Точка Омега - Евгений Шкловский Страница 44

Не было уже сил терпеть, единственное, что оставалось, – сбежать из лагеря. А куда? Родителей дома нет, они в отпуске, далеко, в квартиру не попасть. Да и вернут наверняка. И все равно бы сбежал, уже готов к этому, даже маршрут выбран, каким уйдет из лагеря, – через пахучие заросли бузины, там в заборе отодвигается одна доска (только он и знал).

После очередной «темной», выждав некоторое время, пока все угомонятся и заснут, он быстро одевается и выпрыгивает в окно.

Ночь довольно прохладная, зябко. Лагерь крепко спит, зарывшись в теплые постели, в глубину сбивчивых детских снов, покачивается в нежной лунной купели.

Он же никак не может ни на что решиться, все колеблется и, чтобы определиться окончательно, стучит в окно девчоночьей комнаты, к подружкам. Поначалу никто не откликается, потом за стеклом возникает заспанное лицо.

«Ты?»

Звякает шпингалет.

Всё, больше он здесь не останется, он уйдет сейчас, просто решил попрощаться. Голос слегка дрожащий (зябко), по-ночному хрипловатый, осекающийся. «Погоди, – останавливают его. – Лезь сюда, простудишься».

Послушавшись, он быстро подтягивается, вскарабкивается на подоконник, спрыгивает в комнату. В комнате шесть коек, пять занято, но одна пустая. Другие девочки тоже проснулись, кто присаживается на кровати, кутаясь в одеяло, кто прямо в ночной рубашке перемещается на пустующую у окна койку, поближе к мальчику.

Он на минутку. Посидит тут у них чуть-чуть, согреется, а потом уйдет. В темноте никто не заметит. К утру уже будет далеко, сядет на автобус или на электричку…

О дальнейших планах он, впрочем, не сообщает, потому что их нет (как и родителей), не знает он ни куда пойдет, ни где будет ночевать.

Они еще некоторое время сидят, перешептываясь, его укутывают в одеяло, ему тепло и уютно, вроде и не нужно никуда.

Летняя ночь за окном, отдаленный гул самолета в вышине, квакают лягушки на болоте, звенит цикада…

От всех волнений неудержимо клонит в сон. Не в силах сопротивляться, он пристраивается на ничьей постели, задремывает лицом в подушку.

В конце концов, еще есть время, успеет. И все расходятся по своим койкам, ложатся. Совсем тихо в комнате, только мирное сонное посапывание.

Снится же мальчику что-то очень приятное, ласковое: будто они играют на солнечной поляне в колдунчики, его осаливают, он замирает с раскинутыми руками, ожидая, что кто-нибудь его выручит. И действительно, к нему вскоре подбегают, легко касаются его руки, и – ура! – он свободен, все весело разбегаются в разные стороны.

Потом они рвут на поляне цветы и сплетают из них венчики – у кого красивее получится, они все убраны цветами, красивые такие, и он тоже, как и девочки, с длинными распущенными волосами, в легком ситцевом платьице, с голыми руками и ногами, от этого как-то особенно легко и воздушно. Пусть бы всегда так, с какой-то излетной надеждой думает он, пусть…

Он спит, а ночь меж тем катится к концу, к розовому рассвету за окном, к голосистому горну, и тогда все должно завершиться…

В самом деле завершается.

В палате просыпаются уже не пять, как прежде, а шесть девочек. Шесть, вы не ослышались. Может, их и было шесть, кто знает. Даже скорей всего именно шесть.

А того мальчика, про которого мы начинали рассказ, может, вовсе и не было. Правда.

Ночь тиха и необъятна. Сны бродят в тиши, навевают туманные грезы. Кто не спит ночью, того обступают призраки, свернувшись холодным змеиным клубком на груди, точит какая-нибудь смутная тревога.

Ночь – для сна, спите спокойно, а если не спится, включите лампу, оглянитесь вокруг на близкие вам предметы, убедитесь, что вы еще здесь, а не где-нибудь в неведомых просторах вселенной, коснитесь зябкими пальцами брошенной на стул, еще не остывшей от дневной суеты одежды, да-да, вы здесь, тьма не вездесуща, аминь!..

Уют дома – защита от ночи, а что делать тем, кого ночь застигла в пути, причем путь этот вдруг стал таинственен и непрогляден?

Так именно и произошло с Н. и его маленьким сынишкой, с которым они вместе путешествовали на байдарке.

Надо сказать, Н. со школьных лет был страстным байдарочником, плавал по разным рекам России, в том числе и с порогами-перекатами, повышенной категории сложности, на Урале спускался по горным рекам… Короче, был в этом плане человеком достаточно опытным и закаленным.

Правда, и перерывы случались, причем весьма длительные: служба, то-се, не до байдарок! Однако и тяга к походам никуда не делась. Со временем тоска по утренней млечной дымке над водой и упругому всплеску погружаемого весла становилась все сильней и неотступней.

Кого что, а его мучило желание еще раз ощутить это счастье во всех подробностях – обсуждение плана похода у кого-нибудь из друзей, укладывание рюкзака, ожидание поезда на вокзале и потом сбор байдарки на берегу, под палящим солнцем или в дождь, первые осторожные взмахи весел, как бы проба воды…

Лодка скользит, набирает ход…

С некоторых же пор сокровенной мечтой Н. стало не просто пойти опять в поход на байдарках, а чтобы непременно вместе с сыном, шесть лет парню, уже можно. Пусть увидит, как вскипает, пузырится за кормой вода, как вкрадчиво стелется утренний туман, пусть учится ставить палатку, разжигать костер, готовить еду – одним словом, приобщится ко всему, на что так живо отзывалась душа Н.

Сынишка – славный, хотя и чуть избалованный бабушками и дедушками, да и женой, байдарочную страсть самого Н. не разделявшей. Как ни пытался Н. пробудить в ней хоть маломальский интерес к этому виду туризма – безрезультатно. Ничего, кроме некоторой инфантильности мужа, она в этом не находила. Баловство, говорила, просто тебе не хочется расставаться с юностью.

Не исключено, что она просто ревновала мужа к его байдарочному прошлому, от которого даже фотографий не осталось (почему-то никогда не брали с собой камеру). Обо всем она знала только по рассказам мужа или его приятелей. Все они были помешаны на байдарках, эдакие великовозрастные фанаты: а помнишь, как Валька, окоченев, свалился в воду и опрокинул байдарку, вещи пришлось вылавливать? а пороги на Мсте? вот было дело…

Восторги с годами не утихали – вдруг взбурливало во время хмельных застолий, глаза загорались: а помнишь, а помнишь?.. Забавно смотреть на них, так и не повзрослевших мальчиков с уже начинавшими седеть висками, – и что им эти байдарки?

Между тем Н. был уверен: ничего еще не закончено. Тем более подрастал сын, а с ним это уже нечто новое, другое. В любом случае хорошо для парнишки. Взблескивающая зыбь реки, прохладный ветерок обвевает лицо, сучья в костре потрескивают, искры вспархивают к небу… Пусть узнает и поймет.

Что поймет? Что-нибудь да поймет, точно, и это будет определенно важное для него, свое, на всю жизнь, как было и для самого Н. Ведь было же, было! И осталось, точно осталось – теплым сгустком внутри. Не выветрилось.