновато. Но много мне не дадут. Учтут личность Зуселя. И мою тоже учтут. Боевые награды. И так далее. Главное — Зусель живой. А закапывал я его, не закапывал — доказать трудно.

Но спокойствие посетило меня только на минуту.

Оставался еще неразобранный вопрос. И он поднялся ребром.

Намеки про Лильку Воробейчик.

Обсмотрелся вокруг. В пустоте я находился один. Впереди — Десна со своей чистой водой, сзади — заросли акаций и других деревьев с кустарниками, в том числе жасмина и сирени, которые так обожала нюхать Любочка.

И все это отдать? Кому? Лаевской? Да она ж этим подавится. Ей же все равно счастья не будет. Ни семьи у нее больше не будет, ни детей. А у меня — счастье уже есть. Мне другого не надо.

И какой вывод?

Я посмотрел в небо. Мне показалось: сейчас я найду вывод.

Но меня окликнула Светка.

— Миша! Как хорошо, что ты тут! Я так и знала, что обнаружу тебя. — И обратилась ко мне на «ты», конечно, специально. Я это принял. — Весь Вал обегала. Меня мой сосед проклятущий аж на улице подкарауливал. Пропустить боялся. Я как вернулась из магазина, он меня чуть не под ручки на крылечко завел. Причем с такими словами: «Вы и сами, Светлана, не знаете, как я вас и вашу маму уважаю. И с этой минуты буду уважать еще больше. Тут ваш знакомый приходил. Высокий, красивый, чистенький такой, наглаженный.

Только что ушел. По направлению к Валу. Бегите за ним спокойненько, я за всем тут присмотрю, чтоб хулиганы окна вам не побили, как месяц назад». Представляешь, Миша? Сам наши окна раздербанил по пьянке, а теперь смотреть будет за хулиганами. А я ж сразу поняла, что это ты заходил. А я с работы ровно без десяти пять пришла, чтоб тебя встретить, а ко мне соседка забежала, модница страшная, у нее такие сведения, что в магазине на Менделеева материя продается хорошая. А мне сильно надо. Мы с ней и побежали. Я рассчитывала, ты подождешь. А ты не подождал.

Светка сделала обиженную гримасу лица.

— Какая знакомая? Как фамилия? Где живет? Где работает? Быстро отвечай одним махом!

Светка выпалила:

— Стороженко Нина Владимировна, Валовая улица, дом три. Через дорогу от нас. Работает в порту, диспетчерша. Не замужем. В годах. Совсем не интересная. Толстая.

Я ласково улыбнулся.

— Слишком быстро ты, Светка, ответила. Не бреши. Говори, куда и с кем бегала.

Светка потупила глаза.

— Ну какая разница. По женским делам. Тебе не обязательно.

Я настаивал. Даже руку Светке крутанул.

Она вырвалась и закричала:

— Больно! Ну и ласка у тебя, Миша! Полегче не умеешь?

— Не умею. Ну?

— Если скажу, пойдем ко мне? — Светка перестала скрывать свои коварные намерения. Смотрела на меня призывно и безотступно.

— Пойдем. Говори.

— Сначала пойдем, дома скажу.

Я перешел на другой прием:

— Светочка, сейчас не время к тебе идти. Я и сам хочу. Только мне еще сегодня надо дел много переделать. По службе. Пойми. Да и пошутил я. Зачем мне в твои бабские дела мешаться? Подумал, может, ты с другим мужчиной куда бегала. Заревновал. Прости.

Светка радостно засмеялась.

— С каким таким мужчиной? Ладно. Скажу. Лаевская Полина Львовна ко мне прибегала. Портниха. Но точно — мы с ней за материей пошли. Она побольше хотела купить, а в одни руки нельзя. Так она ко мне. Взяли на двоих семь метров. Она заплатила. Мне блузочку с рукавом «японка» пошьет — задаром. За мое одолжение.

Светка схватила меня под локоть и потянула.

Но вдруг опомнилась.

— Ой, Миша! Ты меня на провокацию взял? Взял. Гад ты, Миша!