Встречи на ветру - Николай Беспалов Страница 45

Скоро был накрыт стол. У врача хороший вкус. Все так красиво, что жалко нарушать, но кушанья аппетитны, и вот уже холмик салата потерял свои строгие формы, селедка разошлась на кусочки, а водка перелилась из запотевшей бутылки в граненые стопки.

– Предлагаю, – взял слово Иван, – за добрососедские отношения. Все мы соседи в этой жизни, и дом у нас один – земля. – Да он философ! – Мы, русские люди, всегда жили кучкой. Друг за дружку горой, – ловко и красиво он опрокинул стопку в рот. Мы последовали его примеру.

Не стану описывать наше застолье. Все было прекрасно и как всегда.

Мужчины говорили о политике, о докладе Брежнева. Иван спрашивал Артема, что значит термин «развитый социализм». Артем сбивчиво и неубедительно пытался объяснить ему, как он понимает это.

– Это тогда, когда народ полностью поддерживает политику партии.

На что Иван возражал:

– А при Сталине народ не поддерживал? Тогда отчего солдаты бросались на амбразуры? Или тогда был недоразвитый социализм? Ты у себя на флоте не видишь, что происходит тут, на земле. Моя соседка, к примеру, тоже поддерживает политику партии и при этом обкрадывает этот самый народ.

Лариса Александровна выступила как хорошая хозяйка:

– Товарищи, все равно вам сейчас не разрешить этот вопрос. А мне есть о чем сказать, – она хитро улыбнулась. – Вот вы не знаете, что наш Верховный Совет утвердил присягу советского врача. Каково! Выходит, раньше мы, врачи, трудились кто во что горазд.

– Вы, товарищ доктор, – у Артема прорезался такт, – усугубляете проблему. Я так считаю, что присягу должны давать лишь военные люди. А врачи, учителя, машинисты тепловозов, водители трамваев обязаны просто исполнять свой долг в соответствии с их должностными обязанностями.

– Моряк прав, – мужчины пошли вперед сплоченными рядами, прямо как в кино «Чапаев». – Присягают на верность Родине. При царе-батюшке как говорили? За веру, царя и отечество. Во! – патетически закончил Иван.

– Видишь, Ирина, как мужики на меня ополчились. Ну и пусть. Правда? Мы, женщины, все равно умнее их. Это медицинский факт.

За это мы и выпили.

Наш вечер закончился, когда по радио заиграли гимн СССР.

– Молодежь, – скомандовал Иван, – марш ко мне. Нам с Ларисой рано вставать.

Про себя я усмехнулась: а когда вы уснете? Наверное, под утро.

Так тридцать первого марта 1966 года, на третий день работы съезда, началась наша с Артемом совместная жизнь. Иван заявил, что я могу жить у него столько, сколько мне надо будет. Первые дни я, честно говоря, была не то чтобы счастлива, но настроение у меня было эйфорическое. Мне представлялось, что у нас семья. Какая же я была дура! Много позже я пойму, что семья – это тогда, когда есть дети. Так же это просто сожительство. И не важно, зарегистрировали вы это сожительство или нет.

Апрель пришел с дождями и ветрами, но мне было все равно хорошо. Хорошо рано утром, до побудки Артема, пойти на кухню и приготовить завтрак, а потом ждать, когда он проснется, глядеть на его обнаженное тело – в комнате было довольно тепло, – глядеть и мечтать. Мне доставляло удовольствие просто ждать его вечерами. Сидя за Ивановым столом, я иногда открывала томик ранее мне не известного поэта и читала его стихи:

Слыхал я, добрые друзья,

Что наши прадеды в печали,

Бывало, беса призывали.

Им подражаю в этом я.

И дальше про бесёнка.

А я, бывало, засыпала над томиком стихов, и как же было мне томительно приятно ощутить руку Артема у себя на груди. Потом были ночи, полные страсти. Апрель не самый мною любимый месяц, но этот был для меня прекрасен. Лили дожди, иногда по ночам подмораживало, солнце редко баловало ленинградцев своим теплом, многие из них так и не сбросили зимних одежд. А мне было очень, очень хорошо. Порой я думала о ребенке. По прошествии многих лет, сегодня, на исходе XX века, я с некоторой долей сарказма по отношению к собственной персоне вспоминаю те дни. Мои мечтания! А была ведь я не девчонка. Дура!

Вернемся в апрель 1966 года. Приближался день первого мая. День солидарности трудящихся. На заводе подводили итоги соцсоревнования, и меня Вера Петровна выдвинула на звание победителя.

Отметили первое мая мы торжественно, я с заводчанами сходила на демонстрацию, голос сорвала, крича «ура». Стоит на трибуне мужчина и провозглашает: «Да здравствует наша молодежь!» Как же не поддержать! А когда он провозгласил здравицу в честь приборостроителей, то тут мы глотки надорвали. После демонстрации мы, рабочие склада – а это одни женщины, – устроили маевку, прямо на Марсовом поле.

Домой я пришла около четырех вечера. Артем ждал меня, и тут был праздник, домашний.

Через неделю Артем не явился домой ночевать.

– У меня было ночное дежурство, – так он объяснил свое отсутствие, и я ему поверила. Но через три дня все повторилось. Всего-то на неделю его хватило. Нюх у меня превосходный, да и какая женщина не заметит чужого запаха. Я вообще стараюсь не пользоваться духами, а то какая-нибудь наша работница выльет на свое потное тело полфлакона «Красной Москвы», так хоть топор вешай.

От Артема исходил едва уловимый запах, и пускай он смешивается с табачным, я все равно унюхаю. Не таков мой характер, чтобы закатывать сцены, я лучше подожду-подожду, а потом, когда точно буду уверена в том, что он кроме меня ещё кого-то, простите, покрывает, просто прогоню его к чертовой матери.

Так мы прожили весь май. Честно говоря, в это время мне было не до любовных разборок: меня наметили перевести в цех сборки приборов. Каких – не скажу, это секрет. Так что моя голова была занята тем, как бы пройти экзамен на профессию. Я не отказывала Артему в ласках, но они стали, что ли, менее откровенны. Скоро он это заметил.

– Чего это ты, Ира, лежишь со мной, словно деревянная. Что, разонравился тебе мой …? – тут он употребил похабное слово, это стало последней каплей, и сказала ему, не выбирая выражений все, что накипело.

– Ты будешь пихать свой член куда ни попадя, а я должна перед тобой изображать страстную любовницу? Сходил бы ты лучше в КВД, а то у меня там что-то не в порядке.

Как он взвился! И не потому, что я уличила его в неверности, а испугался он, что заболел неприличной болезнью.

– Ты соображаешь, что говоришь? – кричит и свой член мнет. – Мне, офицеру Советского флота, заболеть триппером?

– А ты из другого теста делан, советский офицер? Провонял дешевыми духами. И как только тебя твои товарищи терпят?

Этот разговор произошел между нами в воскресенье двадцать пятого апреля.

Тремя днями раньше мы с ребятами из сборочного цеха отметили досрочное выполнение плана в чебуречной на Чкаловском проспекте. Какие мои товарищи по работе чистые помыслами люди! Федя Быстров учится на вечернем отделении в ЛИТМО, у него жена, тоже работает на нашем заводе. Серёжа Попов – так тот мечтает поехать на Север, там открыли новое месторождение нефти. Он говорит, за нефтью наше будущее.