Мои мужчины - Саша Канес Страница 42

Я занялась собой. Три года подряд по выходным ездила в конно-спортивный клуб скакать на лошади, три раза в неделю ходила в спортзал. Игорь Борисович устроил меня в «правильный» тир, и я кое-как восстановила свои школьные стрелковые навыки.

И как-то раз, в самой середине очередной мерзкой и промозглой осени, мне вдруг вспомнилось, что я как-никак лицензированный аквалангист. Какого хрена, пройдя курс и получив вожделенную карточку, я не ныряю хотя бы два-три раза в год! Недолго думая, я направилась в ближайшее к дому туристическое бюро и попросила подыскать подходящее место для реализации моего плана. Томная и довольно анемичная девушка-агент долго рылась в своих файлах и звонила куда-то по телефону, а потом, почему-то хихикнув, спросила:

- А в Израиль не хотите? Там в Эйлате даже на русском весь сервис имеется.

- Конечно! — не задумываясь, воскликнула я.

Шальная мысль, что случайность может повториться и есть шанс еще раз столкнуться с Леней, буквально внезапно пронзила меня. В этот момент я даже забыла об основной цели моей поездки, и разговоров об аренде оборудования, о здоровье и о страховке я уже не слышала. Механически кивая, я отсчитывала деньги.

Оплатив путевку, я направилась домой. Мне хотелось самой приготовить ужин, так как сегодня, кроме мамы, на ужин должен был прийти Семен. Теперь он появлялся у нас нечасто. Меня это огорчало, и я хотела приготовить что-нибудь вкусное и относительно торжественное.

Некоторое время назад я придумала, как мне кажется, классное блюдо из рыбы и всяческих морепродуктов. Еще накануне я замариновала в уксусе, сладком соевом соусе, тертом чесноке и молотом черном перце целую здоровенную кастрюлю смеси из креветок, морского окуня и лососевых стейков. Смесь сутки простояла в холодильнике, и теперь оставалось только выложить ее на противень, покрытый бумагой для выпечки. Густой темный маринад тоже оказывался на противне, после чего тот загружался в духовку и готовился минут двадцать при температуре двести градусов. Я очень люблю это простое в изготовлении, но очень вкусное блюдо с сухим игристым вином, а в особенности с эльзасским креманом или с розовой испанской кавой.

Я поставила машину на стоянку и уже подходила к своему подъезду, когда меня окликнули. Я обернулась и увидела, что ко мне идет Эдик — тот самый, с которым мы так «чудно повеселились» в свое время в Египте. У него был какой-то задрипанный и несчастный вид, одет он был в старые линялые джинсы и невообразимого вида замурзанную курточку. С того дня, как мы виделись в последний раз, он страшно осунулся, под глазами были отечные синяки. Мне было противно не то что говорить с этим чужим мне человеком, но даже и смотреть на него.

- Прости, что пришел. Я узнал, что у тебя есть ребенок… дочка. Она от меня? Она на меня похожа?

Мне стало даже смешно, что этот программист-задрыга интересуется, похожа ли на него моя любимая роскошная и краснощекая Даша.

- Ведь она моя, правда?

- Как ты узнал про мою дочь и откуда у тебя мой адрес? — спросила я его вместо ответа.

- У меня имеются свои каналы… — пробормотал Эдик.

- Каналы?! У тебя? — засмеявшись, я сунула руку в карман куртки и вытащила из него пятьдесят баксов — сдачу, полученную в турагентстве. Я скомкала зеленую бумажку и бросила ее ему под ноги. — Это тебе! — Я еще раз презрительно посмотрела на него. — За использованную мной твою сперму. Достаточно за одну порцию, парень?

Он уныло посмотрел на зеленый бумажный комочек, укатившийся от нас под напором порывистого ветра, и грустно промолвил:

- Катьку «кесарили» на восьмом месяце. Мальчик не выжил, и больше, говорят, у нее детей не будет…

Мне нечего было ответить на это. Катьке я была обязана и хорошим, и плохим, я не держала на нее зла, все было позади. Повернувшись к Эдику спиной, я пошла прочь. Уже открывая дверь подъезда, я бросила последний взгляд в его сторону. Мне было просто интересно: погонится ли он в итоге за деньгами? Не погнался… Эдик садился в роскошную спортивную «Мазератти». Без моих пятидесяти баксов он, похоже, мог пережить.

За ужином я сообщила маме и Семену, что через две недели улетаю на десять дней в Израиль продолжить свои занятия дайвингом. К моему удивлению, мой компаньон и несостоявшийся любовник не выразил по этому поводу никакого восторга.

- Я не думаю, — сказал он, — что ты права. Сейчас для этой поездки не самое подходящее время. Этот мирный процесс, будь он неладен, привел к дикому разгулу терроризма. Что ни день, то какой-нибудь смертник в людном месте себя подрывает. Куча народу гибнет, калечится. Все нервные. Не время сейчас, честно говоря… Не лучше ли тебе на Мальдивы мотнуть или в Таиланд какой-нибудь?

Я решительно замотала головой.

- После того, от чего ты меня и нас всех спас, я ничего уже не боюсь!

Мама при этих словах удивленно подняла брови.

- Я не понимаю, о чем ты говоришь, — с упором проговорил Семен. — Но я еще раз подтверждаю, что лучше перенести эту поездку!

Это меня ужасно разозлило.

- В общем, так, дорогие мои друзья, родственники и коллеги! — Я окинула злобным взглядом всех вышеупомянутых лиц, представленных исключительно Семеном, мамой, игравшей на полу Дашей и пускающим во сне слюни Ромой. — Я не спрашивала вашего мнения, я только проинформировала вас о своих планах на отдых и погружение в подводный мир Красного моря. Все!.. И кроме того, у меня там есть еще одно дело…

- Леня? — тихо спросил Семен.

Это был первый раз, когда Семен дал понять, что не вычеркнул окончательно из памяти воспоминаиия о нашей с ним пьяной ночи. Мама напряглась.

- Какой еще Леня? Не тот ли?..

- Я сказала, все — значит, все!

Мама понимала, что если я не хочу о чем-либо говорить, то мне стоит подчиняться.

- Я дам тебе адреса и телефоны своих друзей, а телефоны наших партнеров ты знаешь и сама. Так что в случае чего… В общем, пусть тебе это все не понадобится! — проговорил Семен.

За несколько дней до вылета я спохватилась, что не оговорила с турфирмой, что хочу лететь бизнес-классом. Честно говоря, после получения отцовского наследства летать экономом смысла не имело. Но когда я вспомнила об этом, суетиться было уже неохота, и в самолете меня ждало самое обычное место у окна в салоне эконом-класса.

Я прошла регистрацию и паспортный контроль, прошвырнулась по дьюти-фри и направилась на посадку. Передо мной к стойке, на которой отрывали корешок посадочного талона стояла группа из нескольких монашек самого разного возраста. Насколько я поняла из обрывков доносившихся до меня фраз, они направлялись на служение в какой-то православный женский монастырь в Иерусалиме. Самая пожилая уже бывала в Святом городе и делилась с остальными монашками своими впечатлениями от предыдущего паломничества. Одна из молодых монашек, входя в «рукав», обернулась и, встретившись со мной взглядом, замерла. Это была Катька. Я никогда не думала, что моя бывшая подруга и компаньонка вообще может так смотреть — в ее взгляде были и испуг, и боль, и мольба… После того, что мне рассказал про нее Эдик, я испытывала к ней только бесконечное сострадание. Я пожала плечами и улыбнулась ей. Мы шли в один самолет по одному «рукаву», но у каждой из нас был свой путь.