Катья - Эмма Тополь Страница 47

Кто такой этот Ди-ди? И почему его так трудно найти? А может быть, Джонни отправился в самую пасть зверя. Мне представилось, что в центре площади, вокруг которой высятся полуразрушенные стены, как где-нибудь в Багдаде, стоит огромное кресло и в нем сидит, словно осьминог, двухголовый Ди-ди, у которого вместо рук и ног щупальцы морского чудовища. И из этих ледяных слизистых сплетений пытается высвободиться бедный Джонни...

Какая глупость лезет в мою башку! Джонни ничего не сказал, кроме того, что идет встретиться с Ди-ди или узнать, где он. В какие двери здесь стучаться, непонятно. Нигде не видно ни души, хоть бы в одном окне горел свет! И вдруг я понимаю, что здесь никто не живет. Эти дома пустые. В некоторых из них выбиты окна, выломаны рамы, стены в черных пятнах от пожаров. Нет, это не ад, это место, где когда-то был ад!

Проехав один квартал, я миную светофор, который непонятно для кого здесь работает, и продолжаю свой путь по кладбищу домов. Пусто, темно, все те же выбитые окна, разбитые лестницы, сломанные двери, следы пожаров и человеческой жестокости. Заброшеное людьми и забытое ангелами место. Грустно. А ведь дома когда-то были красивыми, кто-то радовался в них жизни, здесь рожали себе подобных, за что-то боролись, старели, умирали... А потом сюда пришла смерть.

Еще один перекресток, следующий светофор, чувствуется приближение жизни. Проезжают машины, светятся витринами магазины, в основном парикмахерские, попадаются редкие прохожие. Странно, но в провинциальной Америке очень много парикмахерских, я это уже давно заметила. Даже в бедных кварталах каждый третий бизнес – салон. Вот и здесь тоже, казалось бы, заброшенные и безлюдные улицы, но все равно есть где подстричься и сделать прическу.

Я разворачиваюсь и возвращаюсь к перекрестку. Я не могу уехать с этого места, пока не дождусь Джонни. Мне кажется, что еще минута и он появится, а если уеду, я предам его, брошу одного. У закрытой аптеки, где он меня оставил, стояли те же парни, пытавшиеся открыть мой джип. Они прислонились к машине, занявшей мое место, и о чем-то разговаривали. Я проехала мимо и снова повернула за тот угол, куда ушел Джонни. Я бы все отдала, чтобы увидеть сейчас его высокую фигуру в темной майке и черных джинсах на этой безлюдной улице, которую он назвал адом!

Если ад действительно так же пустынен и так же тих, я ничего не имею против, чтобы оказаться там.

Я чувствую, что схожу с ума. Джонни приказал, если не появится, возвращаться в гостиницу через полчаса. Прошло уже больше часа, и его нет. Значит, надо ехать в гостиницу и ждать его там. С ним ничего не случилось, с ним не может ничего случиться. Он умный, сильный, опытный, он, в конце концов, бывший полицейский. И прекрасно знает тех, к кому пошел. Почему его должны вдруг убить?

Надо прекратить истерику, поскорее убираться из этих мест и благодарить судьбу, что жива и невредима.

Я проехала по темной улице до перекрестка, свернула и двинулась в сторону светящихся улиц...

Через полчаса я уже принимала душ у себя в номере, оставив дверь в ванную комнату открытой, чтобы услышать телефонный звонок. Но телефон молчал.

Я сидела на кровати и с удовольствием ощущала свою чистоту. Как ни странно, но моя лихорадка прекратилась, мне было спокойно. Я просмотрела несколько записок дежурного: звонил Валентин и просил объявиться. Но мне не хотелось ни с кем разговаривать, у меня не было сил обьясняться, оправдываться, придумывать и изворачиваться. Впервые за эти долгие безумные дни мне хотелось тишины. Я должна быть терпеливой, я обязана ждать. Если кто-то меня и не обманет в этой жизни, то это будет Джонни. Я была в этом уверена.

Я накрылась покрывалом и закрыла глаза. Тяжесть сна навалилась на меня сразу. Последнее, что мелькнуло передо мной, это улыбающееся лицо Джонни.

После неожиданного появления у нее Валентин стал приходить регулярно, несколько раз в неделю, никогда не предупреждая заранее. Между этими встречами она просыпалась и засыпала, придумывая планы мести, но, как только он приходил, Катя терялась, словно они снова были, как в то лето, на даче, забывала обо всем при первом же его прикосновении и, слабея от страсти, отдавалась его ласкам. Он разговаривал с ней по-прежнему слегка насмешливо, от чего хотелось ему грубить, говорить гадости, оскорблять, но обычно никаких серьезных бесед они не вели, вопросов друг другу не задавали, и встречи от этого были короткими и молчаливо-деловыми.

В постели Валентин был нетороплив и внимателен, все говорило о том, что он прошел хорошую школу, но между ними (и это поначалу вызывало у нее недоумение, а затем затаенные раздражение и злость) не было настоящей физической близости. Валентин позволял себя целовать, сам без устали трудился языком, но ей хотелось (и за это она после его ухода казнила себя и ненавидела его) слиться с ним в одно существо, почувствовать боль от обжигающего проникновения, как это было когда-то...

Но он этого избегал, и Катя терялась в предположениях почему. Может быть, боится, что у меня венерическое заболевание? – думала она, но спросить не решалась.

Однажды, приблизительно через месяц после первой встречи, Валентин вдруг сказал:

– Оденься понаряднее, в гости пойдем.

Он только что вошел к ней в комнату и, не снимая плаща, остановился посередине. Если бы он появился на несколько минут позже, то уже не застал бы ее.

– К кому? – удивилась она.

Все это время они встречались только здесь, в комнате, которую она снимала вместе с подругой. Он еще ни разу никуда ее не приглашал.

– У меня друг приехал из Швеции, – Валентин достал сигарету и закурил. – Пригласил к себе. Он остановился в «Интуристе». Ты бывала там?

Кате вдруг стало весело. Она подошла к Валентину и прижалась к его груди.

– Что ты? – теперь уже удивился он.

Ей хотелось, чтобы он обнял ее, но Валентин стоял неподвижно, продолжая держать одну руку в кармане плаща, а другую, с сигаретой, – чуть отодвинув в сторону, чтобы не обжечь ее.

– Ничего... – выдохнула она в шершавость твидового пиджака. – Буду готова через пять минут.

В холле гостиницы высокий, с квадратными плечами и маленькой коротко стриженной головой швейцар приветливо кивнул Валентину, словно был хорошо и давно с ним знаком.

– Ты часто здесь бываешь? – спросила Катя, с любопытством оглядывая входящих и выходящих людей. Определить, кто иностранец, а кто местный, было довольно легко. Несмотря на то что все были одинаково хорошо одеты в заграничные тряпки, русского человека выдавали цвет и строение лица, но больше всего нахмуренно-напряженное выражение.

– Бываю... – рассеянно бросил Валентин. – Подожди меня здесь, я сейчас вернусь.

Он оставил ее у стены, сам подошел к стойке, где несколько дежурных оформляли документы. Судя по улыбкам, с которыми они приветствовали Валенитина, было понятно, что девицы его тоже хорошо знают. Они о чем-то посмеялись, бросили на Катю несколько оценивающих взглядов, затем одна из них протянула ему конверт, и Валентин неторопливо направился к Кате.