В поисках Аляски - Джон Майкл Грин Страница 42

— Есть такой закон, согласно которому родители не должны хоронить своих детей. Кто-то должен бы следить за его исполнением… В этом семестре мы продолжим изучение религиозных традиций, с которыми познакомились осенью. И теперь, несомненно, темы, которые мы затрагиваем, приобретают большую важность, чем несколько дней назад. Например, вопрос, что происходит с человеком после смерти, уже не будет казаться вам отвлеченной философией. Теперь вам приходится задавать этот вопрос, думая о своей однокласснице. И как жить с этой болью потери — задача, которую пытались решить для себя все буддисты, христиане, мусульмане. Думаю, теперь вопросы, ответы на которые ищет религия, для вас стали личными.

Он принялся рыться в своей стопке, что-то выискивая.

— Вот передо мной работа Аляски. Вы помните, что я просил вас подумать о том, какой вопрос для человека наиболее важен и как к нему подходят религии, которые мы изучали в этом году. Вот что было важным для Аляски.

Старик вздохнул, схватился за ручки кресла и с трудом поднялся, а потом написал на доске: «Как нам выбраться из этого лабиринта страданий? — А. Я.».

— Я оставлю эту цитату на доске до конца семестра, — сообщил он. — Каждого человека, которому хоть раз случалось заблудиться, гложет именно этот вопрос. В какой-то момент мы все поднимаем глаза и осознаем, что зашли в тупик, и я хочу, чтобы никто не забывал Аляску, а также чтобы вы не забывали, что, даже если материал наших уроков кажется вам скучным, мы пытаемся понять, как разные люди отвечали и на этот, и на другие вопросы, которые вы подняли в своих работах, как в разных религиозных течениях люди находят примирение с «тем говном, которое выпадает на долю порядочным людям», как выразился в своей курсовой Чип. — Хайд снова сел. — Ну как вы, ребята?

Мы с Полковником молчали, пока некоторые одноклассники, которые Аляску совсем не знали, превозносили ее добродетели, признавались, насколько они подавлены, и поначалу меня это возмущало. Мне было неприятно, что люди, которых она не знала, — и люди, которые ей не нравились, — грустят. Им до нее никогда и дела не было, а теперь они ведут себя так, словно она сестрой им приходилась. Но, наверное, я тоже знал ее не так-то уж и хорошо. Если бы знал, я бы понял, что значит это «Продолжим потом?». Если бы я любил ее как следует, любил бы ее так, как думал, что люблю, разве я бы отпустил ее в ту ночь?

Так что я не очень на них злился. А вот сидевший рядом Полковник дышал медленно и глубоко, как бык на корриде.

Он даже закатил глаза, когда один из выходников, Брук Блейкли, чьи родители стараниями Аляски получили отчет о его неуспеваемости, заявил:

— Мне так жаль, что я не успел ей сказать, что люблю ее. Я не понимаю почему.

— Какой бред, — возмущался Полковник, когда мы шли обедать. — Как будто Бруку вообще какое-то дело до Аляски есть.

— Если бы Брук умер, ты бы разве не переживал? — спросил я.

— Наверное, да, но я бы не скорбел по поводу того, что не сказал ей, что любил ее. Я не люблю ее вообще-то. Она дура.

А я думал, что горе всех остальных более правомерно, чем наше — ведь они не были повинны в ее смерти, — но я знал, что спорить с Полковником, когда он выйдет из себя, совершенно бесполезно.

— У МЕНЯ ЕСТЬ ТЕОРИЯ, — сообщил Полковник, когда я вошел в комнату после очередного кошмарного учебного дня.

На улице потеплело, но до тех, кто отвечает за отопление, сведения об этом не дошли, так что в кабинетах было ужасно жарко и душно, и мне хотелось одного — забраться в постель и проспать ровно до того момента, как снова придется идти на уроки.

— Тебя сегодня не хватало на занятиях, — заметил я, садясь на кровать.

Полковник сидел за столом, склонившись над тетрадью. Я лег на спину и укрылся с головой одеялом, но его это не остановило.

— Ну да, я теорию свою разрабатывал, совсем не факт, что именно так все и было, но, по крайней мере, она правдоподобна. Слушай. Она тебя целует. Ночью кто-то звонит. Я полагаю, Джейк. Они ссорятся, из-за измены или из-за чего еще — кто знает. Она расстроенна и хочет поехать увидеться с ним. Она возвращается в комнату в слезах и просит нас помочь ей смотаться из кампуса. Она психует, потому что… не знаю, допустим, потому что, если она к нему сейчас же не приедет, Джейк с ней порвет. Это просто вероятная причина. И вот она уезжает, пьяная и накрученная, она крайне зла на себя из-за… в общем, из-за чего там было, она мчится по трассе и видит полицейскую тачку, вмиг у нее все сходится в голове, прямо перед ней появляется выход из ее лабиринта, и она несется к нему, быстро и по прямой, целясь в машину, даже не дергая руль, не потому, что она пьяная и ничего не соображает, а потому, что она покончила с собой.

— Это смешно. Она не думала о Джейке, не ругалась с Джейком. Она со мной целовалась. Я пытался ей о нем напомнить, но она заткнула мне рот.

— Так кто ей звонил?

Я скинул одеяло и принялся долбить кулаком по стене, подчеркивая каждый слог:

— Я! НЕ! ЗНА-Ю! И видишь ли, это даже и не важно. Она мертва. Или наш гений Полковник может что-нибудь выдумать такого, от чего она живее станет, мать твою?

Но это конечно же было важно, потому я и продолжал стучать кулаком по стене, и потому этот вопрос витал в воздухе последнюю неделю. Кто звонил? Что случилось? Почему ей понадобилось уехать? Джейк на похороны не приехал. И нам не позвонил, ни горем поделиться, ни спросить, что случилось. Он исчез, и мне, конечно, это не давало покоя. Я гадал, намеревалась ли она сдержать свое обещание и продолжить. Гадал, кто звонил, зачем, из-за чего она так расстроилась. Но я лучше гадать буду, чем узнаю ответ, который не смогу пережить.

— Может быть, тогда она поехала к нему, чтобы самой сказать, что все кончено, — предположил Полковник с внезапным спокойствием в голосе. Он сел на край моей кровати.

— Не знаю. И не хочу знать.

— Ну, — ответил он, — а я хочу. Потому что, если она сделала это осознанно, Толстячок, она сделала нас сообщниками. И за это я ее ненавижу. Блин, ну ты посмотри на нас. Мы даже общаться ни с кем больше не можем. В общем, я разработал план. Первое — поговорить со свидетелями. Второе — выяснить, насколько она была пьяна. Третье — выяснить, куда она направлялась и зачем.

— Я с Джейком не хочу разговаривать, — вяло ответил я, невольно соглашаясь с планом неутомимого Полковника. — Если он знает, мне с ним однозначно лучше не общаться. А если не знает, не хочу делать вид, что ничего не было.

Полковник со вздохом поднялся:

— Знаешь что, Толстячок? Я тебе сочувствую. Правда. Я понимаю, что вы целовались, понимаю, что ты из-за этого переживаешь. Но честно, заткнись уже. Если Джейк знает, хуже ты уже ничего не сделаешь. А если не знает, то и не узнает. Хоть на минуту отвлекись от себя самого и подумай об умершей подруге. Извини. День тяжелый был.