Брак по-арабски. Моя невероятная жизнь в Египте - Натали Гагарина Страница 46

Я уехала из страны в конце 1998 года. Мама улетела к Бергу в начале 1999 года, потеряв основные сбережения в дефолт.

Если мамой двигал страх перед будущей пенсией, на которую не то что прожить, но выжить было невозможно, то меня вела любовь. Я была страстно влюблена в Алекса.

Сейчас был май 2002 года. В России был новый президент, о котором мало кто мог сказать хоть что-нибудь хорошее. Русские люди никогда не будут жить хорошо, пока президент и правительство не научатся по-настоящему ценить народ, заботиться о нем.

А что такое: жить хорошо? Для меня – это уважение. Мне бы хотелось, чтобы в собственной стране меня уважали просто по факту моего существования. Чтобы ценой была жизнь каждого человека, а не только высокопоставленных чиновников. Чтобы милиция защищала людей, а не обижала их. Чтобы пенсия кормила, а не расстраивала.

Жить хорошо – это иметь комфортное жилье и все, что необходимо для жизни.

Жить хорошо – это путешествовать по всему миру.

Алекс, придя в себя от шока после моего бегства, писал мне каждый день и помногу. И sms, и электронные письма, и мне, и Борису, и Амире, и Маргарите. В длинных, подробных письмах он объяснял свои чувства, наши отношения, наше будущее.

Я либо не отвечала, либо коротко сообщала, что у нас все в порядке, и мы вполне счастливы без него.

Через два дня по приезду мои дети заболели. Я вызвала «скорую». Врач сказал, что это акклиматизация и что она иногда бывает очень тяжелой. Мои маленькие египтяне капризничали и температурили почти неделю.

Никогда раньше и никогда после я не была такой махровой эгоисткой, как тогда. Я была занята только своими чувствами, полна своей обидой и ревностью. Я написала Алексу большое, подробное письмо, где признавалась ему в ненависти.

Я подробно описала ему то же, что и полиции. А потом добавила, что он сам выбрал такую женщину и пусть теперь с ней и живет. Я не могу простить ему обмана, измены, лжи, предательства. Я не могу доверить своих детей человеку, который предает их мать.

Я была настроена очень серьезно. Ни на какие компромиссы я не соглашалась. И в том, что Алекс с Камисом теперь остались без жен, я винила только их.

Карина – глупая женщина, но Алекс-то умный, интеллигентный человек! Однако мужчина, какой бы пост он ни занимал, остается человеком, кого можно привести куда угодно, просто взяв за член.

Мудрость приходит с годами и с опытом. Это сейчас я понимаю, как надо вести себя с мужчиной, а в двадцать пять лет мы все дурочки, какими бы умными ни хотели казаться. Через десять дней после нашего бегства из Египта я получила от Алекса сообщение об аресте Карины и сразу поняла, что мои письма дошли до адресатов.

* * *

Сама Карина абсолютно этого не ожидала. Она думала, что никто никогда не догадается, что именно она застрелила Эльхам. Эта идиотка положила пистолет, из которого она убила Эльхам, обратно в стол, подставляя тем самым не только себя, но и Алекса.

Конечно, пистолет нашли. Конечно, Карину опознал таксист, который подвозил ее из парка «Монтаза» в тот трагический день.

Так как мои письма дошли по назначению, я знала и была уверена, что буду свидетелем на суде. Я была готова к этому. Только вот возвращаться в Египет я не собиралась.

Я собиралась начать новую жизнь в России, в моем родном Калининграде.

Я старалась не думать о том, что там с Кариной, что там с Алексом.

Пусть с этой злодейкой делают там, что хотят. Она заслужила самого сурового наказания. Она убила двух женщин и разрушила две семьи. Она запятнала Алекса. Короче, мне не жалко было Карину, я радовалась, что она сидит в тюрьме – джилле. А тюрьмы в Египте... вау! Вот уж где надзиратели отрываются по полной программе с подследственными и заключенными.

Но моя радость испарилась, когда Алекс сообщил, что Карина призналась в убийстве Зейнаб и Эльхам, а также в том, что покушалась на мое убийство и похищение нашего ребенка. Карина не дожила даже до суда. Коварная египтянка была застрелена на следственном эксперименте в парке Монтаза при попытке к бегству. Она бросилась в море, но уплыть ей не удалось.

«Ну, надо же такому быть! Просто поразительно! Карина погибла от пули в том же парке «Монтаза», как погибла ее жертва Эльхам. Вот и все. Возмездие свершилось», – думала я.

Но этого мне почему-то показалось недостаточно. Мне хотелось, чтобы Алекс раскаялся до конца, до самого дна своего сердца в своем предательстве и измене. Теперь у него не было ни Карины, ни матери, ни меня, ни детей. Он потерял всех близких ему людей. Он потерял любовь.

А мы с детьми прекрасно проводили время в городе и на Балтийском побережье. Мои друзья возили нас везде, как почетных гостей. Почти за пять лет в Калининграде многое изменилось. Мы были на шикарном карнавале, на Дне города, на концертах в городских парках....

То, что я появилась в городе с двумя чудесными малышами и после пяти лет отсутствия, взбудоражило всех моих друзей, знакомых и просто людей, живущих рядом. Всем хотелось узнать подробности моей жизни. Мои рассказы о Египте завораживали всех. Жизнь в экзотической стране казалась сказкой моим калининградским друзьям. Подруги просто не слезали с телефона, названивая мне. Короче, время летело незаметно.

Алекс звонил каждый день, настойчиво требуя вернуться в Александрию. Он то слезно умолял меня, то вдруг угрожал прислать спецслужбы через посольство, чтобы забрать детей, то начинал соблазнять своей страстной любовью и заманивать меня дорогими подарками. Но я по-прежнему не соглашалась. Выдерживала характер. Иногда просто бросала трубку, нагрубив ему.

Я не могла простить ему романа с Кариной в то время, когда я всегда была рядом.

И в смерти Эльхам я винила только Алекса.

Я начала подумывать о работе для себя и детском садике для детей.

Июнь и июль в Калининграде были просто волшебными. Я представляла, какая умопомрачительная жара сейчас в Каире; а здесь мы наслаждались мягким, прибалтийским летом.

С середины июля звонки от Алекса прекратились. Sms и е-майлов он тоже больше не присылал. Как бы зла на него я ни была, меня все-таки задело это молчание. «Вот паршивец, – ругалась я, – уже и жену, и детей забыл. Наверняка нашел себе новую любовницу на замену Карине».

Я представляла себе Алекса с другой женщиной, и меня охватывала дикая волна ревности и страсти, любви и ненависти! Я металась по квартире, не находя точки опоры. В такие моменты я могла вытворить что угодно – спасали только разговоры с мамой. Я набирала ее номер на мобильнике, и она тут же мне перезванивала.

– Мама, я подаю на развод, – решительно начала я. – Мне надоело! В конце концов, я и тут найду себе хорошего мужа! Да пусть он там таскается, сколько хочет, по всяким каринам. Его уже не переделаешь.

– Не пори горячку, – учила меня мама. – Когда ты на другой континент поехала, тебя ничто не могло остановить! Ни чужая страна, ни мусульманская вера, ни их вековые традиции многоженства! Что это было, Наташенька? Ответь мне и себе! Что? Любовь? – маму переполняли эмоции, и она, задыхаясь, кричала в телефон. – Это была любовь?