Американха - Нгози Адичи Чимаманда Страница 44

— Короче, дело такое. Есть две вакансии, одна — бумажная работа, вторая — помощь с расслаблением. Бумажная уже занята. Девушка приступила вчера, учится в Брин-Маре, [106] у нее неделя уйдет на то, чтобы разгрести мои завалы всякого. Там небось и неоткрытые конверты с чеками завалялись. — Он вытащил руку и махнул на свой захламленный стол. — Так вот, мне нужна помощь с расслаблением. Если желаете — работа ваша. Плачу сто долларов, прибавки возможны, загрузка — по мере надобности, без жесткого графика.

Сто долларов в день, чуть ли не вся ее месячная аренда. Она поерзала на стуле.

— Что именно это означает — «помощь с расслаблением»?

Она следила за ним, ждала объяснений. Ее начала огорчать мысль о том, сколько она потратила на пригородный поезд.

— Слушайте, вы не ребенок, — сказал он. — Я так много работаю, что спать не могу. Не могу расслабиться. Наркотики не употребляю, ну и понял, что мне нужна помощь с расслаблением. Массаж можете мне делать, помогать расслабиться, ну. У меня такая помощница была, но она недавно переехала в Питтсбург. Отличная халтурка — по крайней мере, она так считала. Очень облегчило ей долги перед колледжем.

Он явно говорил это многим другим женщинам — это видно было по продуманному темпу, с каким возникали у него слова. Недобрый он человек. Она не вполне понимала, к чему он клонит, но чем бы оно ни было, она пожалела, что приехала.

Ифемелу встала.

— Можно я подумаю и вам перезвоню?

— Конечно. — Он пожал плечами — грузными от внезапного раздражения, словно у него в голове не умещалось, как она может не улавливать своего же везения. Выпроваживая ее, он быстро закрыл дверь и на прощальное «спасибо» не ответил.

Она отправилась к станции, горюя о потраченных на поезд деньгах. Деревья захлестнуло разноцветьем, красные и желтые листья золотили воздух, и Ифемелу вспомнила прочитанное недавно: «Первая зелень Природы — злато». [107] Свежий воздух, душистый, сухой, напомнил ей Нсукку в сезон харматана и принес с собой внезапный удар тоски по дому, такой резкий и неожиданный, что на глазах выступили слезы.

* * *

Всякий раз, отправляясь на собеседование или звоня спросить о работе, она говорила себе, что вот он, наконец, ее счастливый день: уж сегодня место официантки, администраторши, няньки для ребенка будет ее, но, даже благословляя себя саму, она чуяла мрак в закоулках ума.

— Что я делаю не так? — спрашивала она у Гиники, и Гиника отвечала, что надо потерпеть — и продолжать надеяться. Ифемелу печатала и перепечатывала свое резюме, изобретала прошлый опыт работы официанткой в Лагосе, вписывала имя Гиники как своего нанимателя, с чьими детьми сидела, приводила имя хозяйки квартиры Вамбуи как рекомендателя и на каждом собеседовании тепло улыбалась и крепко жала руки — делала все, что подсказывала прочитанная ею книга по трудоустройству в Америке. Но работы все равно не было. Может, дело в ее заграничном акценте? В недостатке опыта? Но у ее африканских друзей работа имелась, у всех поголовно, студенты колледжей находили себе занятие — без всякого опыта. Однажды она отправилась на бензоколонку рядом с Чеснат-стрит, и громадный мексиканец сказал, уперев взгляд ей в бюст:

— Вы хотите оператором у нас? Можете поработать на меня другим способом. — И следом, с улыбкой и неизменным злорадством в глазах, сообщил, что вакансия закрыта.

Ифемелу принялась чаще думать о мамином дьяволе, воображать, что он тут может быть замешан. Она без конца добавляла и вычитала, определяла, что ей необходимо, а что — нет, еженедельно готовила рис и фасоль, подогревала маленькими порциями на обед и ужин. Обинзе предложил выслать денег. Его двоюродный брат приехал в гости из Лондона и оставил сколько-то фунтов. Можно обменять их на доллары в Энугу.

— Как можно слать мне деньги из Нигерии? Наоборот должно быть, — сказала она. Но он прислал все равно — чуть больше сотни, прилежно вклеенные в открытку.

* * *

Гиника была занята — помногу работала на практике и готовилась к экзаменам в юридическом институте, но часто звонила спросить, как идут дела с поиском работы, всегда говорила бодро, словно подталкивая Ифемелу надеяться.

— Эта женщина, у которой в благотворительной организации я практику проходила, Кимберли, звонит и говорит, что у нее нянька уходит, надо искать новую. Я ей намекнула про тебя, и она хотела бы с тобой пообщаться. Если наймет — платить будет наличными, вчерную, не придется тогда подложное имя использовать. Ты завтра когда заканчиваешь? Могу за тобой заехать и отвезти на собеседование.

— Если получу эту работу — заработок первого месяца тебе отдам, — сказала Ифемелу, и Гиника рассмеялась.

Гиника оставила машину на круговой подъездной аллее перед домом, в открытую заявлявшем о благополучии: каменный фасад крепок и высокомерен, у входа напыщенно вздымались четыре белые колонны. Открыла Кимберли. Худая, прямая, она обеими руками отбросила с лица густые золотистые волосы, словно одной рукой такую шевелюру не укротить.

— Как приятно познакомиться, — улыбаясь, сказала она Ифемелу, они пожали друг другу руки — ее оказалась маленькой, костлявой, хрупкой. В золотистом свитере, затянутом поясом на невозможно тонкой талии, с золотыми волосами и в золотых туфлях без каблуков она казалась неправдоподобной, словно солнечный свет. — Это моя сестра Лора, она в гостях. Ну, мы в гостях друг у друга бываем чуть ли не ежедневно! Лора живет практически по соседству. Дети до завтра в горах Поконо, с моей матерью. Решила, что лучше всего все сделать, пока их тут нет.

— Привет, — сказала Лора. Она была такой же тощей, прямой и белокурой, как Кимберли. Ифемелу, описывая их Обинзе, сказала потом, что Кимберли производит впечатление крошечной птички с тоненькими косточками, какие легко сломать, а Лора напоминает ястреба — с острым клювом и себе на уме.

— Привет, я Ифемелу.

— Какое красивое имя, — сказала Кимберли. — Оно что-то означает? Мне нравятся имена из других культур, потому что у них такие чудесные значения — из чудесных богатых культур. — Кимберли улыбалась по-доброму, как человек, который считает, что «культура» — неведомый яркий заповедник ярких людей, понятие, которое всегда необходимо доопределять словом «богатая». Норвегию она бы «богатой культурой» не сочла.

— Я не знаю, что оно значит, — сказала Ифемелу и скорее угадала, нежели заметила тень веселья у Гиники на лице.

— Желаете чаю? — спросила Кимберли, ведя их в кухню, все сплошь хром, гранит и изобилие свободного места. — Мы тут все любители чая, но, разумеется, есть и другое, из чего выбрать.

— Чай — замечательно, — сказала Гиника.