Тайная жизнь растений - Ли Сын У Страница 42

Тут же я нашел рассказ о возлюбленной Пана, бога лесов и рощ, — нимфе Питис, превращенной в сосну.

«Пан и Борей любили Питис. Борей был богом северного ветра. Узнав, что Питис предпочитает ему Пана, Борей, мучимый ревностью, сталкивает Питис со скалы. Пан, найдя тело Питис, превращает его в черную сосну».

Здесь же была история о красавице, умершей от любовной тоски и превратившейся в миндальное дерево.

«Фракийская принцесса Филлида ждет с войны возлюбленного. Из-за поломки его корабль снимается с якоря и возвращается на родину позже, чем его ожидали, а Филлис тем временем, не в силах вынести тоски по любимому, умирает. Богине Гере становится жаль несчастную девушку, и она превращает ее в миндальное дерево».

Была здесь и история о превращенной в фиалку Ие, потерявшей свою любовь по вине богини Венеры.

«Ия и пастух Аттис полюбили друг друга. Но Венера, желая заполучить Аттиса, приказывает Купидону пронзить сердце пастуха стрелой забвения. Страсть Аттиса к Ие охладевает. Брошенная Ия умирает от горя, а Венера превращает тело несчастной девушки в фиалку».

Признаться, в собранных братом мифах встречались названия таких редких растений, о которых мне никогда не доводилось слышать. И еще я заметил, что все эти истории повествовали о несчастной любви.

Никто не просил брата, он сам стал собирать эти рассказы несколько лет назад. Смысл этой работы состоял в самом процессе. Судя по тому, что папки были убраны в конверт, брат закончил это дело. Я перелистывал страницы одну за другой. Я был прав. На последней, двести пятьдесят третьей странице было написано «конец». Слово бросалось в глаза, как зловещее предзнаменование.

Куда он пошел, окончив свой труд? Я задумчиво перелистывал страницы в надежде найти хоть что-нибудь, связанное с исчезновением брата. Мне на глаза попалось название последнего рассказа — «Стиракс и сосна». Заметив его, я радостно вскрикнул. Вот она, разгадка. Но, начав читать, я, было, засомневался, прояснит ли текст, что случилось с братом. «Герой этой истории — Ухён, а героиня — Сунми». Так начинался рассказ. Из этих слов было сразу понятно, что это не сказка, не миф и не легенда, нечто совсем другое, нежели собранные в этих папках истории о превращениях. Рассказ о стираксе и сосне был, очевидно, не найден, а создан братом самостоятельно, возможно, это была исповедь о его собственной жизни. Я принялся жадно читать.

«Ухён делает фотографии. Через них он видит мир. Это не хобби и не искусство. Для него это зеркало эпохи, отражение объективной реальности. Нет наблюдателя беспристрастнее, чем объектив фотоаппарата, нет рассказчика красноречивее, чем фотоснимок. Это способ наблюдать за современностью. Сунми — возлюбленная Ухёна. Она играет на гитаре и поет… Но их любовь, как все красивые и возвышенные любовные истории, терпит фиаско. Ухён не может больше фотографировать. Его правдивые снимки режут глаза подлецам; Ухён и его единомышленники, боровшиеся со злом, попадают в лапы негодяев. Они под следствием, их допрашивают. Следствие всего лишь формальность, а допросы жестоки. Ухён понимает, что от них ничего не хотят узнать, их просто напросто пытаются оговорить. Его отправляют в армию. Там он теряет ноги. Спрятанная в земле мина взрывается, и он взлетает на воздух. Он видит собственные ноги, разорванные в клочья, и понимает, что его любви — конец…»

Вот их история. Но на этом она не заканчивается. В финале реальность ловко перемешивается со сказкой.

«Потерявший любовь и желание жить Ухён уходит в лес и молится, желая превратиться в дерево:

— Мне в тягость остатки прежних желаний и чувств, которые я до сих пор ношу в своем теле. Молю, забери их.

Бог леса жалеет несчастного и выполняет его просьбу. В то же мгновение тело Ухёна начинает покрываться жесткой корой.

Сунми узнает об истинных причинах его исчезновения — оказывается, он по-прежнему любит ее, а исчез, чтобы она никогда не увидела его таким, каким он стал, — Сунми разыскивает любимого, но слишком поздно. Горько плача, она идет по тропинке, где раньше часто гулял Ухён. Сквозь слезы она напевает песню, которую сочинила для своего любимого, чьи чувства к ней не затухали ни на миг, но его уже нет в живых. Когда она запела, ветви одного из деревьев зашевелились. Сначала она подумала, что это порыв ветра. Но нет. Она продолжила петь, и дерево обняло ее ветвями и корнями. Она почувствовала, что это он, — тот, кто так сильно любил ее.

Поняв, что ее возлюбленный превратился в сосну, она тоже взмолилась богу леса:

— Преврати в дерево и меня. Разреши мне жить в твоем лесу рядом с любимым.

Наверно, бог леса благоволит к ним, потому что слышит ее и выполняет и эту просьбу. Ее стройное тело в ту же минуту превращается в дерево.

Два дерева стоят совсем рядом. Их ветви и корни переплетаются, как руки и ноги заключивших друг друга в объятия людей. Даже став деревьями, они не теряют свою любовь и нежность. Даже теперь их чувства живы. Наоборот, только теперь, став деревьями, они смогли свободно выразить все, что было у них на сердце. Только теперь они могут достичь той полноты любви, которой не смогли достичь, когда были людьми. Все в них — любовь и нежность. На белом свете не сыскать любви более страстной и крепкой, чем любовь Ухёна и Сунми. Это чувство — вот, что привело их в царство растений».

Дочитав до этого места, я подумал, что, кажется, знаю, где брат. Положив папки на место, я поспешил к матери:

— Я понял, где он может быть.

— Где же он, где? — повторяла мать, пытаясь догнать меня, но я, схватив со шкафа фонарь, бросился из дома.

Я не был уверен. Нельзя было делать выводы, основываясь только на том, что он закончил свою работу историей о сосне и стираксе. Даже если предположить, что он, завершив этот труд, пытался спастись от нахлынувшего чувства пустоты в том самом лесу, где растут сосна и стиракс, вряд ли он остался там до поздней ночи. И все-таки я склонялся к этой мысли. Разве он сам не написал, что хочет стать сосной?

Я вспомнил ту ночь, когда катил по лесной тропинке его коляску на обратном пути из мотеля. Тогда он попросил меня пройти с ним по ухабистой неровной дорожке вдоль ограды королевской гробницы. Там он рассказал мне о сосне и стираксе, прятавшихся в темноте. Рассказал о том, как нежный, словно девичье тело, стиракс обвивает своими ветвями широкий ствол сосны. А еще он говорил:

— Я стою здесь и думаю о дремучем лесе там, за оградой. Представляю себе, как огромные деревья изо всех сил тянутся макушками вверх, соревнуясь друг с другом, кто первым коснется неба, представляю, как глубоки лесные пещеры. Деревья, травы, птицы и насекомые, почва и зверье — все тут вместе. И не знаю, может быть, если идти все дальше, дальше, то можно дойти до ясеня, такого высокого, что вершиной он упирается в небо. Если я пойду дальше, дальше, смогу ли я увидеть его? Я бормочу себе под нос: «Дальше, дальше». И думаю — если я пойду дальше, может быть и я смогу стать одной из лесных тварей. Я мечтаю дотронуться до огромного ясеня — гигантской часовой стрелки на циферблате мироздания, подпирающей своей вершиной небосвод.