Фигурные скобки - Сергей Носов Страница 41

— Если хотите побыть, — говорит Юпитерский, открывая дверь в скорбную комнату, — то пожалуйста, но только не более чем побыть, посмотреть, в смысле не трогать. Мы ждем следственную бригаду.

Брат Водоёмова молча заходит.

Пробыл минуту-другую и вышел.

Иллюзионист-манипулятор Чубарь очутился с ним рядом. Он говорит ему что-то, негромко, стреляя глазами по сторонам. Брат Водоёмова сканирует зал проницательным взглядом, и Капитонов чувствует, что ищут его.

От Капитонова по-прежнему не отходит фокусник-микромаг Жданов, так что брат Водёмова, когда подошел, подошел к ним обоим. Капитонов, готовый к тому, что спросят его, все же ошибся — брат Водоёмова обращается к Жданову:

— Мне сказали, вы были последний, кто слышал голос моего брата.

— Предпоследний, — отвечает Жданов. — Я открыл дверь, и ваш брат сказал мне, что у них мужской разговор — вот с ним. Я не знаю, о чем они потом говорили.

— О чем? — смотрит в глаза Капитонову брат Водоёмова.

— Сколько помню, — говорит Капитонов, — он молчал, мы условились, что буду только я говорить. А «мужской разговор» — это фигура речи, поверьте, не более. Просто он задумал число, я отгадал, и… Примите мои соболезнования. Мне искренне жаль.

— Какое число?

— 99.

— Какое еще число задумал мой брат?

Капитонов не стал повторять.

— Какой еще мужской разговор? Где Зюзя?

Жданов делает вид, что не слышит.

— Где Зюзя? — повторяет брат Водоёмова.

Жданов хочет отойти, но тут Капитонов:

— Жданов, постойте!

Жданов нехотя вынимает белую мышь из кармана, брат Водоёмова берет ее левой рукой, правой снимает с головы вязаную шапку и кладет в нее мышь. Что касается шапки, он держит ее теперь, как мешочек. Зюзя в мешочке теперь.

Брат Водоёмова удаляется к последнему ряду, садится на стул и остается сидеть с шапкой-мешочком в руке.

17:22

— Он говорил, что ему нагадала цыганка прожить до 99 лет.

— А прожил только до 58.

И тогда Пожиратель Времени произносит:

— Это я съел 41.

С полминуты все молчат. Наконец встает микромаг Астров.

— Я не могу находиться с этим… с этим… в одном помещении!

За ним уходят манипулятор-глотатель Максим Негораздок и еще два микромага.

Капитонов и Пожиратель Времени остаются одни.

Капитонов слышит к нему обращенное:

— Не вините себя. Чувствую я, что я его, а не вы.

— Послушайте, как вы сюда попали?

— Через Водоёмова. Так же как и вы.

— Да, он рассказывал.

— Мне не привыкать считаться сумасшедшим. Я знаю, они все говорят: вот четыре сумасшедших! Посмотрите — вот четыре сумасшедших! А где четыре? Ну, положим, Архитектор Событий и Господин Некромант, они действительно не совсем нормальные. Но их двое. А они? А они говорят: вот четыре!

— Простите, а кто четвертый?

— Вы.

— Я?

— Вы не знали, что вас считают четвертым?

17:30

— Да, меня постоянно тошнит. Раньше этого не было. Но разве я виноват, что время такое? Это ужасно. Время испортилось. Это не время. Это черт знает что.

17:35

— Не спите. — Я, по-вашему, сплю. — Я так не сказал.

— Вы именно так и сказали: не спите. — Капитонов, а вы заметили, что в моем присутствии время у вас течет по-другому?

17:39

— Тебя мало убить, — говорит кто-то.

17:40

Капитонов догадывается, что сказанное относится к Пожирателю Времени и сказано Некромантом.

17:45

Пожиратель исчез, а Господин Некромант сел с Капитоновым рядом.

17:47

Время идет поступательно.

В этом смысле все хорошо.

Снова подошла Нинель.

— Что вы тут делаете? — спрашивает Некроманта.

17:54

Господин Некромант:

— Я работаю только с покойниками и мертвецами, причем русскоговорящими, но никак не с трупами.

— Что вы городите? — возмущается Нинель. — Какие русскоговорящие? Чем трупы отличаются от покойников и мертвецов?

— Именно в русском языке покойники и мертвецы — существа одушевленные, тогда как труп — неодушевленный предмет.

— Что за бред!

— А вот и не бред. Слова мужского рода, оканчивающиеся на согласную, в винительном падеже обретают окончание — а, если они одушевленные, и не имеют окончания, если они неодушевленные… Например, самец, крот, пилот, субъект. Одушевленные. Вижу кого? Вижу самц-а, крот-а, пилот-а, субъект-а. А вот: столб, гриб, дырокол, объект. Неодушевленные. Вижу что? Вижу столб, гриб, дырокол, объект. Нет окончаний.

— Вы не видите, Капитонову и без вас плохо? К чему это?

— А к тому. Вижу что? Вижу труп. Но нельзя сказать «вижу трупа». Значит, неодушевленный. С другой стороны: вижу кого? Вижу мертвеца, покойника. Но нельзя сказать «вижу мертвец», «вижу покойник». Значит, одушевленные существа. Улавливаете? Труп — как стол и кирпич, неодушевленный предмет. А покойник и мертвец — как плотник и орел, одушевленные существа. С покойником и мертвецом еще можно работать.

— Какая разница между покойником и мертвецом?

— Есть нюансы. Но важнее то, что их объединяет. Одушевленность. Да, они все не живые — и труп, и покойник, и мертвец, но покойник и мертвец при этом одушевленные. Труп — неодушевлен. Труп не может быть субъектом, он только объект. Субъект одушевлен, объект неодушевлен. А покойник и мертвец в отличие от трупа остаются субъектами. И вот главное. Неодушевленное оживить нельзя, ибо оно фатально не живое. А не живое, если оно одушевленное, оживить можно. Труп — нельзя, а мертвеца и покойника — можно.

— Бред.

— Заметьте, это следует из самой природы русского языка, именно поэтому я работаю исключительно с русскоязычными… Только поэтому, а вовсе не из чувства патриотизма, как это кто-нибудь может подумать. И вот важный момент: оживленный, то есть переставший быть мертвецом или покойником, неизбежно забывает русский и переходит на другой язык. Если бы он продолжал оставаться русскоговорящим, его бы можно было снова оживить, когда бы он опять стал мертвецом или покойником, и так бесчисленное число раз. Но это, к сожалению, невозможно. Покойника и мертвеца можно оживить только один раз, и он уже никогда не будет говорить по-русски.