Модельный бизнес по-русски - Владислав Метревели Страница 46

Вот и Павлуша сразу отметил новенькую, его глаза заблестели нехорошим вампирским светом. Любил он поиздеваться над свеженькими модельками, а у Наташи это явно первый серьезный кастинг. Но Павлуша не смог проявить язвительность и меткую колкость, не пошли ему в то горло жалящие слова-обидки. Наташа просто глянула в его сторону, как встревоженная запахом, но не готовая еще бежать сломя голову олениха на опушке, и отвернулась опять к сложенной рядом на стуле одежде. Природа дала ей не только внешность и стать модельную, но и мудрость вложила в ее небольшую голову на тонкой, изящной шее.

Бестии ужасно захотелось стать Наташиной подружкой. Просто быть рядом с ней, идти по Тверской, заходя во все встречающиеся по дороге кафешки и бутики, и чтобы все видели, какие они светские и изящные девчонки – просто вышли пройтись между кастингами, съесть мороженого, обсудить последние новости: кто на какую обложку попал в этом месяце и кого куда пригласили потусоваться на ближайший уик-энд. Но сразу после примерки Наташа словно упорхнула, хотя Бестия всеми силами старалась не пропустить ее и переодевалась со скоростью света. Она сначала даже подумала, что Наташа еще в здании, и потратила несколько важных минут, когда еще могла догнать Лесовикову по пути к метро. Заскочила в туалет на этаже, где располагались примерочные, сделала вид, что ищет что-то на административном этаже, – может быть, Наташу позвали, чтобы обсудить с ней возможности съемки для каталога «Сирены». Все плакаты и постеры, висящие в бутиках, продающих белье этой марки, были созданы при непосредственном участии владельца компании, который, взяв однажды в руки фотокамеру, был приятно удивлен как результатом съемки, так и удовольствием, которое он получал от процесса создания элегантных черно-белых работ, стилизованных под фотографию начала ХХ века, но с особым, присущим только нашему времени эротизмом, который выражается не в наивной простоте бесхитростных сюжетов и персонажей, а в затушеванности линий и форм, намеках на нечто большее, что ожидает за каждым изгибом и складкой ниспадающих одежд. Теперь он только иногда снимает сам, а в основном для серьезных имиджевых съемок приглашает лучших фотографов из Европы и Америки. Есть у «Сирены» и постоянный фотограф, работа которого заключается в том, чтобы делать классные карточки с показов и оттенять творческое величие основателя бельевой империи. За хорошее поведение ему доверяли снимать каталоги и участвовать в кастингах, формируя стилистику показа и составляющих ее образы моделей.

Так никого и не отыскав, Бестия разочарованно поплелась к выходу. Однако перед самым выходом ее кто-то окликнул. Это был Павлуша. Модная гарнитура hands free окольцовывала его ухо, природное косоглазие искусно скрывалось сочетанием косой челки и узкими очками с переливающимися стеклами. Павлуша дружелюбно протянул ей руку, придерживая за локоть, и распахнул дверь на улицу:

– Что ж, поздравляю. Наконец-то ты в команде.

– Благодарить вас за это? – Бестия не смогла сдержать иронию.

– А кого же?! – Павлуша расплылся в улыбке, считая ее своим неотразимым достоинством наряду с модными примочками типа электронной записной книжки и вставленного в ухо динамика мобильника.

Они дошли до дороги, и Павлуша вопросительно вскинул на Бестию глаза над стеклами своих «RAY BAN», диковато выстрелив прищуром наподобие Кота Баюна, пытающегося заворожить и запутать свою добычу.

– И что я должна теперь… – Бестия запнулась, – как-то отблагодарить вашу милость?

– Я не откажусь. – Павлуша растекся в самодовольной улыбке.

– В следующий раз, ок? – Бестия задорно взмахнула головой и, игнорируя предлагающий жест Павлуши в сторону «AUDI TT», припаркованного у тротуара, направилась в сторону ближайшей станции метро.

Павлуша только лихо присвистнул, глядя вслед удаляющейся попочке, затянутой в джинсики.

* * *

Показ проходил в Гостином дворе, который с некоторых пор превращался в арену для модных мероприятий столицы. В какой-то мере это объяснялось стремлением арендаторов стать ближе к московскому руководству, имевшему отношение к отреставрированному огромному историческому монстру. Поэтому, несмотря на явные неудобства в виде отсутствия приемлемых подъезда и стоянки для автомобилей, невозможности как-то играть светом в дневное время из-за стеклянной крыши здания, огромных площадей, не поддающихся никакому декорированию и поэтому производящих впечатление неприбранности и запущенности, здание явно не пустовало. К тому же все это требовало усиленных мер безопасности. На входе публику с пригласительными билетами встречали бравые охранники. Видимо, организаторы действа хотели выпендриться и уже со входа произвести впечатление на приглашенных, поэтому роль секьюрити играли девушки в черных брюках и черных же блузках, стянутых у ворота фиолетовыми галстуками. На служебном входе одна из вошедших в образ и раж девиц грудью стояла, не пропуская обладателей виповских билетов. Бестия, проныривая под ее локтем, услышала только грубо выдавленное из сжатых губ и обращенное к випам:

– Здесь служебный вход… не видно, что ль?

Публика исступленно сметала канапе с накрытых столов. Бестия проскользнула серой мышкой мимо расфуфыренных дам и перевела дух за кулисами, где уже вовсю шла подготовка к шоу.

Хозяин «Сирены» с простым русским именем Вася был из реэмигрантов. Много лет назад уехавший в Штаты и там, пользуясь неограниченными свободами, предоставляемыми страной равных возможностей, достиг понимания того, что на чужбине хорошо, а дома лучше. Вернулся в разоренную перестройкой Москву. Ткнулся туда-сюда: за время его отсутствия бывшие однокашники разобрали тепленькие места. Кто-то руководил кооперативом, кто-то скупал приватизационные чеки, а кто-то уже вложил их и пожинал плоды. Некоторые, правда, спивались в хрущевках Долгопрудного, а иные покинули этот бренный мир.

Седой ежик волос на голове Василия переходил в мягко пружинящие удлиненные пряди на висках, а к подбородку опять начиналась жесткая терка щетины разнообразных оттенков, от белоснежного до копотного, оттенявшей умнейшие голубые глаза. Его подруга – кто говорил жена, кто злословил, что просто сожительница, – была под стать: хоть сейчас на рекламный плакат снимай обоих. Высокая, рыжеволосая, с хищным носом и губами, способными привести в трепет Казанову, в кожаном пиджаке, держа на отлете бокал с шампанским, другой рукой обвивала локоть мужа. Они прошли сквозь толпу, расступавшуюся перед ними и расточавшую комплименты, лишь раз остановившись, чтобы раскланяться с Константинэ Андрикопулосом, как всегда элегантным до безумия, до неприличия, до оскомины, до колик, будирующих наши комплексы. Хозяин лишь слегка коснулся губами, пощекотав щетиной холеные Костины щечки, зато спутницу его Костя поцеловал троекратно, задержав ее кисть в своей руке чуть дольше положенного по этикету и глядя неотрывно влажными глазами. Хозяин позволил… Он любил жену. Нет, все же подругу. Это мужчины придумали название «жена», потому что жене легче изменять, чем партнеру, или соратнику, или… подруге.

А Костя отправился дальше по залу. На любую женщину смотрел как на потенциальную партнершу. Провожал взглядом, съедал мысленно, но все это с таким шармом, что ни у кого не оставалось осадка: ни у окружающих его мужчин-самцов-конкурентов, ни у обласканных взглядом девушек, чувствующих свою неотразимость и привлекательность. А ведь это и есть одно из основных наркотически-выраженных чувств, к которому стремится любая женщина.