История одного предательства, одной страсти и трех смертей - Метин Ардити Страница 47

— Ее жизнь набирает красок, — сказала Шриссула сестре.

— Вот видишь, я была права, — подхватила Мирто. — Ты правильно сделала, что приехала в Женеву! Судьба тебя отблагодарила!

— Я сама не знаю, что со мной происходит, — призналась Павлина.

— Судьба все делает и переделывает по-своему, Павлинка. Она капризна… Мы со Шриссулой родились в Малой Азии, мы видели войну, мы бежали в Грецию, мы вышли замуж, мы потеряли работу, мужей. И теперь живем вместе здесь, в Женеве, рядом с тобой, Павлина, тоже все потерявшей: своего Ариса, свою дочь, свою мать, своего отца, а ты своего отца даже дважды потеряла… — Она засмеялась, а Павлина, глядя на нее, тоже не удержалась от грустной улыбки. — И вот ты с нами, Антонелла нашла свою маму и так же, как ты, два раза потеряла папу. Ну, конечно, не совсем так же, но…

— Ты все намешала в одну кучу, — заметила Шриссула.

— Да я тут в чем виновата? — возмутилась Мирто. — Я смешиваю потому, что судьба все время обгоняет нас. Забирает у нас то, что есть, и дает что-то другое взамен, словно… — Она запнулась и через секунду добавила: — Словно раскаивается и хочет исправить ошибку.

Шриссула, глядя на нее с задумчивым видом, заметила, словно обращаясь к себе самой:

— Отец Космас говорит, что надо дать ей время сказать свое последнее слово…

После этих слов наступило долгое молчание.

Павлина думала об Антонелле. О том, что все ей расскажет, все ей объяснит. Антонелла поймет. Павлина не знала точно, что и как она скажет про Ариса. Про то, что он ее брат, — да. Но не сразу Про гомосексуальность — нет, конечно, нет. Или потом, гораздо позже. Это будет зависеть от того, насколько Антонелла полюбит своего отца. Павлина была рада, что сможет рассказать о том, как видела ее три раза со спины на улице Рю-Басс, когда Антонелла была еще ребенком. Они вместе посмеются.

Павлина представила: Антонелла обнимает ее, спрашивает, как к ней обращаться. Приемные родители все понимают. Они улыбаются.

— Теперь вы тоже член семьи. Антонелла — наша общая дочь, — говорит кто-то. Антонелла смотрит, как они переговариваются, с сияющими от счастья глазами.

Павлина не знает, как себя вести.

Шриссула первой нарушила молчание.

— Может, надо дать судьбе время, чтобы она нас снова могла полюбить? — задалась вопросом она.

— Надо смириться с ней, — продолжает Мирто. — Зачем с ней бороться? Она все равно сильнее нас. Раньше я любила avgolemono, ну, знаете, яйцо и лимон под соусом, а еще рагу из осьминога. Теперь моя жизнь изменилась, я люблю картофель, запеченный с сыром. Что в этом плохого?

Или наоборот — объяснение было неудачным. Приемные родители Антонеллы снобы, ведут себя высокомерно. Антонелла смотрит на нее с презрением. «Ты бросила меня», — говорят ее глаза Павлине.

— Удачная мысль была прийти сюда на печеный картофель с сыром, — говорит Шриссула. — Только здесь и кладут в это блюдо сыр бань. Кто будет со мной последнюю картофелину пополам?

— А в «Армюре» какой сыр кладут? — спросила Мирто.

— В «Армюре»? Не знаю. Давно мы там не были. Давай сходим?

— Можно туда Антонеллу пригласить, — сказала Шриссула и добавила, обращаясь к Павлине: — Спросишь ее? Может, она не любит печеный картофель?

Действительно ли судьба хочет исправить ошибку? Эта мысль застала Павлину врасплох.

Когда они вернулись домой, Шриссула спросила ее:

— Хочешь, я приду вечером?

— Приходи, — ответила Павлина.

Понедельник, девятнадцатое мая 1957 года

Сидя в черном купальнике на ступенях бассейна, Павлина так разнервничалась, что не сумела разглядеть Антонеллу в группе подростков, принимавших участие в тренировке.

Скоро все выяснится. Ее жизнь изменится, засияет новыми красками, забурлит. Антонелла, скорее всего, тоже переживет в своей жизни столь же бурный период. В тот раз Павлине не дали закончить признание. С тех пор она, не переставая, думает о том моменте, когда сможет вернуться к разговору и довести его до конца. Павлина спросила себя, как она переживет ожидающую ее радость. И сама ответила: «Кажется, я умру от счастья».

Антонелла появилась перед Павлиной совершенно неожиданно. С нее ручьями стекала вода. Двумя руками она прижимала к груди полотенце.

«Принцесса», — подумала Павлина, глядя на нее с восхищением.

— Я вас ждала… — Антонелла улыбнулась и добавила: — Каждый день.

— Я в Грецию уезжала.

Павлина замолчала: ей не хотелось говорить о матери. И так все перепуталось. Антонелла застыла с прижатым к груди полотенцем и даже не думала вытираться. Она выжидательно смотрела на Павлину.

«Надо на что-то решаться, — подумала та. — Надо прыгать. Не сегодня — так завтра. Или через неделю. Или через две. Я прыгаю. С десятого этажа. Все, я прыгнула».

— Вы мне тогда говорили, что вас воспитала не ваша мать… — Павлина поднесла правую руку к губам и почувствовала, как дрожат пальцы.

— Да, — ответила Антонелла, улыбаясь.

— Так, значит, дама с седыми волосами?..

— Это не моя мать, нет…

— Вы уверены?

Антонелла засмеялась:

— Какая вы странная! Вы меня уже спрашивали в прошлый раз. Я совершенно уверена! — Она опять засмеялась. — Это Изабелль, вторая жена моего отца.

— А вы?

Павлина падает вниз со скоростью летящего к земле после прыжка с десятого этажа тела. Оно с глухим стуком встречается с землей. Павлина превращается в инертную массу разбитой плоти и обломков костей.

— А я — его дочь! — Антонелла приветливо улыбается. — Моего отца, я имею в виду. И моей покойной матери.

Павлина уже не имеет ничего общего с собой. Она просто бесчувственная, аморфная масса, которой не дано знать, что такое душевная боль и страдания.

— Вас расстроила моя история, — говорит Антонелла. — Не надо так переживать! Понимаете, я ведь мамы совсем не знала.

— Это трудно.

Павлина сама не понимает, что говорит. На самом деле она лежит на тротуаре у стены после падения с десятого этажа.

— Мне было полтора года, — продолжает Антонелла. — И…

У Павлины вдруг отяжелели руки, ноги, плечи — все тело. Так она чувствовала себя, когда пришла в сознание после родов.

На лице у девушки появилась смущенная улыбка. Молчание затягивалось. Первой его нарушила Антонелла:

— Мой отец говорит, что я все больше становлюсь похожей на нее. Я думаю, так оно и есть, я по фотографиям вижу. Моя мать была румынкой. Кстати, вы знаете… — Она широко улыбнулась, глядя на Павлину, и добавила: — Странно…