От Иерусалима до Рима. По следам святого Павла - Генри Воллам Мортон Страница 42

Начало европейской колонизации Кипра положил английский король Ричард Львиное Сердце, который, направляясь в Третий крестовый поход, по пути завоевал этот остров. Остро нуждаясь в деньгах, он продал Кипр тамплиерам за сто тысяч безантов. Однако местное население приняло новых хозяев в штыки, и рыцари-храмовники поспешили отделаться от острова, перепродав его королю Иерусалима Ги де Лузиньяну, к тому моменту изгнанному из Святой Земли Саладином. В результате падения Латино-Иерусалимского королевства тысячи рыцарей-крестоносцев вместе со своими семьями остались без крова над головой. Христианские религиозные ордена также лишились своих владений в Палестине. Вся эта толпа хлынула на гостеприимные берега Кипра, под защиту Ги де Лузиньяна. Так начался золотой век в истории этого острова. Три с половиной века династия Лузиньянов правила Кипром, и все это время золото неиссякающим потоком текло во вновь образованное королевство. Фамагуста приобрела статус одного из богатейших городов мира. Блеск кипрской аристократии и несметные сокровища купцов превратили остров в легенду Востока. К этому периоду относится возведение великолепных церквей Фамагусты, причем некоторые из них — как, например, церковь Святых Петра и Павла — были построены на доходы от единичного торгового предприятия.

И все это время короли из династии Лузиньянов лелеяли мечту вернуть себе Иерусалим и вновь короноваться в храме Гроба Господня. Пока же они назывались королями Кипра и короновались в Никосийском соборе. А перед главным престолом церкви Святого Николая в Фамагусте получали чисто номинальный, ничем не подтвержденный титул короля Иерусалима.

Кровопролитная междоусобица привела к смене правления на Кипре. Остров перешел в руки сначала Генуэзской республики, а позже Венецианской республики, которая владела им на протяжении восьмидесяти трех лет. Вслед за тем остров захватила Османская империя, и он оставался в ее собственности до конца девятнадцатого века, когда Дизраэли заключил с Турцией уже упомянутый оборонительный союз.

Прогуливаясь по Фамагусте, я осмотрел с дюжину церквей, располагавшихся на расстоянии нескольких сот ярдов друг от друга. Любое из этих зданий стало бы подлинным украшением современного европейского города, но наибольший интерес, на мой взгляд, представляет собор Святого Николая. Это величественное здание было в свое время построено крестоносцами, а позже переделано турками под мечеть. Оставив обувь у порога, я вошел в типичную раннеготическую церковь, которая вполне могла бы стоять где-нибудь в Линкольншире. Удивление вызывали лишь турецкие коврики, в изобилии разбросанные по полу. Приглядевшись, я заметил и другие изменения: стены побелены, окна лишились своих витражей с ликами святых, а все здание ориентировано в направлении Мекки. Алтарь, естественно, отсутствовал, но благодаря совершенной планировке здание можно было буквально за полчаса подготовить к христианской службе. Интересно, что бы сказал Ричард Львиное Сердце, увидев сегодняшний храм Святого Николая?

Снаружи перед зданием я заметил каменную плиту, некогда служившую фундаментом для статуи. На ней сохранилась выгравированная надпись на греческом языке: «Город Саламин преподносит эту статую императору Траяну…»

Очень вежливый киприот отвел меня в недавно отреставрированный греческий собор Святого Георгия Экс Оринос, который является самым древним из всех фамагустинских зданий, использующихся в качестве христианской церкви.

— Когда-то здесь были турецкие конюшни, — сообщил мой экскурсовод. — В один прекрасный день святой Георгий спустился с гор и был очень разгневан тем, что в его церкви стоят верблюды. Так что он выкинул верблюдов через круглое окно-розетку…

Прохаживаясь по церкви, я подошел к иконе святого Георгия, которая стояла в обрамлении множества подношений, выполненных из воска в виде ног, рук, ушей, пальцев и грубо вылепленных голов. Наибольшее впечатление производила цельная фигурка человека примерно в два фута высотой — дар какого-то Мехмета. Это удивило меня, и я поинтересовался:

— А что, турки тоже почитают эту икону?

— Еще как почитают, — ответил мой гид без тени улыбки. — Ведь святой Георгий исцеляет от многих болезней.

Мне неоднократно доводилось видеть подобные восковые подношения в христианских храмах Италии, Греции и Ближнего Востока. Однако эти восковые фигурки больше всего напоминали терракотовые скульптуры, которые археологи обычно находят на месте бывших языческих храмов.

В нескольких ярдах от этой церкви стояло еще одно здание — если верить путеводителю, церковь Святых Петра и Павла. Изнутри доносился какой-то неподобающий шум. Я заглянул внутрь и увидел, что церковь доверху заполнена ящиками и коробками. Выяснилось, что в настоящее время здание используется как хранилище для апельсинов. Какой позор! Даже если британское правительство не может изыскать средства для приведения города в надлежащий порядок, то оно, по крайней мере, может запретить столь варварское использование исторических построек!

Я обошел кругом городские фортификации и подумал, что только эти сооружения — столь впечатляющие в своей мощи и сохранности — ставят Фамагусту в один ряд с Каркассоном, Рагузой и Авилой. Воистину это один из самых великолепных укрепленных городов мира! Его крепостная стена имеет пятьдесят футов в высоту и местами достигает двадцати семи футов в толщину. Бастион Мартиненго — одно из самых замечательных фортификационных укреплений шестнадцатого века, которые мне только доводилось видеть. И сегодня — по милостивой воле времени — он сохранил тот же самый неприступный вид, какой имел в 1550 году; в сводчатых казематах можно даже видеть отверстия для выпуска порохового дыма.

В другом бастионе мне показали место, где венецианский кузнец ремонтировал оружие для рыцарей. Земля там голубая от древней золы, которая за прошедшие столетия насмерть втопталась в почву. Возможно, одним из наиболее эффектных сооружений являются построенные турками морские ворота Фамагусты. Надо видеть эти массивные кованые створки, над которыми в лохмотьях паутины нависает заостренная опускная решетка.

А бастион Джамбулата имеет богатую историю. Он назван в честь одного из самых отважных турецких командиров, участвовавшего в осаде города 1571 года. Если верить легенде, венецианцы установили на этом бастионе вращающееся колесо с лопастями в виде остро отточенных ножей. Конструкция работала таким образом, что искрошила бы в капусту любого, кто осмелился бы приблизиться к бастиону. И, представьте себе, нашелся такой человек! Видя, насколько его войска деморализованы смертоносным приспособлением, Джамбулат-бей решил уничтожить его — пусть даже ценой собственной жизни. Верхом на коне он бросился прямо на адскую машину. В мгновение ока животное изрубило на кусочки, а славный турецкий рыцарь оказался обезглавленным. Тем не менее он добился своего: механизм вышел из строя. И до самого конца осады, утверждает легенда, призрак Джамбулата являлся соотечественникам: голову он держал под мышкой и яростно размахивал ятаганом, призывая турок в бой.

История эта изложена в книге «Исторический Кипр» сэра Руперта Ганниса, которую должны прочесть все, интересующиеся историей этого острова. Так вот, в конце своей книги мистер Ганнис приводит еще один факт — никак не связанный с героическими событиями тех дней, но от того не менее любопытный. Он утверждает, что сотни бездетных пар ежегодно приходят на могилу Джамбулата вкусить плодов с выросшего там фигового дерева. Якобы плоды эти обладают чудодейственным свойством разрешать проблемы страждущих супругов. «Немалая часть населения Фамагусты, — пишет автор, — обязана своим появлением на свет Джамбулату и его фиговому дереву».