Роман потерь - Джулит Джедамус Страница 41

По мере того как мы ехали дальше, становилось все шумнее и грязнее. Призрачные тени появлялись и исчезали в людском водовороте.

Но как живо все это было, как естественно! Казалось, будто тот молчаливый мир, из которого я пришла, мир, где мужчины и женщины скользят беззвучно мимо, а торгуются шепотом, — настоящее царство призраков, а здесь место жизни.

Один из друзей рассказал мне о магазине, в котором торговали китайскими книгами об учении инь и ян. По его словам, магазин находился на узкой улочке недалеко от Восточной базарной площади. Мы остановились рядом с этой площадью, потому что ехать дальше сквозь толпу было невозможно. Я велела своему сопровождающему довести меня до магазина, который мы нашли без труда. Я шла, закрыв лицо веером и приподняв края одежды, и старалась не замечать направленных на меня со всех сторон любопытных взглядов.

Когда мы огибали площадь, я успела заметить конюшни и старое вишневое дерево — место, где плеткой наказывали осужденных. Я где-то читала об этом. Дерево оказалось не таким красивым, как мне представлялось, но, возможно, так и должно быть. В тот день телесных наказаний не проводили, казалось, будто даже дерево было благодарно за оказанную милость, и его лепестки свободно кружились в воздухе и падали, куда им заблагорассудится.

Людская толпа напугала меня. Я видела женщин, торговавших орехами и сладостями вразнос, карточных шулеров, уличных магов и множество попрошаек. У моих ног встал на колени какой-то мальчик, умоляюще протянув ко мне раскрытые ладони. Когда я прошла мимо, он поднял лицо. У него были белые, как вареные яйца, глаза, а щеки изуродованы пятнами и рубцами.

Я вошла в магазин со свертком ткани, благодаря которому собиралась совершить торговую сделку. По моей просьбе сопровождающий остался у дверей. В помещении стояла полутьма, было тихо и пусто, насколько я могла судить. Стены были заставлены книгами и свитками, а в нише на задней стене находились банки, наполненные чаем разных сортов и лекарствами. Я легонько постучала веером по полке, считая неприличным для дамы звать кого-то вслух, и услышала голоса за занавесом, закрывавшим дверной проем слева от меня; оттуда вышел мужчина.

На нем была голубая куртка и черная шелковая шапочка. Я не могла определить его возраст: черты его лица казались нечеткими, волосы — темные, но что-то в его манерах говорило о большом опыте, как будто ставни, обычно закрывающие приобретенные в прошлой жизни знания, остались открытыми. Я подумала, что он, возможно, китаец, потому что его лицо напомнило мне портреты Джуан-цзы, хотя он мог быть и корейцем. В его манерах проглядывало что-то нереальное, фантастическое, как будто он был мальчиком из истории, рассказанной Джуан-цзы, мальчиком, который никогда не говорил, потому что думал, что он бабочка, или бабочкой, которая думала, что она человек.

Он поклонился мне, не выразив никакого удивления, как будто фрейлины посещали его каждый день, и я вежливо ответила ему.

— Извините, что не сразу подошел к вам, — сказал он. — Я был занят с покупателем в задних комнатах и не слышал, как вы вошли.

Я объяснила, что мне нужно, горя желанием уйти как можно скорее, так как далеко зашла в нарушении приличий, открыто явившись в такое место одна.

— «Книга перемен», да, у нас есть несколько копий, — сообщил он. Потом провел меня в маленькую заднюю комнату и предложил присесть на подушку за ширмой, принес несколько книг и предложил не пожалеть времени и внимательно их просмотреть. Он оставит меня, чтобы я не торопилась; если он мне понадобится, нужно только хлопнуть в ладоши. Он в боковой комнате. Время от времени я слышала, как он тихим голосом разговаривал с каким-то мужчиной.

У меня похолодели руки. Что если они приблизятся ко мне, как те грабители к Изуми? Мой сопровождающий остался снаружи, вряд ли он услышит, если я закричу… Однако нелепо быть такой пугливой. Я выберу книгу и тут же уйду.

Я просмотрела тома. Они были написаны по-китайски, некоторые из них выглядели очень старыми. Одна книга пробудила мою фантазию: обтянута синим шелком, текст четкий, бумага, плотная, желтая, в конце книги имелись комментарии, объяснявшие способы предсказаний.

Я похлопала в ладоши, чтобы позвать хозяина, и услышала, как голоса замолкли. Через минуту он вошел в комнату, и я передала ему книгу.

— Пожалуйста, эту, — сказала я, прикрываясь веером.

Он проницательно посмотрел на меня.

— Хорошо. Эта книга самая старая. Она из Чананя.

— Возможно ли, — спросила я, — научиться читать гексаграммы, изучая комментарии?

— И да и нет, — ответил он. — Гексаграммы говорят сами за себя. Но требуется много лет, чтобы научиться истолковывать их значение, ну и, конечно, успех зависит от усилий.

— Итак, — небрежно сказала я, — книга может предопределить побуждения человека? — Я припомнила, что Масато говорил примерно о том же.

— Ну да, — мягко сказал он. — Если вопрос задан несерьезно, то книга даст столь же легкомысленный ответ.

— А что, женщины всегда задают пустые вопросы? — спросила я. — Эта книга не для меня, для другого человека.

— Я бы не позволил себе спрашивать, для кого предназначается эта книга, хотя редко встречаются женщины, которых интересуют подобные предметы.

— Возможно, потому, что «Книга перемен» учит быть молчаливыми. — Почему я вела себя так несдержанно? По-видимому, непривычная обстановка как бы извиняла мою вольность.

— Молчаливость, — заметил книготорговец (и я могу сказать с уверенностью, что в тот момент он прятал улыбку), — это добродетель, высоко ценимая Совершенным человеком.

— Совершенный человек, да, в книге он упоминается часто. Но кто он такой?

— Это человек, который знает цену уступкам и согласию. Человек, который способен как воздерживаться от каких-то действий, так и проявлять упорство.

Человек, который поддается как тающий лед. Да, я знаю такого рода мужчин.

— А существует ли Совершенная женщина? — улыбнулась я, прикрываясь веером и в то же время любопытствуя, заметил ли он мою улыбку.

Наверное, заметил, потому что улыбнулся в ответ.

— Возможно, но в текстах «Книги перемен» она не упоминается.

— Даже косвенно? Даже в кратком замечании или комментарии?

— Нет.

— Однако о качестве уступки говорится подробно.

— Да.

— Но ведь это присущая женщине черта.

— Верно, это черта сущности инь.

— Подобно долинам, озерам и глубоким пропастям.

— Подобно долинам, озерам и пропастям. Значит, вы изучали «Книгу перемен»?

— Немного. Я знакома с одним человеком, который хорошо ее знает.

Мне пришло в голову, что, возможно, Масато бывал здесь и разговаривал с этим человеком. Я бы никогда не назвала его имени, но мне доставляло удовольствие ссылаться на него, и я представляла себе его с книгой в руках.