Кафе `Ностальгия` - Зоя Вальдес Страница 45

САМУЭЛЬ. Мина трахается с тобой, не выделывайся.

АНДРО (отделившись от Монти, в камеру, имитируя голос того испанца, что ведет передачи о природе). Друзья, мы начинаем новую экспедицию на загадочный остров. На этот раз мы отправляемся в путь вместе с двумя закаленными в трудных походах путешественниками: с поэтом Монги и кинорежиссером Самуэлем. Его вы не видите, потому что он за камерой. Перед вами скромный слуга линии и цвета путешественник Андросито, Джонни Уокер Миро. Представляем вам очередной выпуск передачи «Человек и земля»,

САМУЭЛЬ. Остров загадочный, остров незагадочный! Черт ногу сломит!

Изображение пропадает. Очевидно, что-то с камерой. Снова общий план. Самуэль устраняет неполадки камеры. Андро и Монти с трудом катят автомобильные камеры. Затемнение.

Натура. Светло. Утро. На подступах к крепости Ла-Пунта. Останавливается частное такси, открывается дверца, и появляется сначала длинная красивая нога, словно выточенная из эбенового дерева, далее феноменальное женское тело, обтянутое желтой лукрой. Очаровательная женщина тридцати с небольшим лет, высокая, стройная, похожая на манекенщицу. Она нарядно одета и накрашена, прическа с косичками, которые доходят до талии. Выйдя из автомобиля, она прощается с водителем, сдувая с ладони в его сторону воздушный поцелуй, красиво улыбается. Миловидное лицо. Она пересекает улицу и исчезает за колоннами, кажется, будто она вошла в здание. Как только автомобиль отъезжает, она снова появляется. Переходит авениду, стоит на тротуаре Малекона. Выражение лица, накрашенного уже по-другому, иное: порочное, призывное. Она тормозит другую машину, с дипломатическими номерами, пару минут о чем-то болтает и уже собирается сесть в нее.

МОНГИ (за кадром). Ньевес, Ньевес!

Она вздрагивает, ей неудобно, ведь ее увидели, она делает вид, что окликают не ее.

МОНГИ (настойчиво). Негритянка, эй, тебе говорю, не притворяйся глухой!

Водитель, видя нерешительность женщины, уезжает. Она приближается, изображая на лице улыбку, ясно, что она недовольна. Монги роняет колесо идет навстречу Ньевес и обнимает ее. Та с нежностью отвечает Монги. Прислонившись к парапету, негритянка достает из сумочки пачку «Мальборо» и протягивает Монги сигарету, тот берет. Остальные держатся на почтительном расстоянии. Она предлагает и им сигареты, они подходят. Андро бросает колесо, Самуэль волочит свое за собой.

САМУЭЛЬ (Ньевес). Я не знал тебя с такой интернациональной стороны.

Она пожимает плечами. Самуэль берет сигарету и садится на автомобильную камеру. Андро пристраивается рядом.

НЬЕВЕС (Монги). Во-первых, на работе меня зовут не Ньевес, а Качита или Доминика, а для более близких людей – Ла-Мамбиса. [183]Во-вторых, из-за тебя я потеряла посла. В-третьих, где тебя, черт возьми, носило все это время? Я уже подумала, что ты нашел дырочку в каком-либо посольстве или залетел в «Лос-Кокос» со СПИДом.

МОНГИ. Во-первых, м-м-мне не н-н-нравятся новые имена. Во-вторых, ты м-м-мне разбила сердце, и моя мать потеряла надежду, что ее сын женится на б-б-блондинке с зелеными глазами и у нее б-б-будут такие же блондинистые с зелеными глазами внуки. В-третьих, надо еще п-п-поглядеть, кто первый пропал. В-четвертых, у т-т-тебя не т-т-тот возраст, чтобы заниматься в-в-всем этим.

НЬЕВЕС. Особенность негров и китайцев – мы не стареем. Так что пусть твоя мама еще поморщит лоб, пытаясь сосватать тебе какую-нибудь блондинку. Передай ей, что я могу подбросить пару-тройку туристочек, которым улыбается трахнуться с тобой под пальмой, а потом они тебя увезут с собой. Твоей маме от них будет доставаться куча женских трусов. Поглядим, что она тогда скажет обо мне.

Монги улыбается, делает знак друзьям, что пора продолжить путь. Негритянка веселится, видя, как они катят колеса.

МОНГИ. Я убедил их с-с-скататься н-н-на остров.

НЬЕВЕС (искоса глядя на него). Пешком, вплавь или на веслах? Малыш, и какое звание ты на этом хочешь заработать? Того, кому жить надоело? Ладно, я приглашаю вас позавтракать.

МОНГИ. А что д-д-делать с колесами?

НЬЕВЕС. Проглотите или засуньте себе в задницу.

Затемнение.

Натура. Утро. Позже» Общий план. Они входят в наполовину разрушенное и пустое здание с кариатидами. Ньевес ведет их в свое пристанище. Она ковыряется в висячем замке, потом идет к другой двери и пинком раскрывает ее.

НЬЕВЕС (удовлетворенно). Видишь, Монги, все в жизни приходит. Вот я и нелегальный владелец дворца, почти что Нефертити. Получила комнату, потом еще одну; когда умерла жившая здесь старуха, я влезла, сорвав печати комитета Городской Реформы. Будьте так добры, оставьте свои колеса в коридоре. Я еще не обставилась как следует. Закрой глаза. Вентилятор на стойке, три в одном: аудиосистема «Айва», цветной телевизор, видео, тарелка, чтобы ловить вражеские каналы, но, черт бы их побрал, они глушат их, еще есть холодильник. Я провела электричество из соседнего дома, протащила кабель не знаю какой длины… Ведь это не бред?

Монги ошеломлен. Из больших окон виден океан. Вид точно в кино. Обстановка эклектична. Старая мебель пятидесятых годов, в основном из пластика. На одном из столов – рамка в виде книжки с двумя фотографиями: Монги в детстве и Ньевес в пионерской форме. Пока Ньевес готовит завтрак, Монги рассматривает фотографии.

НЬЕВЕС (замечая, что Монги нашел фото). «Иваново детство» [184]с «Черной куклой». [185]Эту фотографию я стащила у твоей матери.

Затемнение.

Завтрак закончился. В соседней комнате отдыхают, развалившись на полу, Самуэль и Андро. Первый проверяет кинокамеру, второй созерцает пятна на потолке и стенах.

АНДРО. Хотелось бы мне так писать, добиться подобной насыщенности, выраженной в сырости, в грязи, в пустоте. Но для этого нужно иметь третий глаз.

САМУЭЛЬ (смеясь). Дырку в жопе.

АНДРО (огорченно). Не выделывайся, я говорю о глазе души… Слышь, а что мы делаем здесь? Мы только начали свое путешествие и уже отдыхаем. Негритянка просто-таки расслабляет Монги.

САМУЭЛЬ. Брось, она потрясающая. Смотреть на нее – одно удовольствие.

Камера медленно переходит через стену в другую комнату, где находятся Ньевес и Монги; они смотрят поверх террасы куда-то вдаль.

НЬЕВЕС (шепотом). Этот кучерявый, Самуэль, он знает, что говорит. Все, кроме тебя, понимают, что я необыкновенная. Я пропала не из-за расизма твоей матери, а из-за твоей постоянной тоски, из-за твоего цинизма. Кроме того, я знаю, что ты сошелся с Минервой.