Скинхеды - Джон Кинг Страница 44

На работе, за аэропортом, Рэй попросил у Шона дрель, чтобы пройтись по бетону, который они взламывали, тело подбрасывало от ударов машины, руки быстро заболели. Он не придавал этому значения. Работа помогла ему поддерживать форму, и если ты оперившийся скинхед, у тебя должны быть какие-то мускулы. Вокруг хватало людей, которые готовы голову ему проломить из-за его стриженого черепа и цвета кожи. Он не дает им спуску. Он отпиздит их всех. Он больше не обращал внимания на самолеты, гудящие у него над головой, непрекращающееся жужжание грузовиков и автобусов на магистрали и надоедливый зуд под опорами, гудящими из-за самолетов. Его голову трясло, боль в руках нарастала вместе с раздражением, так что он стал думать об этой панковской пташке, которую он отшил утром перед похоронами, в плейере крутился стрит-панк Роя Пирса [145], когда он отталкивал ее, она настоящий маленький рейвер, настоящая меломанка, ей нравятся сладкие голоса Last Resort.

Дрель упрямо трясла его, не давая отвлечься от дела, ноющая боль в руках переросла в острое жжение, но он знал, что ему еще повезло по сравнению с Барри Фишером, так как Фишер никогда уже не сможеть любить девушек. Когда он уже неплохо поработал, Шон забрал дрель, и Рэй направился к вновьприбывшему грузовику, чтобы выгрузить мешки с песком и гравием. Он смотрит на мужчин вокруг и думает, будет ли он заниматься этим, когда ему стукнет сорок. Они опасные типы. Он не хотел бы ввязаться в драку с Шоном, или Майклом О’Дрисколом, или Джоном Брейди, ни с кем из этих падди [146]из Слау или Аунслау, их лица прорезывали красные и синие полосы, много сосудов полопалось от вливаний «Гиннеса» и «Мерфиза», но они так и не утолили жажды и держат шаг, днем и ночью, и сердца их стучат в своем собственном ритме. Он глядит на свою жизнь и работу, которой он занимается, которой приходится заниматься, понимая, что это ничто по сравнению с тем, что делают солдаты в Фолкленде. В этом нет славы. И страха тоже нет.

Ночью все тело Рэя ныло, а мозг застыл в оцепенении. Он сидит в ванной, размазывая мыльную пену по телу, слух постепенно приходит в порядок. Он пытается услышать шум в аргентинской ракушке, почувствовать ту тупую боль, которую ощущал Барри Фишер, но он не может и приблизиться к ней. Что чувствовал дедушка Джордж? Что он думал? Ему горько думать о немецких извращенцах, пытавших его деда. Когда он размышляет о том, как люди ведут себя и как поступают друг с другом, ему хочется все бросить, и он опускается под воду, представляя, как тело Фишера тонет в океане, поводя руками и ногами, обращая взгляд к пустому небу и меркнущему свету. Просто сцена из «Челюстей». Патетическая киношная образность. Старая дрянная чушь.

Он завернулся в полотенце, спустил воду и ополоснул ванну, почувствовал запах смазки и бензиновых паров, наполнил ванну снова, забрался обратно и принялся отскребаться усерднее, отмокая в течение получаса с лучшей пеной для ванн его мамы. Дважды он чуть не задремал, но вот он уже сухой, натягивает голубую рубашку «Фред Перри», джинсы и «мартинсы», прилив энергии приходит из ниоткуда и он торопится уйти. Он съедает толстый сэндвич с чеддером и овощами «Брэнстон Пикль», выпивает бутылку молока, вызывает кэб и набрасывает свою летную куртку, едет с сикхом средних лет к «Дженерал Эллиот» в Аксбридже, мучаясь от жажды, мечтая о глотке. Радио передает речь Уинстона Черчилля, часть программы о наращивании сил к высадке союзных войск в Европе. Рэй дает таксисту фунт чаевых и торопится в паб, его дядя и тетя стоят у барной стойки. Он лезет в карман за деньгами, но Терри уже заказал для него пинту «Фостерса», увидев через окно, что племянник подъехал. Тетушка Эйприл проводит рукой по его макушке и замечает, в какого интересного парня он превратился, а он смущается, глядит в пол, зная, что краснеет, а кто-то из завсегдатаев оборачивается к нему и улыбается.

Неожиданно он чувствует себя ребенком, его размах и сила улетучиваются, от Рэя остается лишь живой сгусток, который не знает, куда бежать, а Терри недавно лежал больной и говорил ему не попадать в переделки и хорошо себя вести. Его дядя знает, как успокоить человека, просто голос разума среди людей, с которыми он пьет, таких типов, как Хокинз, который, должно быть, недавно вышел из тюрьмы, еще кто-то, погибший в свои двадцать с лишним, его запинали до смерти или застрелили в голову. Рэй обожает психов, как и любых других хороших парней, только если быть от них на расстоянии вытянутой руки, не ближе, предпочитая быть племянником своего дяди, а сегодня ночью он еще и должен вести себя лучшим образом, Терри очень выручил его на прошлой неделе, сказав нужные слова, когда они выбрались из паба и шли домой. Дело в том, что Рэй не понимал, что он делал не так. Он старался внимательно слушать Терри, напрягался, как только мог, но в его голове носилось столько вздора, что порой трудно было сосредоточиться. Его внимание сбивалось с курса. Он забывал уроки.

И вот Рэй в том пабе на Кэмден Таун, выпивает перед тем как поехать слушать Madness [147], кто-то в толпе «арсенальских» [148]скинов рассказывает анекдот об утопающих Argies, и дело в том, что Рэй не любит такой род шуток, он очень придирчив к тому, что считать смешным. Этот парень дурачится, все больше и больше, и Рэй думает, да кто, вообще, такие, эти арсенальцы? Терри ругает их с давних пор, он знает, что недавно у них была белая компания и несколько оборудованных черных, но что за жирный ублюдок там кривляется? Бритоголовый ловит взгляд Рэя, спрашивает, в чем дело, кто он, красный или комми, и парень отвечает, нет, он социалист-патриот, уверенно, как Томми Купер, зная, что это должно заткнуть толстого урода, эти люди путают национализм и патриотизм, не ожидая увидеть, что патриотизм смыкается с социализмом. Наглый шутник принимается глумиться, дрянь с Клок-Энда, он просто работает на публику.

Рэй не любит, когда люди глумятся. Его старик полюбил глумиться, перед тем как свалить. Его отец идиот, и Рэй собирается однажды сменить фамилию и называться Рэй Инглиш, перейти на сторону матери и, как бы то ни было, Терри для него — это больше, чем отец. В Теле переплелись все качества, и он не возражал бы стать таким, как дядя, стоять у барной стойки, любимый всеми окружающими, но вряд ли это получится, по крайней мере, не сейчас, хотя прозвище Психованный Рэй звучало в какой-то мере уважительно. Быть психом неплохо. Если это в самом деле так.

Сейчас он задумывается о многом, его мозг в каком-то смысле прекращает работу и он переходит на дистанционное управление, гнев вырастает словно ниоткуда, мощным взрывом энергии, и он не смотрит на различия между ними, просто вспыхивает и собирается, вмазывая этому тупице в табло правой и ударяя его пинтой лагера, зажатой в левой, снова правой, и бритоголовый соскальзывает на барную стойку со стаканами, а в музыкальном автомате играет Madness, Рэю нравится стиль мьюзик-холла, безумные драки с долей грусти, все это есть в Терри, который иногда напоминал ему Саггса своей экспрессией, и Madness говорит о Лондоне и Англии, о Рэе и Терри и всех остальных парнях. Их ритм отличается от Oi! другой подход, но это часть того же мира. Вуди подыгрывает драке, Рэй удивляется, что приятели толстого парня не воспользовались своим преимуществом, и его уважение к Арсеналу возросло, когда они сработали красиво и точно, они могли понять, что он псих, что ему все до лампочки, может быть, думали, что их друг в отключке. Рэй прославился как психопат, который один несся навстречу банде пакистанцев, слова рассеивались, этот мир невелик, его ударили мечом по животу, но он остался на ногах и сумел удрать обратно на Аксбридж Роад. Он легко отделался — всего пятьдесят швов. Психованный Oi!. Скин во всем. Он «челси» — безумный — сорвавшийся с катушек.