Шоколадная ворона - Саша Канес Страница 43

– Только у меня есть одно условие.

– К-какое условие?

– Чур, я сверху.

– Господи... Почему это так принципиально?

– Потому что я – тигре!

Перед американским посольством стояли сразу две очереди. Я оказалась вместе с людьми, желавшими получить гостевую визу, а другой волнующийся человеческий ручей, отгороженный еще одним турникетом, состоял из тех, кто собирался переезжать в Америку на постоянное место жительства. Прямо напротив я сразу заметила знакомое лицо. Юный Никола Паганян стоял в очереди, видимо, вместе с родителями и другими родственниками.

– Привет! – Я помахала мальчику рукой. – Как дела?

– Здравствуйте... – ответил он как-то очень вяло.

Толстая пожилая женщина дернула его за руку.

– Не смей ни с кем разговаривать! Визу не дадут!

Мне хотелось спросить, в чем тут логика и почему разговор со мной может помешать большой армянской семье или одному из ее членов получить иммигрантскую визу в США. Женщина прошептала мальчику еще что-то сердитое на своем языке, а затем добавила довольно громко по-русски, чтобы я слышала:

– Можно подумать, в Америке своих негров мало!

Никола дернулся, повернулся ко мне. На лице его было несчастное и затравленное выражение. Хорошо, что в этот момент мне нужно было пройти вперед, и я потеряла армянскую семью из виду.

Довольно быстро я оказалась перед окошком, за которым сидела очень важная белесая девица. Думаю, она была на пару лет старше меня и занимала, разумеется, самую низкую ступень в консульской иерархии. При этом она ощущала себя истинной вершительницей человеческих судеб – ведь от ее «да» зависели жизненные планы стоящего перед ней человека. А особенно жизнь каждого зависела от ее «нет».

Она сразу начала говорить со мной по-русски, с чудовищным акцентом и очень брезгливо. Все ее вопросы упирались только в одно – в твердую уверенность, что я желаю нелегально поселиться в ее драгоценной стране и тем самым нанести ущерб американской экономике и всему американскому народу. Я предложила не мучиться и перейти на английский, так как владела им, по крайней мере, несравнимо лучше, чем она русским. Но это предложение вызвало у девицы массу дополнительных подозрений, усугубившихся тем, что мне практически ничего не было известно о пригласившей меня организации. Настроение мое, и так испорченное встречей с Николиным семейством, ухудшилось еще больше. Терпеть эту самодовольную маленькую дрянь совершенно не хотелось. В конце концов, я смогу просто извиниться перед неизвестными людьми, пригласившими меня, и сообщить им, что мне просто не дали визы, что случается очень часто. После дурацкого вопроса, кто были мои родители и как я могу объяснить свою избыточную смуглость, я, сдерживаясь, чтобы не гаркнуть во весь голос, жестко ответила:

– Я не буду больше отвечать вам. Вам не нравится цвет моей кожи? Нет проблем. Но я не имею дела с расистами!

При этих словах дернулась не только изводившая меня белобрысая девица, но и сидевший с ней рядом иссиня-черный парень, потомок африканских рабов.

– Как уи могежте гаварить так! – поддержал он свою коллегу.

– И вы расист! – парировала я. – Ей не нравится, что моя кожа слишком темная, а вам – что она слишком светлая. И еще, вам, видимо, неприятно, что у меня не такие, как у вас, черты лица.

Его рот с огромными мясистыми губами открылся во всю необъятную ширь. Сказать ему было явно нечего.

– Все, я ухожу, – заключила я. – Мне не настолько важна эта поездка, чтобы я терпела такое отношение к себе и к моему народу.

Девица покраснела точно так, как краснеет моя Манефа. Соскочив со стула, она закричала мне:

– Никуда не уходьте! Никуда! Я не могу так говорить! Я зову старшего офисер!

Я отошла от окошка и села на лавку, специально, видимо, предназначенную для таких, как я, проблемных визитеров. Через десять минут подошел высокий мужчина в дорогом синем костюме с галстуком. Судя по всему, его предки эмигрировали в США из Южной Индии. Прицепиться мне было не к чему – как и я, он был темнокожим индоевропеоидом. Я было поднялась с места, но он остановил меня. Ему принесли стул, и он уселся напротив.

– Вы – Воронова Эвридика Петровна. – Это даже не был вопрос, ведь все мои документы лежали в синей папке у него на коленях.

– Да, это я, – я подтвердила сказанное.

– Вы получите визу в США, госпожа Воронова. Но я должен поставить вас в известность, что в вашей анкете имеется как минимум одна серьезная ошибка.

– Какая ошибка?

Конечно, я могла случайно что-то напутать: пропустить букву или записать что-то не на ту строку. Но о какой серьезной ошибке идет речь?

– Вот, вы указываете, что у вас нет родственников, проживающих в Соединенных Штатах Америки, – он показал пальцем на строку в анкете.

– Правильно. У меня нет там родственников.

Мой собеседник покачал головой.

– Есть.

– И кто же?! – Мне даже стало интересно.

– Ваш отец, Петр Воронов, постоянно проживает в США!

Итак, я улетала. В машине по дороге в Шереметьево Батый ответил на мои вопросы. Я узнала, что обо мне не просто так очень заботились все эти годы. Я также узнала и о том, что мне очень много врали. Мне не к кому иметь претензии. Я должна быть только благодарна. Но мне все равно все это очень странно. Я никак не могла поверить, что у меня есть живой отец, спасенный из афганского плена американцами. Я понимала, разумеется, что имелись веские причины, по которым он не решился вернуться домой, не мне его судить. Теперь мне стало известно, что изначально благодаря ему меня взял под свое крыло его давний друг Тумэнбаатар Орчибатов, он же Батый, он же Чингизхаим, как звали его совсем уж близкие друзья в Израиле и на Брайтон-Бич. Благодаря простой случайности Батый наткнулся на меня, избитую в собственном подъезде, именно в тот день, в тот час и в ту минуту, когда шел именно ко мне домой.

Я не знала, как встречусь со своим отцом и как забуду тот страшный гроб, в котором, как выяснилось, лежали бараньи кости. Батый купил мне билет в бизнес-класс. Очень дорого, но в день вылета других мест уже не было. Мы боялись московских пробок и приехали заранее, даже раньше, чем началась регистрация. Но вот я получила посадочный талон вместе с приглашением в бизнес-зал аэропорта и прошла паспортный контроль.

Действительно, зал ожидания для пассажиров бизнес-класса оказался отличным местом, где можно сесть, передохнуть и собраться с мыслями. Обидно только, что плата за право находиться в нем уж больно велика.

Я была изрядно голодна и, налив в бокал холодного белого вина, не удержалась и набрала в тарелку всяких вкусностей: слоеных пирожков с грибами, оливок и пару горстей жареного арахиса. Молодой человек с бейджиком авиакомпании, встретивший меня на входе, сказал, что я могу не беспокоиться и не следить за голосовыми объявлениями. Каждого привилегированного пассажира приглашают на посадку лично. Я села за столик у окна и попыталась расслабиться и ни о чем не думать. Впрочем, ни о чем не думать никогда не получается.