Черепашья луна - Элис Хоффман Страница 44

Он быстро, не глядя в зеркало, бреется. Он брился так много раз и ни разу не порезался и потому считает, что делает это лучше любого слепого. Что он вообще здесь забыл? Нет, он все-таки спятил. Ему даже вода из крана в Нью-Йорке не нравится, чересчур мягкая и с металлическим привкусом, какого не бывает у колодезной. Лоретту он оставил внизу, потому что просто не хочет оставлять Люси одну. Поэтому он и в мотель не поехал, а не потому, что не может себе этого позволить. У него предчувствие, будто скоро что-то случится.

Джулиан запихивает в чемодан грязную одежду, вешает на крючок полотенце, чтобы просохло, и спускается с чемоданом вниз. Он уже заглянул во все спальни, хотя и сам понимает, что это любопытство нездоровое. Нужно взять себя в руки, и чем раньше, тем лучше. О спальнях они говорить не будут, это понятно. Больше у них ничего не будет. Если это значит, что нельзя к ней подходить, отлично, он будет стоять в другом углу комнаты. Если нельзя на нее смотреть, может и не смотреть. Он обнаруживает, что закончились сигареты. Джулиан собирается пойти поискать ближайший магазин, но сначала заглядывает в кухню, где Люси, оказывается, уже налила ему кофе. Он не помнит, чтобы кто-нибудь готовил кофе не просто так, а специально для него, потому что он, наверное, хочет кофе, потому что, быть может, потому он и пришел. Поразмыслив, он решает, что сможет выпить кофе, не выставив себя полным идиотом.

— Вот он, — говорит Люси.

Перед ней на столе лежит старый выпускной альбом, и она толкает его к Джулиану.

На парковке возле клуба Джулиан видел только спину Рэнди, но и этого было достаточно, чтобы понять про него все. Теперь, глядя на черно-белый снимок двадцатилетней давности, он только еще раз убедился, что уже тогда этот парень мог получить все, что захотел бы, и прекрасно знал это. Рэнди Скотт Ли. Внизу под фотографией список наград — парень, похоже, все перепробовал.

— А это что? — спрашивает Джулиан. — Бифф?

— «Смерть коммивояжера» [23], — говорит Люси. — Он ходил в драмкружок.

— Ну, коммивояжера он, может, и убил, — говорит Джулиан, листая страницы, — но жену не убивал.

— Да он врал мне в лицо, что его жена с ребенком в Европе, когда я сама видела заказ на лошадку.

Джулиан пожимает плечами. Он наконец нашел, что искал, — на странице 52. Фотографию Люси.

— Ты можешь сказать, что он не убивал, только посмотрев на него? — говорит Люси. — На фотографию двадцатилетней давности?

В семнадцать лет взгляд у Люси был более отстраненный, словно она была очень далеко от той комнаты, где ее снимал школьный фотограф.

— У него кишка тонка, — говорит Джулиан, закрывая альбом. Он отхлебывает глоток кофе; тот уже остыл, но хороший, крепче, чем Джулиан пьет обычно. — Он слишком высокого о себе мнения.

— Это ты слишком высокого о себе мнения, — сердится Люси.

Джулиан смеется.

— Я всего-навсего показал, как тебя легко обдурить.

— Думаешь, умнее всех, — упрямо стоит на своем Люси.

— Подозрительность и ум разные вещи, — не сдается Джулиан. — Просто тогда тебе трудней навешать лапшу. Парням вроде этого не нужно убивать жену. Если он захочет избавиться от нее, достаточно подать на развод. У него есть деньги, есть адвокаты, есть желание начать все заново уже с другой.

— Мне все равно, что ты говоришь. Это он виноват в ее смерти, — упирается Люси.

Она даже не может сидеть с ним за одним столом, потому что снова начинает думать о том, о чем обещала себе не думать. Она поднимается и идет к холодильнику, достает несколько кубиков льда и бросает в свой кофе. Лицо у нее пылает; ей страшно жарко, как, впрочем, и всякий раз, когда она его видит. Все это безумие, потому что у них нет и не может быть ничего общего. Они оба это знают. Даже здесь, далеко от Верити, где нет сокрушительной жары, которая заставляет тебя делать то, о чем после будешь жалеть.

— Я хочу выяснить, что он знает, — говорит Люси.

— Хорошо, — говорит Джулиан.

Ее не переубедить, он и пытаться не будет.

Джулиан оставляет Люси в кухне и выводит Лоретту на задний двор. Она гоняет теннисный мячик, который он нашел в шкафу в прихожей, Джулиан смотрит на нее из патио. Он ловит себя на мысли, что здесь не хочется ходить по траве, уж слишком она ухожена. Лучше постоять на каменных плитах патио, под кружевным навесом. Он там и стоит, и ненавидит Рэнди Ли, справедливо ли, нет — неважно, ненавидит за умение получать все, что тот хочет. Прибегает Лоретта, кладет к его ногам мячик, отступает назад и нетерпеливо ждет. Джулиан слишком сильно бросает мяч и сбивает с магнолии птичью кормушку. Идя по газону, Джулиан вспоминает, как Бобби мгновенно умел взлетать на деревья. Подтягивался на ветке, обхватив ствол руками, тут же исчезая в листве, не успевал ты сосчитать до трех. Умел подражать сове, да так, что ему отвечали все совы на несколько миль окрест. Джулиан до десяти лет сам вообще не мог забраться на дерево. Он становился внизу, поднимал руки, а Бобби хватал его за руки, и Джулиан взлетал вверх к небесам.

Кормушка, развалившаяся на две части, лежит на газоне. Джулиан наклоняется и подбирает обе половинки. Сразу видно, что делал ребенок, под руководством отца, конечно. Вряд ли какая-нибудь пичуга хоть однажды залетала в этот домик, крыша приделана криво и внутрь наверняка попадает дождь. Никаких следов гостей — ни старых, ни новых — нет и в помине, ни перышка, ни соломинки, ни травинки. Джулиан не удивлен, что первая вещь, до которой он здесь дотронулся, сломалась. Ему просто не дано владеть тем, что другой получает с такой легкостью.

Можно вспоминать о Бобби сколько угодно или стереть его из памяти навсегда, можно встать на стоянке возле «Бургер-Кинга» или уехать оттуда за тысячу миль, только ничего уже не изменишь. Он не сможет отменить тех последних секунд, раздавленных ягод инжира на дороге, визг тормозов в темноте, ножом пронзивший ему сердце. Не сможет помочь Бобби отвернуть руль тем же резким сильным движением, каким когда-то его друг поднимал его на дерево.

Джулиан свистом подзывает Лоретту и несет в дом расколотую кормушку. Аккуратно ставит обломки на дубовый стол в прихожей и снова разглядывает их, когда в дверях появляется Эван, в руках у него два пакета с едой из ресторана. Лоретта встает рядом с Джулианом и глухо рычит. Эван замирает на месте — он смотрит на Лоретту и Джулиана, а потом на номер на двери.

— Это мой дом? — спрашивает Эван.

— Это ваш дом, — говорит Джулиан.

— Но собака не моя, — говорит Эван.

Джулиан хмыкает и говорит Лоретте, что все в порядке, та подбегает к Эвану, который стоит не шелохнувшись, давая себя обнюхать, а потом отходит.

— Я кормушку сломал, — говорит Джулиан, кивнув на стол. Он подходит к Эвану и берет у него из рук один пакет. — Я друг семьи, — объясняет он.