Синдром Фрица - Дмитрий Бортников Страница 44

Меня нежно подстригли наголо. Велели прочитать правила поведения.

Там тоже ничего не изменилось.

Наконец, втолкнули в камеру и провернули ключ.

Я был один. Первое, что услышал, после уходящих шагов, была тишина.

Нары были пристегнуты к стене и закрыты на ключ.

Я снял бушлат, постелил его на пол и сел. Я тут же приклеился к стене, покрытой слоем никогда не высыхающего черного кузбаслака.

Совсем об этом забыл.

Стоило три утра подряд заметить черные следы на твоем ВСО, и автоматически добавлялось еще трое суток.

А не приваливайся к стене!

Один тип ухитрился спать стоя. Нас было двенадцать в пятиместке.

Он завязал шапку под подбородком, воткнулся головой в стену и спал!

Он даже засунул руки в карманы!

Его привели пьяным. Утром еле отклеился.

Я сидел и ждал.

Ноги начали гнить. Это была "забайкалка".

- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -

- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -

Я не знал тогда, что произошло с Сафой.

Только потом, когда меня из-за профилактики сифилиса перевели в общую камеру, кое-что прояснилось.

Мою камеру засыпали сухой хлоркой и пустили воду.

Я никогда не перестану удивляться, как люди входят в свои роли и с наслаждением их исполняют. Раз и навсегда.

В тюрьмах, лагерях, армии и семье это заметно ярче всего. Жесткие условия, скопление однополых существ, плохая еда, скудные эмоции, безделье - все это провоцирует создание иерархии и ролей.

Здесь было то же самое.

Здесь был свой пахан. По имени его никто не звал. Только Пикало.

Здоровое, откормленное существо с массой задатков быть убитым.

Черт возьми, как некоторые просто напрашиваются, просто хотят быть убитыми! И потом еще удивляются, если, конечно, успевают!

Этот парень взял на себя распределение посылок. Чай, сигареты, молоко, травка... Все эти лоскуты, заплатки энергии, которая поддерживала мало-мальски надежду выйти. В сущности, это было забытье.

Многие спали на ходу. Падали в строю. В крайних условиях супержары и холода это не самое подходящее состояние.

Но оно для некоторых было единственной возможностью сбежать.

Смыться, уйти, съебаться в сон! В снег... В землю... В мерзлоту!

Травка стоила дорого. Пять блоков сигарет или 15 часов массажа. - - - Можешь отработать, - - - усмехаясь, говорил он.

Через Пикало проходили некоторые вещи. Порножурналы, транзисторы, панасоники, джинсы со шведских кораблей во время навигации.

Он находил морячков для якуток, которые хотели быстрого финансового роста.

Все это Пикало прибрал к рукам. Он брал проценты.

Его побаивались некоторые из офицерья. Он знал кое-что, с кем-то был связан и кое-что мог рассказать.

Когда условия содержания становились чуть менее милосердными, он начинал болтать. До них это доходило, и условия сразу менялись.

Что он знал?.. Что он знал особенного?

То, что было рабство? Когда взвод отправляли к якутам и солдаты пахали как черти... Стоило это бивень мамонта за месяц работы.

Что он знал такого особенного? Что два прапорщика живут вместе, как муж и жена?

Что писарь из Иркутска сосет с удовольствием у майора по кличке Грек?

Что он знал такого, что не знал никто?! Все это знали. Все. Когда я вошел во все это, страшно захотелось на войну.

Тогда я впервые пожалел, что родился.

- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -

- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -

Пикало сидел в одиночке. Это была единственная камера с застекленным окном. В наших вместо стекол были кирпичи. Ему открыто наши сторожевые псы передавали сгущенный кофе и сигареты.

Он жил как царь. Он привык. Вошел в роль.

Сафе все эти хитросплетения были по хую. Он был не зэк. Он был солдат.

Может быть, мы были плохими солдатами. Но мы были солдаты.

Однажды Сафа просто надел на башку Пикале ведро с мочой.

Пикало вошел в роль царя. После такой коронации ставки страха полетели вниз.

Он кричал много слов из своей одиночки. Он грыз свою одежду. Когда новобранцы из караульной роты попытались его утихомирить, он откусил одному мизинец.

Мы ночами слышали его звериный вой. Все-таки в нем было на вид килограммов сто мяса и густой голос.

Сафе было насрать на все это.

- - - Бля, - - - удивлялся он, - - - его мать еблась с трактором!

- - - Он сломает стены! - - - И так уже дует! - - -

Это все печально кончилось.

В одну ночь нас согнали всех в большую, просторную камеру.

Сафы не было.

Его принесли потом.

Его положили на пол в углу.

Его укрыли шинелью.

Единственное движение, которое он сделал, - это подтянул ноги к подбородку.

Мы от ужаса, как обезьяны, прижались к стенам.

Из его угла пахло смертью.

Мы сидели и смотрели на эту кучу, покрытую шинелью. Я до сих пор помню обгорелые дыры на полах этой шинели. Ночью я подполз к Сафе. И оказался в луже. Это была моча с кровью.

Я хотел откинуть шинель.

- - - - - - - - - - - Не надо - - - - - - - - - - Фриц - - - - - - - - - - Уходи - - - - - - - - - -

Голос у него был, будто ему на спину упала стена.

Я снял свои кальсоны и собрал мочу. Тряпку положил в углу.

- - - - - - - - - -Эй! - - - - - - - - - - позвал Сафа - - - - - - - - - - Хозяйка - - - - - - - - - -

Я бросился к нему.

- - - - - - - - - - Садись - - - - - - - - - - Рожа у меня - - - - - - - - - - Только - - - - - - - - - -

Действительно, его здорово избили.

Я сказал, что надо ломиться в дверь. Сказал, что почки иначе совсем сядут.

- - - - - - - - - - Знаю - - - - - - - - - - Фриц - - - - - - - - - - Знаю - - - - - - - - - - Не надо - - - - - - - - - -

Его голос садился до шепота.

- - - - - - - - - - Суки - - - - - - - - - - Фриц - - - - - - - - - - Здесь все повязано - - - - - - - - - - Все - - - - - - - - - -

Он помолчал.

- - - - - - - - - - Я не могу дальше - - - - - - - - - - Фриц - - - - - - - - - -