Смешные и печальные истории из жизни любителей ружейной охоты и ужения рыбы - А. Можаров Страница 44

В лугах между Кудьмой и Волгой мне нравится бывать в любую пору. Я ухожу туда поутру из дома со своим непоседливым Бесом и с большим этюдником на алюминиевых ножках. Мы бродим среди вековых ив, стариц, озер и заливов, поросших зелеными листьями-блинами кубышек, по некошеным травам, пьянящим ароматами пестрых цветов. Иногда мы останавливаемся у низкорослого прибрежного тальника, и я рисую белые облака, отраженные в голубом зеркале вод. Бес, немного покрутившись в поисках полевок, ложится у меня в ногах и, устроив поудобнее свою мордочку на лапах, засыпает под палящим солнцем.

Но мы не только бродим, сидим и рисуем. Мы наблюдаем. Вот на белый, похожий на розетку с пломбиром, цветок кувшинки присела крошечная стрекоза-стрелка и сложила шалашиком тонкие блестящие крылышки. Не прошло и минуты, как коромысло со слюдяными нескладывающимися крыльями прошуршало над кувшинкой и, согнав стрелку, по-хозяйски уселось на цветок. Вот гусеница бабочки-пяденицы, вспугнутая пролетевшей мимо желтой трясогузкой, притворилась сучком на ветке бредины. Здесь кто-то «поплевал» на траву, и «плевки» повисли комками пены посреди стеблей. Если покрутить в этом «плевке» травинкой, то там зашевелится маленькая зеленая личинка. Мне было интересно узнать, кто строит для своих деток такой странный слюнявый домик. Однажды я догадался сделать садок в виде кубика из легкой проволоки. Натянул на него кусок капронового чулка, надел эту конструкцию на стебелек и завязал чулок ниткой ниже и выше места «плевка». Когда через некоторое время я открыл этот садок, из него выпрыгнули три маленькие серые цикадки.

Я люблю наблюдать за животными и готов заниматься этим, не замечая времени. Как маленький мальчик, который вскрывает только что подаренный автомобиль, чтобы посмотреть, что же там внутри заставляет его двигаться, я рассекаю перочинным ножом красноватые галлы на ивовых листьях, чтобы узнать, кто живет там, внутри. Бог знает, сколько времени я провел, наблюдая за юркой дорожной осой-помпилом. Это удивительное насекомое парализует паука ударом жала в грудь, выкапывает «по-собачьи» норку, прячет туда жертву, откладывает на нее яйцо и закапывает свое хранилище. Мне любопытно наблюдать, как оса, разбрасывая песок, иногда прерывается и бежит проверять, не утащил ли кто паука. А когда работа окончена, помпил не сразу улетает на поиски новых пауков. Сначала он тщательно маскирует норку, натаскивая на нее кусочки сухих листьев, а затем не менее тщательно умывается.

Как часто возникает ощущение, что не слепой инстинкт диктует этим мелким существам правила поведения, а мысль, пока еще не доступная нашему пониманию.

Бродя в лугах или плавая на маленькой переносной лодочке по озерам, я наблюдал так много проявлений незаметной жизни, что мне стало казаться, будто я знаю здесь всех жуков-пауков, всех бабочек-стрекоз, всех ежей-мышей, и ничем новым меня уже невозможно удивить. И вот однажды эта моя уверенность растаяла, как легкий дым в прозрачном августовском воздухе.

Мы пошли с Бесом к Волге, на песчаную гряду, отделяющую луга от реки. Эта гряда так высока, что не затапливается в половодье. На ней растут одичавшие яблони и молодые сосны, а все остальное пространство завоевано вездесущим тальником. Там, посреди гряды есть небольшое озеро с крутыми берегами, затянутыми ежевичными сетями. Почему-то его называют Байкалом.

Был ветреный солнечный день, день Пророка Ильи. Говорят, что в этот день до обеда лето, а после обеда осень, и с этого дня перестают купаться. По тропинке, через гряду мы добрались почти до Волги. Отсюда были хорошо видны заречные дали, поросшие корабельными соснами, пристань в затоне и кладбище старых пароходов. Природа была настроена на мажорный лад. Неподвижные кучи ярко-белых облаков торжественно висели над горизонтом. Рябящие волны придавали реке какую-то бодрость. Порывы ветра доносили знакомый запах волжской воды.

Я снял с плеча этюдник, положил к ногам рюкзак и расправил походный стульчик. Бес, поняв, что наступил привал, принялся исследовать местность на предмет мышиных гнезд. Рассчитав границы будущего наброска, я наклонился и протянул руку к брезентовой лямке этюдника, и тут заметил аккуратную черную дырку в песчаной почве у самого края тропинки.

Было такое впечатление, что кто-то ткнул в землю палочкой. Сначала я решил, что это норка медведки, но сразу же отбросил это предположение. Медведка никогда не обрабатывает так тщательно края норки. Она их вообще никак не обрабатывает, а у этой края были не только тщательно сглажены, но и покрыты тонким слоем паутинки. Я забыл о рисунке, достал нож и решил немедленно узнать, кому принадлежит этот «домик». Аккуратно обкапывая со всех сторон уходящую вертикально вниз норку, я старался, чтобы песок и кусочки земли не попадали внутрь, однако мне это удавалось лишь отчасти. Уже отрыто больше десяти сантиметров, больше пятнадцати, а норка все еще продолжается. Но вот наконец и дно. Только на дне никого нет. Стоя на корточках, я приблизил лицо к самой ямке, чтобы никакой даже очень мелкий зверь не оказался незамеченным. Соломиной расчистил осыпавшуюся внутрь землю и увидел, что один из комочков зашевелился. Ура! Кто-то есть! Я толкнул комок соломиной, и тут произошло неожиданное. Комок встрепенулся, земляная пыль с него слетела, и он превратился в крупного серого паука, который бросился на мой нос с высоко поднятыми передними лапами. Я широко раскрыл глаза и резво отпрянул. Передо мной стоял настоящий тарантул, который с расставленными полосатыми ногами занял бы почти всю мою ладонь. Я не мог поверить своим глазам! Тарантулы должны жить где-нибудь в джунглях или пустынях Средней Азии, но у нас их же не может быть!

Вполне довольный произведенным эффектом, тарантул поспешил спрятаться под ближайшую травинку. Было невероятно наблюдать деловитый, поспешный бег этого крупного паука воочию здесь, в средней полосе. Добежав до травинки, паук укрыл под ней голову с множеством блестящих глазок и хитровато зыркнул несколькими в мою сторону: ну что, мол, надежно я спрятался?

— Да, дружок, прятаться ты умеешь, как карась на сковородке, — все еще растерянно произнес я. — Давай-ка, мы тебя покажем брату, а потом отпустим снова.

Бес подбежал на мой голос, решив, что я обращаюсь к нему, но, увидев членистоногое, осторожно его понюхал. Тарантул, не ожидавший, что его окружат, рассвирепел и бросился на Беса в атаку. Собака, как и я несколько минут назад, отпрянула от воинственного существа. Однако в отличие от меня, она не стала искать мирного решения проблемы, а принялась отчаянно облаивать нахальную мелюзгу.

Я попытался поймать паука, но он ловко уворачивался, не забывая при каждом удобном случае пугать меня поднятыми передними лапами. Прошло не меньше десяти минут, прежде чем паук оказался в банке для воды, и мы все втроем отправились домой. По дороге мне удалось поймать зеленую муху с блеском и незавидной судьбой — она стала пленницей в одной «темнице» с прожорливым тарантулом.

Что и говорить, брат был поражен увиденным ничуть не меньше, чем мы с Бесом. Правда, ему не пришлось шарахаться от полосатого «чудовища». Оно было за стеклом и, с вожделением вонзив острые жвалы в тело жирной мухи, ожидало, когда та переварится внутри себя, и ее аппетитные внутренности можно будет спокойно высосать.