Тоскана для начинающих - Имоджен Эдвардс-Джонс Страница 45

– Это удивительно сильная штучка, – ответил Кайл, премило рассмеявшись.

– Ой, – сказала Мэри.

– Хочешь?

Он закурил самокрутку, затянулся и задержал дыхание. Не в силах говорить, протянул ее Мэри, ободряюще кивая. Глаза его наполнились влагой. Она зажала папироску между пальцами. Кончик не был мокрым и измятым, как у папиросы Франко, а лишь слегка влажным в том месте, к которому прикасались его губы.

– Фьють, – присвистнул Кайл и кашлянул, высвобождая струйку дыма. – В отличие от Билла Клинтона я покуриваю. Давай, – поторопил он ее. – Просто кури ее, как сигарету.

– Почему бы и нет? – сказала Мэри. Неожиданно она стала вести себя очень по-английски. – Все нужно в жизни попробовать.

– Точно, – ухмыльнулся Кайл.

Мэри очень сильно затянулась, очень сильно закашлялась и взмахнула руками возле лица.

– О Боже! – наконец выдавила она. – Оно ударило мне прямо в голову.

– Не может быть, – усмехнулся Кайл.

– Так и есть, – подтвердила Мэри. – Я чувствую себя немного странно.

– Как именно странно? – спросил Кайл, его черные глаза смотрели снизу вверх в ее глаза. – Расскажи мне точно.

– Что точно ? – спросила Мэри, и неожиданно слово «точно» показалось ей ужасно забавным. – Ну, если «точно», то я чувствую себя невесомой, ужасно веселой, слегка непослушной, а мир вокруг кажется намного ярче.

– Тебя накрыло, – кивнул Кайл, явно довольный ее описанием. – Тебя определенно накрыло.

– Да? – рассмеялась Мэри.

– Ага. – Он затянулся.

– Ну, я – легкая добыча, – хихикнула она.

– Очень легкая, – согласился Кайл.

– Мэ-эри! Мэ-эри! – Она села, выпрямившись, как только услышала свое имя. – Мэ-эри! Мы уходим – прямо сейчас.

– О Боже! – сказала Мэри, пытаясь встать на ноги. – Мне лучше пойти.

– Почему? – спросил Кайл.

– Это моя мать меня зовет.

– Пусть зовет, – сказал Кайл, пожимая плечами. – Давай просто скажем, что ты не слышала ее. Что такого плохого могло случиться?

– Гм… – сказала Мэри, пытаясь размышлять.

– Она поедет домой и оставит тебя здесь, и это всего лишь означает, что я отвезу тебя домой позже.

– Мэри! Мэри! – доносились крики.

– Ш-ш-ш, – сказал Кайл, пригибаясь.

– Ш-ш-ш, – сказала Мэри, делая то же самое.

– Вообще, – спросил Кайл, – что такое с твоей матерью?

– Что ты имеешь в виду? – прошептала Мэри.

– Она приводит мою мать в бешенство.

– Правда? – спросила Мэри.

– О да, – подтвердил Кайл, еще раз затянувшись. – Она знает, что твоя мать донесла на нас полиции по искусству и что она все время клевещет на нас в городе.

– А-а, – протянула Мэри.

– Ага, – сказал Кайл. – Лично мне все это по фигу. Но моя мама – настоящая ведьма с Уолл-стрит, она раньше специализировалась на недружественных поглощениях конкурирующих компаний. Она холодная, расчетливая и не берет пленных, а твоя мама у нее перед глазами маячит. Я просто подумал, что надо предупредить тебя.

– Правда? – снова сказала Мэри.

– Ага, – сказал Кайл. – Почему, ты думаешь, вас не пригласили? Я действительно очень рад, что вы здесь, – ухмыльнулся он, – но мама – нет. – Он засмеялся. – А ну их всех в задницу! Эй! Потанцуем?

Кайл и Мэри побрели обратно на вечеринку. К тому времени как они добрались до танцевальной площадки, джаз обрел ритм, и плечи Кайла двигались туда-сюда, когда он прижал Мэри в танце.

– Здорово, – улыбнулась она.

– Я знаю. Это даже лучше теперь, когда мы под кайфом, как думаешь?

Мэри чувствовала себя замечательно. Музыка была замечательной. Вечеринка была замечательной, а Кайл был еще замечательнее. Она танцевала, и все смотрели на нее, и впервые в жизни это не было неприятно. Она не хотела прятаться на заднем плане – для этого ей было слишком весело. Кайл на короткое время отпустил ее, а она все продолжала танцевать. Он вернулся бегом, неся в руках уже не особенно блестящий и, очевидно, очень любимый саксофон,

– Смотри сюда, – сказал он, подмигнув, а потом присоединился к оркестру.

Первые сыгранные им ноты привели на танцевальную площадку всю публику с вечеринки, они высоко подняли руки в воздух и одобрительно хлопали в ладоши. И больше всех – Лорен, которая обладала слухом летучей мыши и могла бы узнать музыку своего сына, даже если бы он играл в соседней долине. Прервав разговор, она появилась на террасе, хлопая в ладоши высоко над головой и повизгивая, как рейнджер с Юга.

– Давай, милый, давай! – кричала она, сложив руки рупором вокруг рта; светлые волосы обрамляли ее лицо. – Покажи им!

Она пошла к танцевальной площадке, но, обнаружив, что там слишком много народу, залезла на один из столов, чтобы танцевать под музыку своего сына. Через некоторое время Хоуард и один из юношей Бьянки сделали то же самое. Дерек, раскрасневшийся от веселья и алкоголя, задорно притоптывал носками ботинок где-то рядом, а Мэри тем временем кружилась и танцевала прямо перед Кайлом и оркестром.

Какая ночь! Какая вечеринка! Какой финал! Как раз когда Кайл отвозил Мэри домой, начался фейерверк. Зеленые и красные салюты взрывались в ночном небе. Охи и ахи толпы были слышны с гравийной дорожки. Хлопки, и треск, и огни провожали их на ту сторону долины. Кайл, как и обещал, ловко высадил Мэри у входной двери и даже не пытался поцеловать ее. Она стояла, прикрыв глаза и сложив губы, ожидая, когда он приблизится. И только услышав, как хлопнула дверца машины, поняла, что он уехал.

Она провела бессонную ночь, возбужденная и смущенная, слушая глубокий храп матери, который доносился сквозь стену. А теперь он позвонил – когда Мэри уже утратила всякую надежду. Когда она начала думать, что, может быть, он просто пытался быть милым и дружелюбным и вовсе не рассматривал ее в таком свете. Он позвонил и пригласил ее поужинать. И мать, которая никак не могла сосредоточиться, сказала, что Мэри может пойти.

Вечереет, и Мэри спускается по лестнице, одетая в черную юбку с оборками и плотную белую майку, открывающую тонкие загорелые руки. Мать спит на диване. Слишком много шерри и коварных планов: она осела, как жидкий пудинг, и переливается через диванные подушки. Ее тело расслаблено, ноги слегка раздвинуты; от каркающего храпа дрожат дряблые щеки. Мэри закрывает окна на террасе, из соображений надежности. Дверь хлопает на ветру.

– Что? – говорит Белинда, резко садясь. – Что ты делаешь?

– Закрываю окна.

– Правильно. Ох, – говорит Белинда, пересохший язык не слушается. – Почему? Почему ты так одета?