Четыре унции кофе - Иван Райли Страница 41

Неожиданный звонок от Хирша застал меня за пассированнием заправки к сырному супу на кухне нового ресторана в пригороде Алдосты, штат Джорджия. Я поручил сотейник местному повару, спешно вытер руки бумажным полотенцем и вышел в коридор. Хорошая новость, сообщил Хирш с порога. Я держал телефон у уха, а сам все еще улыбался после ужасно пошлого анекдота, расказанного Джимом*1, поэтому на шутливой волне спросил: я избран в

Сенат? Хирш не растерялся. Джонаттан, давайте разберемся с приоритетами. Сначала рестораны, потом сенат. Согласны? Вполне, сказал я. Тогда я продолжу, подхватил он. Ваша предварительная анкета одобрена. Нужно будет, чтобы вы встретились с представителем инвесторов лично. В неформальной обстановке. Скажем, за ужином в пристойном ресторане. У них есть вопросы. У вас, я уверен, тоже. Кроме того, эти люди никогда не принимают важных решений, не побеседовав с заемщиками лично, с глазу на глаз. Вы согласны? Да, ответил я, разумеется. Когда и где? Время я сообщу Вам позже, хотя если у вас есть какие-либо преференции – говорите. Вы по-прежнему в Чикаго? Нет, в данный момент я провожу тренинг с поварами в Джорджии. Открываем очередной филиал. Правда? – удивился он. Это даже лучше. И пояснил: ваша встреча с инвесторами состоится в Майами. Так что из Джорджии добраться будет гораздо удобнее, чем из Иллинойса. Как насчет выходных? Идеально, ответил я, не раздумывая. В будни прерывать тренинг мне бы не хотелось. У меня обязательства перед партнерами, и ломать общий график было бы нежелательно. Я понимаю, ответил Хирш. Тогда давайте предварительно остановимся на субботе. Я согласую дату с ними и дам вам знать. Да, заметил он, спохватившись, билеты, бронь отеля, трансферы и обеды с ужинами – все за счет принимающей стороны. Вы гость. Обо всех организационных моментах они позаботятся сами. Не переживайте. Пока суд да дело, постарайтесь сконцентрироваться на проекте. Еще раз взвесьте. Продумайте детали. От того, насколько вы будете убедительны, в конечном итоге будет зависеть судьба вашего предприятия. Понимаю, ответил я. Постараюсь. Повесив трубку, я вернулся в кухню, где без меня заанчивали готовить очередной обед. Ребята старались на славу. Звездой сезона был Джимми Вандербильд. Хозяин переманил его из итальянского ресторана, посулив хорошую зарплату. Парень обладал феноменальными вкусовыми рецепторами. По одной ложке мог определить и тут же досконально описать все ингредиенты, процесс готовки и даже состав специй с точностью, едва ли не до зернышка тмина. У него был свой стиль. Он готовил, щедро пересыпая прибаутками, анекдотами и всякими несуразностями, так что работа спорилась весело, легко и проворно. Работать под начальством такого шефа было одно удовольствие. Глядя на них, я вспоминал, как пару лет назад мы впервые собрались на маленькой кухне в Тахома Крик, стены которой еще пахли свежей краской. На новом оборудовании играл глянец. Холодильники накануне распаковали из больших картонных коробов, сняли кожухи пенопласта, освободили от полиэтиленовой пленки и на сутки оставили набирать лед. Когда мы с Трэвисом привезли первые продукты, внутри еще чувствовался запах полистирола.Новые блендеры, миксеры, новые разделочные доски. Уверен, у каждого из нас четверых в душе было ощущение священнодействия. Мы словно стояли в алтаре, облаченные в праздничные одежды. И перед тем, как обратиться к ним, я выдержал паузу, давая прочувствовать торжественность момента. Я хотел, чтобы несколько секунд тишины сказали каждому и всем вместе: вот мы здесь, как свидетели великого таинства, и одежды наши белы, как снег, и помыслы наши направлены горе, ибо нет достойнее предназначения, нежели кормить страждущих и поить жаждущих, и руки наши, братие, суть руки кудесников и магов, призванные сотворить из всякого плода земного и всякого скота земного яства изысканные, а посему, станем вкупе и приложим все силы наши и все знания наши, и все старания наши, чтобы совокупно и порознь, склонившись над кастрюлями, сковородами и досками, в поте лиц наших потрудиться во благо общее. А потом я рассказал им, что мы будем делать и как. И первые продукты перекочевали из холодильников и кладовых на столы, первая вода наполнила посуду. У каждого из нас, кроме Трэвиса, был свой набор ножей. Поэтому я в тайне ото всех заказал для него настоящий MichelBras за двенадцать сотен баксов. Но отдал не сразу. Подождал, наблюдая, как он тычется во все ящики и пеналы (а в них ничего, кроме мельхиоровых вилок, ложек и ножей с тупым концом для клиентов). Наконец, наши глаза встретились. Он понял, что я лукавлю. Тогда я отложил свой нож рядом с недорезанным пучком зелени и достал из-под полы картонный ящик, а из него обитый кожей дорогой футляр и распахнул перед ним, так что зайчики разбежались по потолку, и даже Квак с Мэтью ахнули. Держи, Трэвис, сказал я. Владей и царствуй.

Даже несмотря на то, что вытяжки не везде работали исправно, на тренингах мне редко случалось дожидаться выходных, как манны небесной. Но здесь был случай иной. Наверное, я просто накручивал себя. Бывало и такое. Соберись, говорил я сам себе. Нельзя сплоховать перед поварами. Нельзя дать им почувствовать твою слабинку. Я не обманывал себя. После разговора с Хиршем мысли мои все чаще уносились по направлению к солнечной Флориде, я словно бы присутствовал в двух разных местах одновременно. Часть меня все еще помешивала рагу, в то время как другая беседовала с кем-то в официальной обстановке, показывала бумаги и объясняла цифры. Я пытался смоделировать ход нашей предстоящей беседы, прощупать все мои слабые места. Таких было немало. Но если эти люди согласились на встречу, удовлетворившись минимумом данных, указанных в анкете, значит, у меня могла остаться надежда на их нестандартный подход. Потому что для ортодоксов банковского дела любые мои выкладки – не повод для дискуссии. Мои планы их не интересуют. Им важен статус заявителя (кто он и кто за ним стоит), и самое главное – обеспечение кредита. А здесь я был гол как сокол. И понимал, что если и как только разговор (не дай Бог) соскользнет в это русло, крыть мне будет нечем. Замыслы, перспективы – все это, конечно, прекрасно. Но попробуйте переиграть партнера, если у вас на руках нет козырей. Придется блефовать, идти ва-банк. Блестящие перспективы не пришьешь к кредитному заявлению. Бывают моменты истины. Бывают моменты величайшего просветления. А бывают секунды глубочайшего отчаяния. Там, на кухне в пригороде Алдосты, я вдруг с поразительной ясностью осознал одну правдивую и кристально чистую истину: этот проект мне не по зубам. Чувство, сравнимое с отчаянием, которое испытал человек во времена Великой Депрессии, годами копивший на морской круиз, отказывавший себе во всем, живший в подвале, питавшийся всякой гадостью и лелеявший свой единственный костюм, потому что он позволял ему ходить на работу и получать гроши, которые, тем не менее, приближали его к заветной мечте. И вот однажды он потерял место. И, вернувшись домой, смотрит на рекламную открытку с изображением того самого белого красавца-теплохода. Но теперь все на ней словно издевается на ним. И сам пароход, и пристань, и отретушированный штиль в гавани. Даже крошечные люди на пирсе – и те отвернулись от него. Они успеют на пароход, а он уже нет. Там светло и солнечно, а он навсегда останется в темном подвале. Как будто он и эти люди не просто в разных местах, а в разных измерениях. Он держит эту открытку в руках, и губы его дрожат в кривой улыбке, а потом где-то над ним останавливается спустившийся с верхних этажей лифт. Ничего необычного. Он давно уже привык к этому. Но в тот момент могильный лязг, с которым кабина застывает на нижней опоре, отдается тяжелым эхом в его сердце, и он понимает, что, на самом деле, звук этот был послан издалека, где только что убрали якорь и отдали швартовые, и белый великан вздрогнул, пропуская воду в узкую щель между ним и пристанью, и два лилипутских катера, пыжась изо всех сил, потащили его от берега на длинных канатах к выходу из бухты. И все это совершается без него. И даже провожающие на пирсе за тысячи миль отсюда все равно как-то причастны к этой большой светлой надежде, от которой у него больше не осталось ничего, кроме дурацкой фотографической карточки…