Грехи и святость. Как любили монахи и священники - Каринэ Фолиянц Страница 43

«Что принадлежит до женитьбы с князем Василием Голицыным, – писал князь Куракин, – то понимали все для того, что оной князь Голицын был ее весьма галант (любовник); и все то государство ведало и потому чаяло, что прямое супружество будет учинено. По вступлению в правление царевна Софья для своих плезиров (удовольствий) завела певчих из черкас (украинцев), также и сестры ее по комнатам, как царевны: Екатерина, Марфа и другие, между певчими избирали себе галантов и оных набогащали, которые явно от всех признаны были».

Продолжая политику Алексея Михайловича и патриарха Никона, Софья, ее правительство и Православная Церковь рьяно преследовали раскольников, которые не желали принимать церковных реформ и не подчинялись официальным духовным властям, но и раскольники не оставались в долгу: они обличали все, с чем не были согласны. Взялись они и за обитательниц кремлевского терема. Так, староверы говорили: «Царевна Софья была блудница и жила блудно с боярами, да и другая царевна, сестра ее. И бояре ходили к ним, и робят те царевны носили и душили, и иных на дому кормили». Правда, к подобным сообщениям вряд ли можно относиться с доверием: слухи, как мы уже знаем, разные бывают. А вот сообщение Куракина о певчих более правдоподобно, поскольку достоверно известно, что Василий Голицын устраивал у себя в доме званые куртаги. На них играл орган, а певчие пели по новым, линейным нотам. Таким образом, общение Софьи и ее молодых сестер с певчими вне Кремля действительно было.

Как им и мечталось, Софья с Голицыным правили вместе, опираясь на полки стрельцов. Оставалось только покончить с ненавистными Нарышкиными, родственниками вдовы Алексея Михайловича Натальи Кирилловны. Сторонники Софьи изрубили на части брата Натальи Кирилловны, Ивана Нарышкина, убили и друзей Нарышкиных – князей Долгоруких, отца и сына, и на время усмирили и устрашили возможных заговорщиков.

В начале 1687 года Боярская дума приговорила: «Быть князю Василию большим воеводой». Летом Голицын встал во главе стотысячной армии и двинулся в поход – на Крым. Однако засуха, жара, отравленные колодцы и бескормица не позволили Голицыну дойти до Крыма, и он предпочел возвратиться с половины пути. Семнадцатого марта 1689 года он двинулся во второй поход на Крым. В Москве с нетерпением ждали известий из армии. И не только о делах ратных: в переметных сумах гонцов вместе с официальными реляциями доставлялись и личные письма Софьи и Голицына.

В первом из них Софья писала: «Свет мой, братец Васенька, здравствуй, батюшка мой, на многие лета… А мне, свет мой, веры не имеется, что ты к нам возвратишься. Тогда веру заимею, как увижу в объятиях своих тебя, света моего. Всегда того прошу, чтобы света моего в радости видеть. По сем здравствуй, свет мой, во Христе на веки несчетные…»

А вот что царевна писала во втором письме: «…Велик бы мне день тот был, когда ты, душа моя, ко мне будешь. Если бы мне возможно было, я бы единым днем тебя поставила перед собою. Письма твои вручены Богу, к нам все дошли в целости из-под Перекопу, из Каирки и с Московки. Я брела пеша из Воздвиженского, только подхожу к монастырю Сергия Чудотворца, к самым Святым воротам, а от вас отписки о боях: я не помню как взошла, читала идучи; не ведаю, чем его света благодарить за такую милость Его и матерь Его, Пресвятую Богородицу, и преподобного Сергия Чудотворца, Милостивого… Бог, свет мой, ведает, как желаю тебя, душа моя, видеть…»

Словно одурманенная любовью, царевна не желала замечать просчетов «милого Васеньки», оказавшегося никудышным полководцем. Оба похода под его командованием обернулись поражениями. Разгромленные стрельцы оказались без пищи и воды в выжженной степи и едва унесли ноги от неприятеля. Но Софья в своих письмах упорно называет Василия Васильевича «свет мой» да «душа моя».

А ведь любовь эта была не такой уж и великой. Все тот же князь Куракин писал: «Надобно ж и о том упомянуть, что в отбытие князя Василия Голицына с полками на Крым Федор Щегловитой (Шакловитый) весьма в амуре при царевне Софии профитовал и уже в тех плезирах ночных был в большей конфиденции при ней, нежели князь Голицын, хотя не так явно. И предусматривали все, что ежели бы правление царевны Софии еще продолжалося, конечно бы, князю Голицыну было от нее падение или бы содержан был для фигуры за первого правителя, но в самой силе и делах был бы упомянутый Щегловитой».

Софья приблизила к себе Федора Леонтьевича Шакловитого после того, как он поддержал ее намерение венчаться на царство и единолично занять трон. Она поставила Шакловитого во главе Стрелецкого приказа, и стал он причастным ко всем важнейшим государственным делам и к делам «семейным».

Не хранила верность Софья Голицыну, но и князь Василий вовсе не торопился отказываться от своей семьи. Как вы помните, у него имелись законные дети, которые, по свидетельству современников, были «великому полководцу» дороже тех незаконнорожденных младенцев, что дарила ему царевна Софья. Французский агент Ла Ви писал в те дни своему правительству: «Он любил ее только за то, что она возвысила его». А это – увы! – ненадежная любовь.

И все же Софье удалось уговорить милого боярина отправить жену в монастырь, ведь в этом случае ему дозволялось вновь жениться! Софья, похоже, не помнила поговорки «не рой яму другому». И уж тем более не предполагала, что ее ждет точно такая же участь.

Вместе с Голицыным царевна составила план захвата власти. Брата Ивана (одного из двух царствующих отроков) Софья собиралась женить на боярыне Прасковье Салтыковой. Иван – болезненный, хилый – наследников иметь явно не может. Но к молодой царице Прасковье Софья подошлет красавца придворного – и дети родятся! Иван невзначай умрет, а детей объявят незаконными (свидетели найдутся), и тогда Софья с Голицыным окончательно захватят трон. Навсегда. И вот тогда они поженятся!

Как знать, возможно, царевна мечтала об этой свадьбе даже больше, чем о власти…

Всем был «хорош» план Софьи и Голицына. Да только почему-то забыли эти опытные царедворцы про второго брата Софьи – Петра. И, как показала история, забыли напрасно. Он никак не хотел отдавать власть сестрице и старался противостоять ей. Действовал он робко, нерешительно, но все же действовал, и этого было довольно для другой стороны, чтобы начать беспокоиться. Это беспокойство всех стремящихся к власти привело, в конце концов, к очередной смуте. В ночь на 8 августа 1689 года семнадцатилетнего Петра, жившего в селе Преображенском, разбудили и донесли ему, что множество стрельцов собрано в Кремле, и они хотят идти на царя бунтом. Напуганный Петр укрылся с матерью и женой в неприступной Троице-Сергиевой лавре. Здесь он собрал вокруг себя своих сторонников. Москва пришла в ужас: царь уехал, а значит, усобица началась: чем все кончится?!

Так начался крах всех мечтаний Софьи.

Взбаламученные стрельцы метались между царем и царицей, принимая то одну, то другую сторону, и в конце концов, подступили к Софье, требуя выдать им Федора Шакловитого. И Софья… выдала Шакловитого.

Этот поступок «сильно поразил» бояр, бывших на стороне Софьи, и особенно Василия Голицына: он спешно удалился в свое подмосковное имение Медведково. Софья осталась одна.