Как сон - Войцех Кучок Страница 43

Жена суетится, заглядывает в кабинет Роберта, видит, как он сражается с молнией, которую давно уже надо было бы сменить; придется сумку сколоть булавками.

— Это что такое? Снова куда собрался?

— На тот свет.

— Ты думаешь, что это смешно?

— Не знаю, зато пытаюсь быть искренним.

Мигрени и истерики, подождите немножко, потому что на наших глазах проклевывается прекрасный образчик женского гнева, пускает почки, набирает полную грудь воздуху и изо всех сил выплевывает его прямо в Роберта:

— О чем ты говоришь?! Что с тобой происходит в последнее время?! Пропадаешь неведомо где, меня даже не спрашиваешь, вот и теперь вижу уложенную сумку — объясни, в чем дело?!

— Я ухожу.

— Ты? Ты… Ты дебил!! Уходишь?! Он, видите ли, в голову себе вбил, что может так просто уйти! Собрать манатки и смыться! Ты считаешь, я заслужила такое отношение?!

— Я не сказал, что ухожу от тебя. Как бы это тебе объяснить: я ухожу от всех вас, совершенно, просто исчезаю.

— Просто?! Что ты такое говоришь?! Да ты ненормальный!! Тебе надо лечиться!!

— К сожалению, лечиться уже поздно.

— Ты дрянь!! Ты идиот!! Ты… графоман!!!

— Не мало найдется таких, кто поаплодировал бы тебе, но это уже ничего не изменит. Понимаешь, я откладывал эту минуту много лет, все уговаривал себя — на следующей неделе, самое большее через месяц, соберу манатки и уеду, начну другую жизнь; и так я откладывал свою жизнь со дня на день. Но все имеет свой конец. Теперь тебе придется научиться жить без меня.

— Нет, так дела не делаются!! Ты не имеешь права!! Я твоя жена!!

— Это правда, несколько лет тому назад я взял тебя… принял тебя за кого-то другого.

Роберт застегивает сумку и проходит мимо ошалевшей Жены к выходу. Но уже на лестнице, когда он спускается в гостиную, его догоняет крик, плач и скрежет зубовный; Жена пытается схватить его, но, устраненная с пути (решительно, но вежливо — наконец-то научился!), она падает на пол и разыгрывает припадок, Роберт знает, что не должен обращать на это внимание, Жена не позволяет ему удалиться, хватает его за брючину и тащится по полу за Робертом, невозмутимо шествующим к гостиной, ему не хотелось бы устраивать там сцену; не тут-то было: на крик прибегает Теща и видит, как ее дочь, уцепившись за ногу мужа, сползает вслед за ним по лестнице, Роберт высвобождается, но Жена стаскивает с него ботинок и взывает к Теще, чтобы та не позволила ему пройти; Теща перегораживает дорогу, Роберту приходится пробиваться, он теряет силы, Жена снова бросается на него, все трое падают, катаются клубком, пищат, стонут и плюются. Тесть входит в гостиную, прилично накачанный алкоголем и транквилизаторами; он чувствует, что лучше всего было бы порубить на мелкие кусочки этот клубок змей, эту семейную группу Лаокоона, снимает со стены представительскую сарматскую саблю, подкручивает ус и во имя Божие начинает рубить воздух, Теща прощает Роберту и пытается предотвратить трагедию, умоляет мужа одуматься, но Тесть уже вошел в фехтовальный раж, на фехтовании у него вообще пунктик, он обязан что-нибудь немедленно порубать, Теща считает, что если порубать, то лучше всего супчик, но Тесть предпочитает начать со свечей, кресел, стульев, картин; он протыкает все, что ему попадается под руку. Теща вступается за семейные реликвии; Жена впадает в ступор с мужниным ботинком в руке; Роберт в одном ботинке убегает. Бежать недалеко; Роза уже ждет под домом, в машине с включенным двигателем.

Пусть хоть немножко поживут вместе, не станем их торопить. Пусть коротко, но счастливо. Потому что потом…

Роберт больше не хочет. Он просит Розу, чтобы та позвонила панне Воздушной, а потом чтобы села на кровати рядом с ним и держала его за руку. До самого конца. Когда он плавно и безболезненно перенесется в свою детскую комнату. Вот и мама, она только что поцеловала его и пожелала спокойной ночи, хотя ему вовсе не хочется спать сразу после детской телепередачи. Почему другим можно в это время смотреть телевизор, а он должен обнять зайчика и заснуть по приказу. Один в пустой комнате. Он не хочет, не хочет, не хочет. Вот если бы можно было закрыть глаза, открыть их и сразу увидеть утренний свет, чтобы снова в твоем распоряжении был целый день, игры, самокат, качели и горки. Не гасите только свет. Есть тут кто?

Эй, жизнь! Ты ведь не оставишь меня одного?

Роза выходит из здания театра, стайка поклонников просит автограф, какой-то молодой мужчина вручает ей букет цветов; радостная, идет она дальше по улице, проходит мимо здания суда и приоткрытого окна подвального помещения, в котором формировался специфический взгляд Роберта на мир; кто-то теперь там обитает, какой-то грустный господин переставил стол так, чтобы сидеть спиной к окну, сидит работает.

Господин Муж в этот момент дает чаевые не самой девственной из девушек, он может себе позволить это: его балансы снова сходятся.

Красавчик прибивает табличку с номером на дом Адама; Адам спрашивает Мать, которая в этот самый момент принесла бутерброды, вышел ли Отец из размышляльни, в которой заперся в знак протеста; Мать отрицательно мотает головой, но сообщает, что хотя бы начал разговаривать и все указывает на то, что скоро у него это пройдет.

Теща дает первое в жизни интервью в качестве самостоятельного политика и очень недовольна, что, вместо того чтобы спрашивать о ее программе, спрашивают о ее муже; Тесть же в это самое время проверяет, сколько раз за последние сутки его фамилия появилась в Интернете, и впадает в бешенство оттого, что так много, потому что причина — интервью его жены.

Жена под опекой Психиатра исключительно удачно приходит в себя, особенно с того момента, как он ей объяснил, что, в сущности, люди могут жить только в других людях, а депрессия — это всего лишь бездомность, от депрессии страдают люди, которым не в ком жить, а посему предложил открыть перед ней свою дверь.

Роберт жадно во все это всматривается: он пока еще не привык видеть все вместе одновременно.

Хожув, 2005–2008;

Кремс-Штайн, 2008