Звезда в оранжевом комбинезоне - Катрин Панколь Страница 44

– Садись, Стелла, – сказал Эдмон Куртуа. На шее у него была повязана большая салфетка в клеточку. – Чему обязаны твоим визитом?

И Стелле вдруг перестало быть страшно. Она села на стул, ее плечи поникли, подбородок дрожал, страшное напряжение, державшее ее всю дорогу, куда-то испарилось.

– Ты будешь есть?

– Я спешу, спасибо. Надо поскорей возвращаться на ферму, укладывать Тома. Он у Жоржа и Сюзон, они смотрят за ним, когда я в больнице.

– Ну тогда бокальчик красного?

И наполнил ей бокал.

– Это отличное бордо, за которым я ходил только что в подвал. Ты не пожалеешь, что согласилась.

Стелла улыбнулась. Отпила глоток. Вино прогнало тоску, угнездившуюся в груди, согрело ее. Голова слегка закружилась. Она положила руки на свой оранжевый комбинезон, потерла их о ткань. Сдвинула шляпу на затылок. Ей внезапно стало жарко, она покраснела.

– Я еду из больницы.

– Как твоя мама?

– Она чувствует себя получше. Сначало было тяжело, но там…

– Она под присмотром доктора Дюре, так?

Эдмон Куртуа спрашивал в лоб, как на допросе. Стелла откинулась на спинку стула, ответила:

– Да.

– Ты можешь ему доверять.

– Ну если вы так говорите…

– Поверь мне, он хороший человек.

Стелла подняла на него глаза.

Вдруг ее пронзила мысль: «А что, если он ходил к доктору Дюре?»

– Он будет лично наблюдать за ней, – добавил Эдмон. – И долго не выпустит ее оттуда.

– Давай так, съешь немного оссобуко в белом соусе, – сказала Жюли. – Я приготовила его утром, прежде чем пойти на работу.

Она, не дожидаясь ответа Стеллы, положила ей телятины с овощами, отрезала кусок хлеба и поставила перед ней тарелку.

– Да я не голодна…

– Расслабься, – улыбнулся Эдмон Куртуа. – Сидишь, как на похоронах.

– Она еще потребовала своего плюшевого медведя. Хотелось бы, конечно, знать, почему она так его любит? Вы ничего об этом не знаете?

Эдмон Куртуа мотнул головой.

– Нет. Ну, может быть, просто теплое воспоминание, у нее таких немного наберется.

– Думаю, я попробую его как-нибудь добыть, но очень не хочется напороться на Рэя.

– Ты боишься его?

Стелла вздрогнула, как будто ее ужалила пчела. Руки судорожно стиснули ткань комбинезона.

– Если что-то пойдет не так, он может разозлиться и захочет отомстить, попытается силой вытащить ее из больницы. Мне не хочется подвергать ее опасности.

– Он не притронется к твоей матери, – спокойно и твердо сказал Эдмон, отрезая себе ломоть хлеба. – Он даже не сможет к ней приблизиться.

«Откуда вы это знаете? – подумала Стелла. – Вы были там до этого, чтобы обеспечить ее безопасность? Потому что вы-то все знаете, это точно».

Но не сказала это вслух.

– А почему бы не подослать Тома? – предложила Жюли. – Он достаточно ловкий парнишка, чтобы влезть в окно, а квартира на первом этаже, хоть и вроде бельэтажа, но там совсем невысоко.

– Об этом и речи быть не может!

– Ну почему? Подумай.

– Я повторяю: и речи быть не может!

– Ну погоди упрямиться. Просто послушай. Если она его просит, значит, этот медвежонок очень важен для нее. Он, может быть, о ком-то ей напоминает.

– Ты, правда, так думаешь?

– Ты выберешь момент, когда Рэя нет дома. Тот вечер, когда он пьянствует у Жерара. Старуха лежит в своей комнате, она не встает с постели. Том залезает в окно, прокрадывается в квартиру, и дело сделано. Его это к тому же развлечет, уж поверь. Все произойдет в мгновение ока. А ты будешь стоять на стрёме.

– Ну, может быть…

– Я тебе когда-нибудь советовала что-нибудь плохое? Отправляла куда-нибудь, где тебя ждала опасность?

– Да нет, – признала Стелла.

– Ну и что тогда?

Стелла кивнула.

– Ну и все, договорились.

Второй камень упал с души, и она окунула кусочек хлеба в соус от оссобуко.

– Как вкусно… видно, долго томилось.

Она сняла шляпу, наклонилась к столу и набросилась на еду, придерживая руками тарелку, словно ее хотят у нее отнять.

– А что еще просила Леони? – спросил Эдмон, наливая себе вина.

Он был в нейлоновой рубашке, в подтяжках. Под тонкой рубашкой просвечивала майка, из-под воротника выбивались седоватые курчавые волоски.

– Она еще говорила о метрономе и нотах для фортепиано. Она слушает классическую музыку и отбивает ритм пальцем. Это ее безмерно радует, я никогда не видела ее такой счастливой. Да я и не знала, что она играла на пианино.

– Она очень хорошо играла. Это он велел ей бросить музыку. И продал ее пианино.

– Ох! – воскликнула Стелла. – И ничего не сказала?

Но сама быстро поняла, что это был дурацкий вопрос.

Эдмон Куртуа улыбнулся грустно и устало, словно подумал: «Как много ты еще не знаешь, девочка».

– Я читаю ваши мысли, – ответила Стелла. – Почему вы ничего не рассказываете, если так много знаете? Значит, вы такой же, как другие…

– Нет, Стелла, все гораздо сложнее.

– Так всегда говорят детям, когда не хочется вдаваться в объяснения, это слишком сложно, подрастешь – поймешь.

Она вздохнула.

– Я уже не ребенок, мне тридцать четыре года. У меня есть маленький сын, и я теперь стала матерью собственной мамы. Мне надоела эта мафиозная круговая порука, месье Куртуа.

Эдмон вытер свой нож о хлеб, сложил его и сунул в карман.

– В данный момент самое важное – это твоя мама. Чтобы она была в надежном укрытии. Не волнуйся. Все в свое время.

– Мне уже надоело ждать. Вся эта история длится уже так долго… я удивляюсь, как она до сих пор жива.

– Главное, что она не должна умереть. Она выпутается из этой истории, уверяю тебя.

Он посмотрел на нее так, словно она опять была той маленькой девочкой в баре. Яростный и нежный взгляд, который говорил ей: «Я здесь, доверяй мне, не все мужчины подонки».

Стелле хотелось ему верить. Если бы только не…

Взгляд ее упал на часы.

– Боже мой! Уже поздно! Нужно ехать, пора укладывать Тома.

– Сюзон уложит, – сказал Эдмон Куртуа.

– Нет! Я должна сама. До свидания, месье Куртуа, и спасибо вам.

Он поймал ее руку и сжал.

– Спасибо за все, – повторила Стелла.