Запретные цвета - Юкио Мисима Страница 45

Джеки подошел к Юити и предложил ему коктейль.

— Веселенькая вечеринка получилась у нас! Я так счастлив, что не могу сказать как! — признался он.

Даже эти слова выдавали в нем инфантильность.

— О Ютян! Сегодня придет человек, который непременно пожелал увидеть тебя. Он мой старинный друг, поэтому будь поласковей с ним. Его псевдоним Поп или принц Гэндзи [26].

Он повернулся в сторону входа, и глаза его засияли.

— А вот и он!

В темном проеме дверей появился пижонистый господин. Его рука, перебирающая пуговицы на пальто, сверкнула своей белизной. Развинченной, как у механизма, походкой он направился к Джеки и Ютяну. Одна танцующая парочка прошмыгнула мимо него. Он скривил физиономию и отвернулся от них.

— Это мистер Поп. Это Ютян.

Поп протянул холеную ручку Юити в ответ на его приветствие.

— Здравствуйте!

Юити пристально посмотрел в лицо визави, расплывшееся неприятным глянцем. Это был граф Кабураги.

Поп — этим чудаковатым именем стали называть Нобутаку Кабураги в шутку за его пристрастие к поэзии Александра Попа [27]. Нобутака слыл давним другом Джеки. Они познакомились лет десять назад или более в Кобэ в отеле «Ориентал», где останавливались вместе раза два-три.

Юити уже поднаторел в интрижках настолько, чтобы не удивляться неожиданным встречам на таких вечеринках. Эти маргиналы крушат порядки большинства; они встряхивают алфавит общества, а затем составляют его в замысловатом сочетании — как, например, CXMQA — перетасовывают и перестраивают его с виртуозностью фокусника — уж на это они мастера!

Метаморфоза бывшего графа Кабураги тем не менее застала Юити врасплох. На мгновение рука этого Попа зависла в воздухе без рукопожатия. Нобутака был потрясен еще больше. Будто пьяный, тупо глядящий в одну точку, он уставился на Юити.

— Это ты! Это ты!

Он снова взглянул на Джеки и сказал:

— За многие годы только этому юнцу удалось надуть меня. Во-первых, он самый молодой женатый мужчина. Я встретил его впервые за столом на свадебном банкете. Юити оказался тем самым знаменитым Ютяном!

— Ютян женат! — воскликнул на заграничный манер Джеки. — Впервые слышу!

Вот так запросто раскрылся один из секретов Юити. Не потребовалось и десяти дней, чтобы эта новость разлетелась среди общества геев. Он струхнул, что все его секреты, утаиваемые до сих пор от двух мирков, в которых проходило его двоедушное обитание, будут, неровен час, преданы огласке.

Отныне из предосторожности перед худшими опасностями Юити старался видеть в бывшем графе Кабураги только господина Попа.

Этот блуждающий вожделеющий взгляд был одержим поисками очередного смазливого единомышленника. Эти отвратительные ужимки на лице Кабураги — словно грязные несмываемые пятна на одежде; это неприятное смешение жеманности и нахальства; этот натужный, будто придавленный, мрачноватый голос; эта всегда тщательно рассчитанная естественность, — все это, вместе взятое, было отмечено клеймом гомосексуального братства и потугами мимикрии. Все оставшиеся в памяти Юити разрозненные впечатления вдруг разом соединились в одну цепочку, в один образ. Из двух характерных для общества процессов — деконструкции и конвергенции — по складу своего мышления он был привержен последнему. Нобутака Кабураги скрывал под публичной маской свое лицо, подобно разыскиваемому преступнику, вынужденному прибегнуть к пластической операции. В этой скрытности особенно преуспела аристократия. Их склонность к пороку предшествует их тяге к злодеянию. Нобутака Кабураги, можно сказать, постиг это счастье родиться аристократом.

Он подтолкнул Юити в спину. Джеки проводил их к незанятой софе.

Пятеро мальчиков, одетых, как официанты, в белое, прошли сквозь группку людей, неся фужеры с вином и тарелки с канапе. Все пятеро были любовниками Джеки. Вот так курьез! Каждый из них чем-то смахивал на Джеки. Все они выглядели как братья. Один был похож на Джеки глазами, другой носом, третий губами, четвертый был вылитый Джеки со спины, пятый унаследовал его лоб. Если соединить их всех, то получился бы превосходный портрет Джеки в юности.

Его настоящий портрет стоял на каминной полке вместе с преподнесенными цветами, листьями остролиста и двумя свечами. На картине в обрамлении роскошного позолоченного багета торжествовала фигура обнаженного юноши — весьма чувственная благодаря тусклой оливковой палитре. Этот портрет написал некий англичанин, боготворивший Джеки. Это было в пору его расцвета, в девятнадцать лет. Он изображал юного Бахуса с поднятым кубком шампанского в правой руке и озорной улыбкой. Его лоб увивал плющ; на голой шее небрежно висел зеленый галстук. Примостившись на краешек стола, юноша изящно подпирал левой рукой свое опьяневшее — под стать золотой ладье — тело. Рука его, словно весло, силой сдерживала белые волны на скатерти, которую слегка всколыхнули его бедра.

Проигрыватель заиграл самбу. Все танцующие отступили к стене; за парчовой занавеской над лестничным входом вспыхнул свет. Сильно зашатались кулисы. Вдруг появился полуобнаженный мальчик в одежде испанского танцора. Небольшой, узкобедрый, очаровательный, лет восемнадцати-девятнадцати. На голове его возвышался лиловый тюрбан, грудь закрывал расшитый золотом лиловый бюстгальтер.

Он стал танцевать. Его чистая чувственность отличалась от нерешительности вожделеющей женщины. Грациозность, блеск, лаконичность его движений покоряли сердца присутствующих. Во время танца мальчик запрокинул голову; возвращая ее в прежнее положение, он бросил жгучий взгляд в сторону Юити. Тот подмигивал ему в ответ. Так был заключен между ними негласный договор.

Нобутака перехватил этот знак глазами. С тех пор как он узнал, кто такой Юити, сердце его стало бредить им. Поп опасался за свою репутацию, поэтому не показывал носа в забегаловках в районе Гиндзы. За последнее время имя «Ютян» слышалось ему отовсюду, но в его воображении рисовался более или менее симпатичный паренек в длинном ряду обычных смазливых юнцов. Из любопытства он попросил Джеки свести их. Оказалось, что это Юити.

Нобутака слыл искусным соблазнителем. К своим сорока трем годам он был повязан клятвами с тысячью мальчиков. Чем они прельщали его? Нельзя сказать, что его привлекала красота или погоня за любовными приключениями. Нобутака, скорее всего, был заложником страха, пленником трепета. На этом пути удовольствие всегда сопровождается сладостным разложением. Как замечательно выразился Ихара Сайкаку [28]: «Развлечься с парнем — это все равно что переспать с волком под сакурой, роняющей лепестки». Нобутака всегда пребывал в поисках новых ощущений. Его приводило в дрожь только что-нибудь новенькое. У него и в мыслях не было проводить параллели между красавцами и выстраивать их по ранжиру. Он никогда не сравнивал тех, кого любил сейчас, с теми, кого любил прежде. Подобно лучам света, страсть освещает одно пространство и одно время. Нобутака чувствовал себя сейчас как тот самоубийца, которого манила глубина пропасти. Его, почти неспособного к сопротивлению, завлекала свеженькая прореха на изнанке нашей затянувшейся зацикленной жизни.