Дневник интриганки - Кайя Асмодей Страница 45

Мы сидели на кухне за столом с заказанной в ресторане праздничной едой. На мне было красивое розовое платье с открытой спиной и плечами. Отец надел накрахмаленную белоснежную рубашку, черные слаксы, пиджак небрежно лежал на диване.

Поговорить нам было особо не о чем, мы смотрели телевизор, он хоть как-то сглаживал неловкое молчание. Мы не были семьей, и сколько бы елок ни украшало квартиру, ничто это бы не изменило. Когда куранты пробили полночь, я позвонила маме и ушла в комнату поговорить с ней. У нее всегда все было хорошо. Я надеялась, что ее «хорошо» не такое же лживое, как мое.

Потом мне посыпались звонки от друзей: позвонила Таня, некоторые девочки из родной школы, позвонили Денис, Данила и Лия. Каждого я от души поздравляла. Эта троица стала частью моей жизни, и их звонки были дороги мне. Данила попросил меня повременить с планом примирения, чтобы не портить брату праздник. Но у меня на этот счет были свои мысли.

Я вернулась на кухню, где на краю стола возле моей тарелки лежала коробочка.

– Открой, – предложил Андрей.

Я кивнула на елку, где лежал скромный пакетик с моим подарком.

– И ты.

Я открыла голубую длинную коробочку, в ней лежала золотая цепочка от Тиффани с кулоном в виде двух неразрывно соединенных колец, на которой стояла гравировка компании.

Он тоже открыл пакетик и достал из него черный с красным шарф. Я очень внимательно наблюдала за лицом отца и легко распознала ложь. Андрей сперва воскликнул:

– Красивый шарф, спасибо, – и лишь потом улыбнулся. При этом не были задействованы мышцы лица, как при искренней улыбке, а лишь губы немного растянулись. Ему не понравился шарф. Я вздохнула и развела руками.

– Ну а чего ты ждал? У меня нет кучи денег, чтобы покупать золото и серебро. Я заработала немного денег летом, собирая помидоры на полях.

– Так вот почему в расцветке шарфа присутствует красный цвет, дело в помидорах, – с наигранной веселостью сказал Андрей, рассматривая мой дар, и поспешно заверил: – Мне нравится.

– Да не ври ты! – вскричала я.

– Ладно, – пожал он плечами. – Я ненавижу красный цвет. Я не ем помидоры с детства. И мне не выиграть конкурс «Лучший отец года»!

– Это уж точно. – Мы помолчали, я закрыла голубую коробочку, пробормотав: – Спасибо, твой подарок, как всегда, на высоте.

– Попробуй еще, это вышло не очень искренне, – усмехнулся Андрей.

– Ну извини, лучше не могу!

– Я старался! Возможно, тебя нужно гладить по голове, пока ты спишь, готовить у плиты с тобой в четыре руки и что там еще, чтобы ты была довольна, а не дарить золотые украшения. Но я такой… и другим быть не могу.

Я встала из-за стола.

– Ты все никак не поймешь, я не одна из твоих девиц, которые ждут от тебя подарков…

– А чего ты от меня ждешь?

Я молчала, опустив голову, наконец с трудом произнесла:

– Мы могли бы хотя бы украсить сами эту чертову елку!

– Тебе не нравится, как украшена елка? – изумился Андрей. – Ее украшал профессиональный дизайнер.

– Мне не нравится! И я знала, что ты не поймешь.

Дома украшение ели было целым ритуалом, а здесь – лишь формальностью.

Андрей подошел к елке, взял за верхушку, распахнул окно и выкинул. А обернувшись, сказал:

– С Новым годом! Так лучше?

Я развернулась и вышла из кухни.

И тут же пришла фраза из романа «Унесенные ветром»: «Счастье возможно лишь там, где схожие люди любят друг друга» [4]. А мы с отцом были совершенно разными. И мне наверняка не следовало говорить того, что я сказала, а просто уже смириться, что мы не станем близки и Андрей никогда не сможет быть моим отцом в том смысле, в котором я понимаю отцовство. Мы и так добились куда большего понимания и близости, чем я могла рассчитывать, услышав его слова: «Да она даже на меня не похожа» – и наблюдая его тщетные попытки выставить нас с матерью за порог.

В комнате я накинула вязаную теплую кофту и вышла на балкон. Через несколько минут, точно прочитав мои мысли, на балкон вышел Денис. Он помахал мне бенгальским огнем и написал в воздухе мое имя.

– Выходи гулять! – прокричала я. И вынула из кармана телефон, ожидая ответа по эсэмэс, кричать через улицу не в его духе, но Денис меня удивил, прокричав в ответ:

– Сейчас выйду!

Я вернулась в комнату, оделась и взяла два пакета с подарками. Новый год – пора чудес, и я надеялась, что мне удастся этой ночью поспособствовать одному маленькому чуду.

Я заглянула на кухню, где Андрей щелкал каналы, и предупредила:

– Я иду гулять с друзьями.

– Иди.

Он даже не взглянул на меня, и при виде его, одинокого, с пультом от телевизора, на меня вдруг нахлынуло такое сочувствие, что я не выдержала, подбежала к нему и порывисто обняла.

Андрей растерянно похлопал меня по спине и спросил:

– Все нормально?

– Ага. – Я улыбнулась и пообещала: – Я принесу елку назад, знаешь, она была ничего.

– Как хочешь. – И все-таки теперь он улыбался по-настоящему, с морщинами у глаз, как и положено.

Я вышла из дома, отыскала валяющуюся под окном елку и вернула ее в квартиру, быстро сделала важный звонок и пошла к дому Дениса. Он уже ждал меня на скамейке, разложив на ней припасы петард, фейерверков и хлопушек.

Мы обнялись, и я вручила ему свой подарок, сразу предупредив:

– Это энциклопедия «Юридическая психология». Помнишь, о чем мы говорили? Все в твоих руках!

Он тоже преподнес мне красивый новогодний бумажный пакет и, прежде чем я успела в него заглянуть, сообщил:

– Это диски со всеми сезонами «Игры престолов».

Мы рассмотрели свои подарки, и Денис спросил:

– А в этом пакете что? Закуска?

– Нет. – Я виновато посмотрела на него и тихо сказала: – В нем кот, кот в мешке, прости меня, если это испортит тебе праздник.

– О чем ты? – изумился он.

– Обо мне, видимо, – раздался позади голос.

Мы обернулись. В трех шагах от нас стоял Данила с пакетом, из которого торчали фейерверки.

Я заметила, как застыло выражение лица Дениса и что он пошарил рядом с собой в поисках костылей, и, испугавшись, что он не захочет выслушать, напомнила:

– Мальчики, простите меня за то, что пригласила вас обоих, не предупредив. Сегодня новогодняя ночь, а значит, все возможно! Может, пора откинуть гордость, обиды и поговорить?

Денис молчал, а Данила топтался на месте, наконец, он нарушил тишину: